— Либо вообще никого не было? — невесело усмехнулся Рамон и поднялся. — Что ж, посмотрим, подтвердит ли кто-нибудь твой рассказ, Паргас.
— Да никого вы не сыщете, чтобы подтвердили, — осклабился Паргас. — Не знаю я, что ли, как такие делишки проворачиваются?
— Да уж, действительно, тебе ли не знать? — с издевкой отозвался Рамон.
— Вот-вот, — кивнул Паргас. — Поживешь в трущобах — так быстро поймешь, что к чему на этом свете. Я-то знаю, никто из вас, господ благородных, на себя не покажет — дескать, «это я принца заколол». Вам козел отпущения нужен, кто-нибудь такой, на кого всю вину свалить можно было, кто бы на самом деле ножик вашему принцу распрекрасному под ребра ни воткнул.
— Так не будет, — возразил Рамон. — Как ни неприятна мне эта мысль, Паргас, но я вынужден признать, что ты не повинен в большем, нежели в том, что стукнул принца палкой по лбу.
Паргас вытаращил глаза. В них мелькнула надежда.
— За это тебе полагается достаточно суровое наказание, — напомнил ему Рамон. — Однако принц был переодет, это правда. Будем надеяться, судья примет это во внимание.
— Только не говорите, что меня отпустят на волю!
— Я этого и не говорю, — покачал головой Рамон. — Ты так или иначе обвиняешься в сутенерстве.
— Ой, на этот счет я даже не переживаю. — Паргас успокоенно ухмыльнулся. — Ни один мужик сутенера слишком сурово не накажет и за решетку надолго не засадит. Будь он хоть кто — хоть самый разблагородный вельможа, все равно придет день и ему понадобятся мои услуги.
— Спасибо за подсказку, — улыбнулся Рамон. Стражник распахнул дверь темницы. Рамон стоял на пороге. — Я позабочусь о том, чтобы судила тебя самолично королева. Отдыхай, пока у тебя есть такая возможность, Паргас, потому что очень скоро тебе придется трудиться до седьмого пота, и притом долго.
Браваду Паргаса как рукой сняло. Рамон усмехнулся и вышел за порог. Звук запираемой стражником двери доставил ему невыразимое удовольствие.
Глава 6
Дверь темницы распахнулась, и Лаэтри, вскочив с лежанки, прижалась спиной к стене — она вся дрожала.
Озабоченно сдвинув брови, Химена шагнула ближе к девушке.
— Не бойся, деточка, я не... — Но тут она увидела синяки на лице Лаэтри и воскликнула:
— Кто тебя так избил? — Она подошла еще ближе и повернула девушку лицом к свету, проникавшему в темницу сквозь маленькое оконце. Под глазом у Лаэтри лиловел кровоподтек, на лбу чернела шишка, синяк на щеке приобрел сиреневый оттенок. — Не мог же принц такое сделать с тобой! Скажи мне, кто это сделал! Скажи немедленно!
— Я не смею... сказать, — пробормотала Лаэтри.
— А я догадываюсь, — гневно кивнула Химена, развернулась к двери и крикнула:
— Тюремщик!
Послышались неторопливые шаги, тюремщик толкнул дверь.
— Чего вам, миледи?
— Чья это работа? — сурово вопросила Химена. Тюремщик бросил взгляд на Лаэтри, и глаза его сразу забегали. Химене больше ничего и не нужно было.
— И не думай лгать, молодой человек! Прекрасно понимаю, чем ты тут со своими товарищами занимался! Отвечай, зачем вы это делали?
— Она не пожелала нам отдаться, — не глядя в глаза Химене, проворчал молодой тюремщик. — Это ее работа, и если она посажена к нам в темницу...
— Так вот: если она посажена к вам в темницу, то ваше дело — охранять ее, а не насиловать! Неужто я должна прислать сюда солдат, чтобы они охраняли ее от надзирателей? Но только учти: если здесь появятся солдаты, они не будут к вам милосерднее, чем вы были к ней! — Химена разошлась не на шутку. — Тебе все понятно, презренный? Если я увижу еще хоть один синяк на лице или на теле этой женщины, ты и твои дружки должны будете хорошенько помолиться о том, чтобы ваши шкуры остались целы! Да вы просто животные, алчные звери! Как же можно только помыслить о том, чтобы насиловать женщину, порученную вашим заботам? Какая мать тебя воспитала? Самка, предлагавшая себя каждому самцу, который об этом просил? Про отца я тебя не спрашиваю. Любой мужчина, который вот так обращается с женщиной, вряд ли что-то знает про своего отца и даже вряд ли знает, кто он такой! В чем бы ни провинилась эта женщина, в королевском замке он должна быть в безопасности, иначе ты и другие, кто пытался насиловать ее, предстанете перед судом и станете узниками здесь же, вот в этих самых темницах! Быть может, судья смилостивится, и тогда вам до конца ваших дней придется выгребать навоз из конюшен или вас отправят в бой в первой шеренге, как только грянет война! Ты меня хорошо понимаешь, мерзавец?
Щеки молодого тюремщика горели от злости и стыда, но он отлично понимал, что не стоит вступать в пререкания со свекровью королевы — тем более что та была могущественной волшебницей.
— Да, миледи, — промямлил тюремщик.
— И эта женщина будет неприкосновенна в темнице?
— Неприкосновенна, как принцесса, миледи.
— И никто даже не помыслит о том, чтобы прикоснуться к ней?
— Нет, миледи.
— Так ступай же и скажи об этом всем остальным тюремщикам! Живо! А не то я выйду и сама скажу им об этом!
При мысли о том, что такую же взбучку леди Химена закатит каждому тюремщику и все это услышат все узники подземелий замка, тюремщику стало худо.
— Сейчас же всем скажу, миледи.
— Так ступай же! — Химена властно указала на дверь. Она была страшна во гневе.
Тюремщик, что-то бормоча себе под нос, испуганно попятился и ретировался. Химена проводила его взглядом, подождала, пока дверь захлопнулась, и только потом повернулась к девушке. Лаэтри не сводила с нее полных изумления глаз.
— Теперь ты можешь ничего не бояться, деточка, — заверила ее Химена.
— Я... Вот спасибо вам, миледи! — вскричала Лаэтри. — Но... почему только вы... что вам за дело до... уличной шлюхи?
— К каждой женщине следует относиться с уважением, и ни одна женщина не должна подвергаться такому унижению, какому подвергалась ты, — сказала Химена. — Кроме того, на мой взгляд, ты скорее жертва, нежели грешница.
Химена пристально смотрела на Лаэтри — не мелькнет ли у той в глазах огонек расчетливости. Будь эта девушка испорчена и цинична, она бы сразу прикинула, сколько пользы для себя могла бы извлечь, положась на благорасположение богатой благородной дамы и что смогла бы выторговать для себя — денег или свободу. Химена ждала чего угодно, но только не того, что Лаэтри попросту бросится к ней в объятия и горько разрыдается.
— Ну что ты, деточка, не надо! — растроганно воскликнула Химена. Что ей теперь оставалось? Она ласково гладила спину девушки и пыталась ее успокоить. — Ведь не все думают, что ты одна во всем виновата. Разве виновата ты в том, что полюбила дурного мужчину, что ты отдавала ему все, чего бы он у тебя ни попросил, как поступаем все мы, когда любим? Это не твоя вина, вовсе не твоя, во всем повинен он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117