Вот его и унесло куда-то. На далекий юг или на далекий север, где одинаково холодно и много льда. Но переживать за него не стоит — вы же видели, какая у него густая шерсть...
«Уж не родичи ли они, часом, с йети?» — мелькнула мысль у Мэта.
Менестрель усмехнулся:
— Он забыл о том, что стихи творят чудеса, верно?
— Вот именно, — кивнул Мэт. — Он так старался сложить стихотворение, что напрочь отвлекся от его смысла — как, впрочем, многие поэты, произведения которых мне довелось читать.
Менестрель прищурился.
— Хорошо, что я вам не сказал, как меня зовут, — буркнул он. — А этот бохан — он вам здорово мешал.
Мэт пожал плечами:
— Зато теперь больше не мешает.
— Но ведь вы могли бы что-нибудь такое сделать, чтобы он нас побаивался и держался от нас подальше, — предложил сержант Брок. — А теперь он поколдует маленько и найдет дорогу обратно. Почему вы его не наказали более сурово?
Мэт снова пожал плечами:
— Но мне больше ничего не было нужно — я только хотел избавиться от него на эту ночь. Но еще забавнее, конечно, то, что теперь он унесен от нас далеко-далеко.
— Но ведь он натравил на нас толпу в кабачке, потому что заранее понял, что вы встанете на защиту менестреля! Неужто вы не могли проучить его более сурово, чтобы он навсегда позабыл о своих проказах?
— Нет, я не думаю, что стоило так сурово карать его, — задумчиво произнес Мэт. — Такова уж его суть. Что бы я ни предпринял, он все равно пожелал бы мне отомстить.
Мэт устремил взгляд на менестреля, ожидая от него, как от знатока местного фольклора, поддержки.
Менестрель кивнул.
— Нам от него и так достается, пока он просто проказничает, — сказал Мэт. — Можете себе представить, что он способен вытворить, если решит всерьез ополчиться против меня?
Сержант Брок поежился, а сэр Оризан пылко проговорил:
— В вашем милосердии было не только благородство, но и мудрость!
— Благодарю, — улыбнулся Мэт. — Но нам ли с вами не знать, что рыцарство в итоге дарует мудрость.
Сэр Оризан изумился:
— Вот не знал, что вы не только маг, но еще и рыцарь!
— О да, в свое время меня посвятили в рыцари, — ответил Мэт, но решил, что в подробности пускаться не стоит. — Правда, на первый взгляд рыцарские деяния порой выглядят смешно, по-дурацки — ну, взять, к примеру, хотя бы решение сохранить жизнь врагу.
— Да, можно подумать, что это глупо, — согласился сэр Оризан. — Но если милосердием ты обратишь этого врага в друга, мудрее деяния просто не придумать.
Менестрель вытаращил глаза.
— Только не говорите, что вы решили обратить бохана в своего союзника!
— Почему бы и нет? — пожал плечами Мэт. — Он все равно меня в покое не оставит. Через какое-то время он найдет способ вернуться назад, так что будем надеяться, что мне удастся придумать, как обратить его проказы нам во благо. В конце концов, боханы не всегда так уж ужасны, правда?
— Ну, в общем, в сказках говорится, что порой они выручали своих хозяев из беды, — сказал менестрель, но добавил: — И все же сказать трудно. Они совершенно непредсказуемые создания.
* * *
Принц Джон играл в шахматы сам с собой, и притом весьма своеобразно: первым же ходом он выдвинул все пешки на середину доски, после чего ладьи, кони, слоны и ферзи приступили к полному уничтожению пешек. Но даже при том, что на месте пешек он не без удовольствия представлял своих братцев, играть ему все равно было скучно, потому что в эту игру он играл бессчетное число раз.
— Ваше высочество...
Принц оторвал взгляд от доски. Ему было безразлично, кто к нему явился — все равно это был шанс развеять скуку.
— Чего тебе, Орлин?
Оруженосец принца был бледен. Значит, принес дурные вести. Что ж, это могло оказаться еще интереснее. По крайней мере тогда Орлина можно было поколотить.
— Ваше высочество, — дрожащим голосом вымолвил юноша, — вести... из Вудстока.
Принц Джон нахмурился. До Розамунды ему в общем-то дела не было, но тем не менее он за ней волочился и порой вожделенно представлял себе, как прогонит выражение высокомерия с ее хорошенького личика, чтобы его заменил страх, страх, страх без конца. Кроме того, приданым принцессы была ее корона и ее княжество — и наоборот. Помолвка с нею укрепила бы принца Джона в притязаниях на бретанглийский престол, а он отлично понимал, что даже теперь, когда Гагерис и Брион были мертвы, ему придется изрядно поднапрячься, чтобы бретанглийские бароны смирились с его правом наследования короны.
— Ваше... высочество... — дрожащим от страха голосом промолвил Орлин.
Джон ухмыльнулся. Ему понравилось, как дрожит голос оруженосца. Все знали, как страшен во гневе его отец, вот и боялись, что так же страшен будет и он.
— Лучше бы, чтобы твои вести мня не слишком огорчили, — предупредил он оруженосца. — Говори.
— Принцесса... пропала, ваше высочество.
— Пропала? — зловеще нахмурился Джон. — Что значит «пропала»?
— Исчезла, ваше высочество. — Оруженосец Орлин тяжко вздохнул. — Король явился к ней, чтобы поведать о победе, а на ее месте обнаружил ее полуживого двойника. Деревянную статую.
Джон вздрогнул. Он представил себе, как именно его папаша намеревался «поведать Розамунде о победе», и сглотнул подступивший к горлу ком.
— А где же была настоящая принцесса?
— Нигде, — отвечал Орлин, привыкший к тому, что принц не слышит того, чего слышать не желает. Он вдохнул поглубже и повторил:
— Она попала.
— Пропала? — нахмурился Джон. — Но как? Ее дверь стерегли стражники, поместье графа обнесено стеной, а за стеной — широченный ров! Как же она могла уйти?
— Я и сам не понимаю, ваше высочество.
Только теперь до Джона наконец дошло, что его избранница (ведь он, в конце концов, намеревался на Розамунде жениться) исчезла.
— Лучше бы ты этого не говорил, презренный!
И Джон замахнулся на оруженосца. Орлин, обладавший богатым опытом взаимоотношений с принцем Джоном, точно знал, насколько далеко надо уклониться, чтобы максимально снизить силу полученного удара. Причем уклониться надо было настолько, чтобы принцу Джону не показалось, что он промахнулся. Для вящей убедительности Орлин покачнулся и упал.
— Трус и лжец! — заорал Джон. — Пропала, говоришь? Так пусть бросят за решетку тех, кто ее охранял! Как они могли не справиться с тем, что им было поручено?! — Но тут он умолк и выпучил глаза. — Колдовство! Вот в чем все дело! Она выкрадена с помощью колдовства!.. Значит, к этому приложила руку моя матушка!
— Но... Но ведь королева и сама пленена! — пылко возразил поверженный на пол Орлин. — И королева — не колдунья!
— Не колдунья? Неужто ты думаешь, что война с нею обошлась бы папаше столь дорого, если бы она не была колдуньей? Нет-нет, это мамашины происки! — Джон отвернулся и принялся потирать левой рукой сжатую в кулак правую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
«Уж не родичи ли они, часом, с йети?» — мелькнула мысль у Мэта.
Менестрель усмехнулся:
— Он забыл о том, что стихи творят чудеса, верно?
— Вот именно, — кивнул Мэт. — Он так старался сложить стихотворение, что напрочь отвлекся от его смысла — как, впрочем, многие поэты, произведения которых мне довелось читать.
Менестрель прищурился.
— Хорошо, что я вам не сказал, как меня зовут, — буркнул он. — А этот бохан — он вам здорово мешал.
Мэт пожал плечами:
— Зато теперь больше не мешает.
— Но ведь вы могли бы что-нибудь такое сделать, чтобы он нас побаивался и держался от нас подальше, — предложил сержант Брок. — А теперь он поколдует маленько и найдет дорогу обратно. Почему вы его не наказали более сурово?
Мэт снова пожал плечами:
— Но мне больше ничего не было нужно — я только хотел избавиться от него на эту ночь. Но еще забавнее, конечно, то, что теперь он унесен от нас далеко-далеко.
— Но ведь он натравил на нас толпу в кабачке, потому что заранее понял, что вы встанете на защиту менестреля! Неужто вы не могли проучить его более сурово, чтобы он навсегда позабыл о своих проказах?
— Нет, я не думаю, что стоило так сурово карать его, — задумчиво произнес Мэт. — Такова уж его суть. Что бы я ни предпринял, он все равно пожелал бы мне отомстить.
Мэт устремил взгляд на менестреля, ожидая от него, как от знатока местного фольклора, поддержки.
Менестрель кивнул.
— Нам от него и так достается, пока он просто проказничает, — сказал Мэт. — Можете себе представить, что он способен вытворить, если решит всерьез ополчиться против меня?
Сержант Брок поежился, а сэр Оризан пылко проговорил:
— В вашем милосердии было не только благородство, но и мудрость!
— Благодарю, — улыбнулся Мэт. — Но нам ли с вами не знать, что рыцарство в итоге дарует мудрость.
Сэр Оризан изумился:
— Вот не знал, что вы не только маг, но еще и рыцарь!
— О да, в свое время меня посвятили в рыцари, — ответил Мэт, но решил, что в подробности пускаться не стоит. — Правда, на первый взгляд рыцарские деяния порой выглядят смешно, по-дурацки — ну, взять, к примеру, хотя бы решение сохранить жизнь врагу.
— Да, можно подумать, что это глупо, — согласился сэр Оризан. — Но если милосердием ты обратишь этого врага в друга, мудрее деяния просто не придумать.
Менестрель вытаращил глаза.
— Только не говорите, что вы решили обратить бохана в своего союзника!
— Почему бы и нет? — пожал плечами Мэт. — Он все равно меня в покое не оставит. Через какое-то время он найдет способ вернуться назад, так что будем надеяться, что мне удастся придумать, как обратить его проказы нам во благо. В конце концов, боханы не всегда так уж ужасны, правда?
— Ну, в общем, в сказках говорится, что порой они выручали своих хозяев из беды, — сказал менестрель, но добавил: — И все же сказать трудно. Они совершенно непредсказуемые создания.
* * *
Принц Джон играл в шахматы сам с собой, и притом весьма своеобразно: первым же ходом он выдвинул все пешки на середину доски, после чего ладьи, кони, слоны и ферзи приступили к полному уничтожению пешек. Но даже при том, что на месте пешек он не без удовольствия представлял своих братцев, играть ему все равно было скучно, потому что в эту игру он играл бессчетное число раз.
— Ваше высочество...
Принц оторвал взгляд от доски. Ему было безразлично, кто к нему явился — все равно это был шанс развеять скуку.
— Чего тебе, Орлин?
Оруженосец принца был бледен. Значит, принес дурные вести. Что ж, это могло оказаться еще интереснее. По крайней мере тогда Орлина можно было поколотить.
— Ваше высочество, — дрожащим голосом вымолвил юноша, — вести... из Вудстока.
Принц Джон нахмурился. До Розамунды ему в общем-то дела не было, но тем не менее он за ней волочился и порой вожделенно представлял себе, как прогонит выражение высокомерия с ее хорошенького личика, чтобы его заменил страх, страх, страх без конца. Кроме того, приданым принцессы была ее корона и ее княжество — и наоборот. Помолвка с нею укрепила бы принца Джона в притязаниях на бретанглийский престол, а он отлично понимал, что даже теперь, когда Гагерис и Брион были мертвы, ему придется изрядно поднапрячься, чтобы бретанглийские бароны смирились с его правом наследования короны.
— Ваше... высочество... — дрожащим от страха голосом промолвил Орлин.
Джон ухмыльнулся. Ему понравилось, как дрожит голос оруженосца. Все знали, как страшен во гневе его отец, вот и боялись, что так же страшен будет и он.
— Лучше бы, чтобы твои вести мня не слишком огорчили, — предупредил он оруженосца. — Говори.
— Принцесса... пропала, ваше высочество.
— Пропала? — зловеще нахмурился Джон. — Что значит «пропала»?
— Исчезла, ваше высочество. — Оруженосец Орлин тяжко вздохнул. — Король явился к ней, чтобы поведать о победе, а на ее месте обнаружил ее полуживого двойника. Деревянную статую.
Джон вздрогнул. Он представил себе, как именно его папаша намеревался «поведать Розамунде о победе», и сглотнул подступивший к горлу ком.
— А где же была настоящая принцесса?
— Нигде, — отвечал Орлин, привыкший к тому, что принц не слышит того, чего слышать не желает. Он вдохнул поглубже и повторил:
— Она попала.
— Пропала? — нахмурился Джон. — Но как? Ее дверь стерегли стражники, поместье графа обнесено стеной, а за стеной — широченный ров! Как же она могла уйти?
— Я и сам не понимаю, ваше высочество.
Только теперь до Джона наконец дошло, что его избранница (ведь он, в конце концов, намеревался на Розамунде жениться) исчезла.
— Лучше бы ты этого не говорил, презренный!
И Джон замахнулся на оруженосца. Орлин, обладавший богатым опытом взаимоотношений с принцем Джоном, точно знал, насколько далеко надо уклониться, чтобы максимально снизить силу полученного удара. Причем уклониться надо было настолько, чтобы принцу Джону не показалось, что он промахнулся. Для вящей убедительности Орлин покачнулся и упал.
— Трус и лжец! — заорал Джон. — Пропала, говоришь? Так пусть бросят за решетку тех, кто ее охранял! Как они могли не справиться с тем, что им было поручено?! — Но тут он умолк и выпучил глаза. — Колдовство! Вот в чем все дело! Она выкрадена с помощью колдовства!.. Значит, к этому приложила руку моя матушка!
— Но... Но ведь королева и сама пленена! — пылко возразил поверженный на пол Орлин. — И королева — не колдунья!
— Не колдунья? Неужто ты думаешь, что война с нею обошлась бы папаше столь дорого, если бы она не была колдуньей? Нет-нет, это мамашины происки! — Джон отвернулся и принялся потирать левой рукой сжатую в кулак правую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117