Пока Улф сидел без движения, он был в безопасности, но стоило ему шевельнуться, как сороконожка неминуемо бы в него впилась.
Найл резко обернулся и взглянул на Ингельд. Так и есть! Эта истеричка
лежит именно там, откуда хорошо виден Улф. Глаза у нее закрыты, но если она
- о небо! - их откроет, то вскочит и заорет дурным голосом. И тогда все
пропало.
Пересилив ударивший в голову страх, Найл заставил себя успокоиться. В
этот миг Улф задышал глубже и реже: вступил в контакт.
Сороконожка все так же стояла, угрожающе вздыбившись, и лишь считанные
дюймы отделяли ее ядовитые клыки от незащищенной спины Улфа. Отец сидел не
шевелясь, и насекомое немного расслабилось. Соблюдал предельную осторожность, юноша оглянулся в поисках копья: до прислоненного к стволу дерева
оружия можно было дотянуться рукой.
Найл потянулся к нему - медленно, очень медленно, чтобы не потревожить
Ингельд, и когда пальцы намертво стиснули древко, начал плавно возводить
руку для мгновенного удара. Судя по дыханию, Улф из контакта еще не вышел.
Стояла полная тишина.
И тут некстати пошевелилась во сне Ингельд, костяные браслеты на ее
запястье глухо звякнули. Этого оказалось достаточно, чтобы сороконожка
опять мгновенно приняла боевую стойку. Через какое-то время насекомое снова
немного успокоилось.
Улф вышел из контакта и. глубоко вздохнув, пошевелился. Найл что есть
силы метнул копье. Оно скользнуло ядовитой твари под брюхо, вспахав землю в
нескольких дюймах от нее. Улф вскочил на ноги. Копье отшвырнуло насекомое
на шагдругой в сторону, и секунду спустя Найл уже стоял над конвульсивно
подергивавшимся туловищем и яростно гвоздил его отцовским оружием.
Ингельд, проснувшись и увидев, что творится, дико завизжала. Полминуты
назад этот визг стоил бы Улфу жизни, а теперь лишь придал ему решительности.
Схватив другое копье, отец принялся лихорадочно колоть хищника, влажно
блестящие клыки которого были уже не опасны: голова наполовину отделилась
от туловища.
Когда тварь затихла, отец скупым движением взъерошил Найлу волосы:
- Молодец, сын.
Слышать похвалу от отца юноше доводилось крайне редко, и он просто
зарделся от добрых слов. Ингельд все никак не могла прийти в себя от ужаса.
- Скорей, скорей отсюда! Ужас какой! - вопила она.
- Теперь-то как раз все спокойно, - пожал плечами Улф и глубоко всадил
копье в корень дерева.
- Я не могу всего этого выносить! - В голосе женщины слышались истерические нотки.
Улф вздохнул:
- Все равно нет смысла куда-то трогаться, пока луна не взошла. Мы даже
не разглядим, куда идти.
- Тогда я пойду одна!
Выбравшись из кустарника, Ингельд с дерзким видом отошла шагов на
тридцать и вызывающе обернулась.
Найл хотел было сказать вдогонку, что на открытых местах водятся скорпионы, а сороконожки могут напасть там еще скорее, чем среди кустарника, но
вовремя понял, что это заведомо пустая трата слов. Мысль, что терпеть осталось недолго, вызывала в его душе неописуемый восторг, и он не стал спорить
с капризной бабенкой.
Через час взошла луна, и путники двинулись на юг. Одолев еще несколько
миль, они вышли на истоптанную дорогу, ведущую, судя по всему, к соленому
озеру.
По ней и шли остаток ночи. Время от времени то с одной, то с другой
стороны дороги из недр пустыни доносились смутные, настораживающие звуки шорохи, глухой шелест, а один раз и зловещее шипение. Однако прямой опасности не было заметно нигде: мало кто из обитателей пустыни отважится напасть сразу на троих.
Когда луна села, устроили часовой привал. Ингельд устало, с протяжным
вздохом растянулась на земле.
Улф улегся на спину, положив голову на плоский камень.
Найл предпочел сесть, опершись спиной о валун (недобрые звуки пустыни
действовали ему на нервы). Крепко заснуть не удалось, и вскоре его разбудил
еле слышный шелест. Встрепенувшись, парень затих - тишина.
Найл расслабился, не утратив, а, наоборот, усилив бдительность, а затем сосредоточился.
Усталость при этом, как ни странно, сработала на пользу: достичь нужного состояния оказалось легче обычного, и юноша внезапно ощутил глубокий
внутренний покой, словно ступил в какой-то огромный пустой зал.
Завозилась во сне Ингельд, и внимание Найла переключилось на нее. Он
прекрасно понимал ее чувства: усталость, недовольство тяготами пути, от которых не могут уберечь ее двое спутников.
Ясно было и то, что в Ингельд нет благодарности ни к нему, ни к его
отцу за то, что они сопровождают ее в опасном пути, - только презрение. Он
осознал теперь, что в ней живет злая, беспощадная обида на Улфа и Вайга за
гибель Торга, ее мужа, и Хролфа, сына. Ингельд и заснула-то с этим чувством.
Улф спал глубоко, беспробудно. Переведя внимание на отца, Найл словно
погрузился в серую пульсирующую взвесь, полную зыбких образов и видений.
Когда юноше пришло в голову окинуть мысленным вором пустыню, он неожиданно ясно ощутил незримое присутствие множества живых существ: жуков, пауков, муравьев. Некоторые, серые пауки например, чувствовали, что кто-то
посторонний пытается вторгнуться в их разум, остальные ни о чем не подозревали.
Отчего-то ощущалось смутное беспокойство, какое-то отдаленное чувство
смятения, проникающее словно из-за плотного занавеса. Сознание Найла будто
пробудилось, и он увидел, что уже рассвело.
Юноша невольно вздрогнул: что-то, чиркнув, метнулось по ноге. Вокруг
суетливо, проворно ползали темные, мохнатые, похожие на гусениц существа,
которые выползали откуда-то из низкой поросли, ветвящейся возле дороги. На
миг у, него промелькнула паническая мысль, что это ядовитые сороконожки, но
уже со второго взгляда Найл определил, что эти движутся по-иному - как гусеницы. Длина насекомых была различной, от десяти сантиметров почти до метра.
Ингельд лежала на спине - рот приоткрыт, рука закинута за голову. Одна
из гусениц проворно вползла ей на короткий подол.
Юноша зашевелился, намереваясь разбудить спящую, но в этот миг уже доползшая до груди гусеница приподнялась на хвосте, словно изготовившаяся к
прыжку кобра, и кинулась вперед.
Ингельд, проснувшись, начала задыхаться, и Найл с ужасом понял, что
нечисть вползает ей в рот. По подбородку у женщины вился шестидюймовый
хвост, который прямо на глазах становился все короче и короче. Лицо Ингельд
побагровело. Найл вцепился в мохнатый хвост и с силой потянул на себя.
Тварь извиваясь выскользнула, а юноша почувствовал, что запястье ему
мусолят цепкие челюсти. Ингельд стошнило.
Брезгливо швырнув нечисть оземь, Найл почувствовал, что такие же точно
твари взбираются по его ногам.
Он быстро обернулся на отца:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47