Это все, что ты мне можешь дать, – кроме проклятия, которое я унаследовал от тебя?
– Иногда приходится взять грех на душу, чтобы предотвратить еще большее несчастье, – мягко сказал он. – Но я не требую, чтобы ты понял, что я имею в виду. Я ничего не должен требовать от тебя, Роберт. Возможно, я и так уже потребовал слишком много.
Я не собирался отвечать на это, но уже не совсем владел собой. Я слишком долго жил с моим даром, слишком долго чувствовал мрачную, темную силу, которая, как Цербер, ждала на дне моей души, и слишком долго боролся с ней, чтобы молчать. Внезапно меня прорвало, слова сами собой хлынули из меня, и я оказался просто не в состоянии остановить их поток.
– Это все? – задыхаясь, крикнул я. – Ты действительно ожидаешь, что я удовлетворюсь этим? Ты не требуешь, чтобы я понял тебя, и это все? Это не так просто, отец! Возможно, ты ничего не требуешь, зато я требую кое-что от тебя!
– И что же? – тихо спросил он. Но по выражению его глаз я видел, что ответ ему уже давно известен.
– Я хочу, чтобы ты снял с меня свое проклятие! – крикнул я. – Мне не нужно твое наследство! Ты передал его мне, даже не спросив меня. Я не хочу наблюдать, как убивают людей только потому, что они в неподходящий момент оказались в неподходящем месте, или потому, что их смерть входит в какие-то планы каких-то анонимных сил. Ты передал мне по наследству не только свою магическую силу и волшебство, но и проклятие, которое лежит на тебе. Каждый человек, который слишком долго бывает вместе со мной, попадает в беду, каждый, который делает мне добро, получает в награду смерть или еще более страшные дары! Я больше не хочу этого! У меня нет больше сил всю жизнь нести людям несчастье и страдания. Сними с меня проклятие! Сделай меня совершенно обычным человеком, больше я ничего не хочу.
Я нес несусветную чушь и знал это, но слова слишком долго копились во мне, чтобы я мог их сейчас сдержать.
Андара тоже молчал и только долго-долго смотрел на меня. Его фигура стала бледнеть, очень медленно, но неумолимо. Но незадолго до того, как полностью исчезнуть, он произнес еще одну фразу, истинный смысл которой мне суждено было понять лишь много, много времени спустя.
– Я ошибался, когда просил тебя относиться ко мне без ненависти, Роберт, – сказал он. – Пожалуйста, прости меня. Возненавидь меня, если тебе нужно кого-то ненавидеть. Но не себя. Ты никогда не должен ненавидеть себя самого.
Сказав это, он исчез. Его тело превратилось в то, чем оно и было в действительности, – в мрачное нереальное видение. Оно растаяло, как туман, и исчезло. На сыром песке не осталось даже следа от его ног. Да и откуда им было взяться?
Тем не менее я уже был не один.
До меня уже донесся шум экипажа и шаги, просто это не откладывалось в моем сознании, пока я разговаривал с духом моего отца.
Когда я обернулся, то увидел перед собой Говарда. По выражению его глаз я понял, что он все слышал. Каждое слово.
Несколько секунд он молча смотрел на меня, потом вздохнул так же печально, как до того Анда-ра, кивнул на лежавшего все еще без сознания Шэннона и одновременно показал рукой на экипаж.
– Пойдем, – сказал он. – Нельзя терять время. Помоги мне отнести его в экипаж.
* * *
Наступил вечер, и над университетским городком опустилась темнота. Несмотря на ярко пылавший огонь, который Говард развел в камине библиотеки, неприятная вечерняя прохлада становилась все заметнее.
Говард разместил Шэннона и меня в крыле для гостей. Его – в маленькой комнатке, которой, видимо, не пользовались уже несколько лет, меня – в более просторных апартаментах, состоявших из двух комнат и отдельной ванной.
Мы мало разговаривали друг с другом – и во время поездки в экипаже, и позже Говард стал невольным свидетелем моей странной беседы, и хотя он не сказал об этом ни слова, я ясно чувствовал, что ему не понравилось то, что он услышал и увидел. Я был рад, когда он без лишних слов показал мне мою комнату и сказал, что оставит меня до обеда в одиночестве.
Несмотря на все, что произошло, меня вновь охватила усталость. Я погрузился в беспокойный, полный кошмаров и мрачных видений сон, из которого меня пробудил Говард незадолго до того, как начало смеркаться.
Потом Говард отвел меня в библиотеку и представил маленькому, рано поседевшему человеку по имени Лэнгли – профессору здешнего университета в какой-то области науки, название которой я 4 не понял, да меня это и не интересовало.
Несмотря на свою угрюмую внешность, Лэнгли оказался милым старичком, который, не обращая внимания на мою немногословную манеру общения, заставил меня сесть возле камина.
Какое-то время мы вели светскую беседу, иначе вежливую игру в вопросы и ответы, которой мы мучили друг друга, пожалуй, и не назовешь.
Наконец – мне показалось, что уже прошла вечность, – Говард нарочито громко откашлялся. Он наклонился немного вперед в массивном кресле, в котором сидел, и перешел к делу.
– Ты не терял времени, Роберт, – сказал он. – Мы с Лэнгли не рассчитывали увидеть тебя здесь до конца месяца.
– Мне удалось сесть на быстрый корабль, – ответил я. – И я сразу отправился в путь, как только получил твое письмо. Мне показалось, что дело срочное.
– Так оно и есть, – голос Говарда звучал озабоченно. – Я бы не стал настаивать на этой долгой поездке, если бы дело не было таким важным.
– О чем идет речь? – спросил я напрямик. – О ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ?
Казалось, Лэнгли удивился, но только на миг.
– Значит, вы знаете, в чем дело, – сказал он. – Это немного облегчает мою задачу.
– Я уже получил первое представление, – ответил я саркастически. – Сегодня утром в вашем гостеприимном городе, профессор.
В его глазах появилось вопросительное выражение. Очевидно, Говард еще не рассказал ему о моих приключениях, поэтому это сделал я.
Лэнгли слушал молча, не перебивая меня ни разу, но выражение озабоченности на его лице становилось все сильнее.
Когда я закончил свой рассказ, он сидел, сжавшись на своем кресле и побледнев как полотно. На лбу у него блестели капли пота. Его руки дрожали.
– Значит, это зашло уже так далеко, – пробормотал он.
– Далеко зашло что? – спросил я, сделав ударение на последнем слове. – У меня такое чувство, что вы что-то от меня скрываете, профессор.
Говард поднял голову, плотно сжал губы и некоторое время нервно теребил манжеты своего пиджака, прежде чем ответить.
– Ты помнишь тот день, когда мы в последний раз… видели Родерика? – спросил он. В его глазах мелькнул предостерегающий огонек. Значит, Лэнг-ли ничего не знал о моей последней жуткой встрече на берегу реки, и, похоже, Говард, как и я, считал, что лучше оставить все как есть.
Я кивнул.
– Ты помнишь тринадцать ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, которые добрались до нас по пространственному туннелю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
– Иногда приходится взять грех на душу, чтобы предотвратить еще большее несчастье, – мягко сказал он. – Но я не требую, чтобы ты понял, что я имею в виду. Я ничего не должен требовать от тебя, Роберт. Возможно, я и так уже потребовал слишком много.
Я не собирался отвечать на это, но уже не совсем владел собой. Я слишком долго жил с моим даром, слишком долго чувствовал мрачную, темную силу, которая, как Цербер, ждала на дне моей души, и слишком долго боролся с ней, чтобы молчать. Внезапно меня прорвало, слова сами собой хлынули из меня, и я оказался просто не в состоянии остановить их поток.
– Это все? – задыхаясь, крикнул я. – Ты действительно ожидаешь, что я удовлетворюсь этим? Ты не требуешь, чтобы я понял тебя, и это все? Это не так просто, отец! Возможно, ты ничего не требуешь, зато я требую кое-что от тебя!
– И что же? – тихо спросил он. Но по выражению его глаз я видел, что ответ ему уже давно известен.
– Я хочу, чтобы ты снял с меня свое проклятие! – крикнул я. – Мне не нужно твое наследство! Ты передал его мне, даже не спросив меня. Я не хочу наблюдать, как убивают людей только потому, что они в неподходящий момент оказались в неподходящем месте, или потому, что их смерть входит в какие-то планы каких-то анонимных сил. Ты передал мне по наследству не только свою магическую силу и волшебство, но и проклятие, которое лежит на тебе. Каждый человек, который слишком долго бывает вместе со мной, попадает в беду, каждый, который делает мне добро, получает в награду смерть или еще более страшные дары! Я больше не хочу этого! У меня нет больше сил всю жизнь нести людям несчастье и страдания. Сними с меня проклятие! Сделай меня совершенно обычным человеком, больше я ничего не хочу.
Я нес несусветную чушь и знал это, но слова слишком долго копились во мне, чтобы я мог их сейчас сдержать.
Андара тоже молчал и только долго-долго смотрел на меня. Его фигура стала бледнеть, очень медленно, но неумолимо. Но незадолго до того, как полностью исчезнуть, он произнес еще одну фразу, истинный смысл которой мне суждено было понять лишь много, много времени спустя.
– Я ошибался, когда просил тебя относиться ко мне без ненависти, Роберт, – сказал он. – Пожалуйста, прости меня. Возненавидь меня, если тебе нужно кого-то ненавидеть. Но не себя. Ты никогда не должен ненавидеть себя самого.
Сказав это, он исчез. Его тело превратилось в то, чем оно и было в действительности, – в мрачное нереальное видение. Оно растаяло, как туман, и исчезло. На сыром песке не осталось даже следа от его ног. Да и откуда им было взяться?
Тем не менее я уже был не один.
До меня уже донесся шум экипажа и шаги, просто это не откладывалось в моем сознании, пока я разговаривал с духом моего отца.
Когда я обернулся, то увидел перед собой Говарда. По выражению его глаз я понял, что он все слышал. Каждое слово.
Несколько секунд он молча смотрел на меня, потом вздохнул так же печально, как до того Анда-ра, кивнул на лежавшего все еще без сознания Шэннона и одновременно показал рукой на экипаж.
– Пойдем, – сказал он. – Нельзя терять время. Помоги мне отнести его в экипаж.
* * *
Наступил вечер, и над университетским городком опустилась темнота. Несмотря на ярко пылавший огонь, который Говард развел в камине библиотеки, неприятная вечерняя прохлада становилась все заметнее.
Говард разместил Шэннона и меня в крыле для гостей. Его – в маленькой комнатке, которой, видимо, не пользовались уже несколько лет, меня – в более просторных апартаментах, состоявших из двух комнат и отдельной ванной.
Мы мало разговаривали друг с другом – и во время поездки в экипаже, и позже Говард стал невольным свидетелем моей странной беседы, и хотя он не сказал об этом ни слова, я ясно чувствовал, что ему не понравилось то, что он услышал и увидел. Я был рад, когда он без лишних слов показал мне мою комнату и сказал, что оставит меня до обеда в одиночестве.
Несмотря на все, что произошло, меня вновь охватила усталость. Я погрузился в беспокойный, полный кошмаров и мрачных видений сон, из которого меня пробудил Говард незадолго до того, как начало смеркаться.
Потом Говард отвел меня в библиотеку и представил маленькому, рано поседевшему человеку по имени Лэнгли – профессору здешнего университета в какой-то области науки, название которой я 4 не понял, да меня это и не интересовало.
Несмотря на свою угрюмую внешность, Лэнгли оказался милым старичком, который, не обращая внимания на мою немногословную манеру общения, заставил меня сесть возле камина.
Какое-то время мы вели светскую беседу, иначе вежливую игру в вопросы и ответы, которой мы мучили друг друга, пожалуй, и не назовешь.
Наконец – мне показалось, что уже прошла вечность, – Говард нарочито громко откашлялся. Он наклонился немного вперед в массивном кресле, в котором сидел, и перешел к делу.
– Ты не терял времени, Роберт, – сказал он. – Мы с Лэнгли не рассчитывали увидеть тебя здесь до конца месяца.
– Мне удалось сесть на быстрый корабль, – ответил я. – И я сразу отправился в путь, как только получил твое письмо. Мне показалось, что дело срочное.
– Так оно и есть, – голос Говарда звучал озабоченно. – Я бы не стал настаивать на этой долгой поездке, если бы дело не было таким важным.
– О чем идет речь? – спросил я напрямик. – О ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ?
Казалось, Лэнгли удивился, но только на миг.
– Значит, вы знаете, в чем дело, – сказал он. – Это немного облегчает мою задачу.
– Я уже получил первое представление, – ответил я саркастически. – Сегодня утром в вашем гостеприимном городе, профессор.
В его глазах появилось вопросительное выражение. Очевидно, Говард еще не рассказал ему о моих приключениях, поэтому это сделал я.
Лэнгли слушал молча, не перебивая меня ни разу, но выражение озабоченности на его лице становилось все сильнее.
Когда я закончил свой рассказ, он сидел, сжавшись на своем кресле и побледнев как полотно. На лбу у него блестели капли пота. Его руки дрожали.
– Значит, это зашло уже так далеко, – пробормотал он.
– Далеко зашло что? – спросил я, сделав ударение на последнем слове. – У меня такое чувство, что вы что-то от меня скрываете, профессор.
Говард поднял голову, плотно сжал губы и некоторое время нервно теребил манжеты своего пиджака, прежде чем ответить.
– Ты помнишь тот день, когда мы в последний раз… видели Родерика? – спросил он. В его глазах мелькнул предостерегающий огонек. Значит, Лэнг-ли ничего не знал о моей последней жуткой встрече на берегу реки, и, похоже, Говард, как и я, считал, что лучше оставить все как есть.
Я кивнул.
– Ты помнишь тринадцать ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, которые добрались до нас по пространственному туннелю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94