ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Правая глыба подходила лучше, высота у ее наружного края составляла не более четырех футов, однако в этом случае, естественно, целиться пришлось бы левым глазом и стрелять с левой руки.
Ничего, подумал мистер Уэсткот, с оптическим прицелом, да еще с такого небольшого расстояния, даже левой рукой шансы попасть в цель были достаточно велики. Выбирать-то в любом случае было не из чего. Несмотря на всю решимость, ему становилось все больше не по себе. Обрыв под ногами действовал на нервы, а взгляд через плечо подтвердил, что если он не заставит себя пожертвовать винтовкой, обратный подъем будет невероятно труден.
Прижимаясь спиною с скальной стене, он перебрался на другую сторону уступа, наклонился вперед, навалившись всем телом на правую глыбу, расположил приклад на верхнем краю выступа и приготовился стрелять. Он мог вытянуться вперед ровно настолько, чтобы видеть цель, ни на дюйм больше.
Да, вот она пред ним, его жертва. Собака черной копной вырисовывалась в окуляре. Мистер Уэсткот снял винтовку с предохранителя, прицелился собаке в ухо и непривычным левым указательным пальцем тронул на пробу курок.
В эту секунду сверху, футах в двадцати, внезапно раздалось заливистое, взбудораженное тявканье. Мистер Уэсткот вздрогнул и спустил курок. Пуля рассекла ошейник, собака подпрыгнула, и мистер Уэсткот успел заметить кровь у нее на загривке. В ту же секунду он потерял равновесие и отчаянно попытался уцепиться за обледеневшую кромку каменной глыбы. Винтовка выскользнула из его руки, под ногой перевернулся предательский камень, он снова схватился за край глыбы, поймал скользкую опору, на одну леденящую, кошмарную секунду вцепился в нее – за эту секунду успев признать глядевшего сверху пса, – а потом рухнул вниз.
Когда Шустрик ушел, Раф попытался снова вернуться к своему не больно-то сладкому сну на камнях. Однако несмотря на голод, который, казалось, насквозь прошивал все его тело, словно ветер куст боярышника, заснуть ему никак не удавалось. Он лежал с открытыми глазами и, так сказать, глодал свое бедственное положение, словно давным-давно обглоданную кость. Шустрик признался, что в крайнем случае спустится в долину и сдастся людям. Но Раф знал, что сам он на это никогда не пойдет. Он стыдился своего страха – страха, в котором ему было стыдно признаться даже Шустрику. В то мгновение, когда электрический свет залил двор фермы Гленриддинг, Раф подумал: «А вдруг не застрелят? Вдруг отошлют к белохалатникам, и те снова бросят меня в бак?» Уж кто-кто, а Раф знал, что этот бак с железной водой предназначался для него одного. Никакого другого пса из их собачьего блока белохалатники не бросали в этот бак. Стало быть, они спят и видят, чтобы вернуть Рафа обратно и снова бросить его в железную воду. Его страх перед этим баком не знал границ, и Раф стыдился этого страха. Белохалатники, которым он не мог служить, хотя считал их своими хозяевами, желали топить его в баке, но он больше не мог. Раф вспомнил, что когда-то, очень давно, охотничья сука, которую встретил Шустрик, – эта сука стала теперь призраком, – так вот, она вынуждена была остаться подле тела своего хозяина, и охранять его, и принять медленную голодную смерть. Однако именно боязнь бака с водой заставила Рафа после бегства с фермы Гленриддинг отказаться от набегов на фермы. И по той же причине он отпустил сейчас Шустрика одного, хотя всецело разделял его отчаяние.
Раф вспомнил пса по кличке Лизун, который рассказывал ему о том, как белохалатники иногда мгновенно убивали животных.
«Одного пса и меня, – рассказывал Лизун, – обрядили в какие-то железки. Было очень больно, и вдруг тот пес прекратил скулить и рухнул без сознания. Белохалатники вынули его из железок, поглядели на него, а потом один из белохалатников кивнул другому и убил того пса на месте. Поверь, я завидую ему».
«И я тоже ему завидую, – подумал Раф. – Почему нельзя взять и просто застрелить, сразу? Лис прав, непонятно, зачем тратить столько усилий, чтобы остаться в живых. А дело все в том, что ни одно животное не может долго голодать, и лис это отлично знал. А как же та сука?..»
21 ноября, воскресенье – 25 ноября, четверг

Голод теперь и впрямь превратился в невыносимую муку. Все прочие инстинкты отошли на второй план, Раф чувствовал запахи камня и озера как бы сквозь плывущую пелену голода, видел их как бы сквозь окрашенное голодом стекло. Он сунул в пасть лапу и на мгновение всерьез подумал, нельзя ли ее съесть, однако боль от укуса сняла этот вопрос.
Раф попытался грызть камень, затем вновь положил голову на лапы и стал думать о всевозможных врагах, с которыми он готов был бы сразиться, если только победа в этом сражении могла спасти его жизнь и жизнь Шустрика. В конце концов, он всегда был бойцом. Быть может, все-таки стоит как-нибудь собраться с духом, спуститься вниз и устроить там сражение? Кусать, кусать, рвать зубами – рррррр! Если бы я не прогнал тогда лиса, мы, быть может, научились жить как дикие животные? Люди? Как я их ненавижу! Хотелось бы и мне убить человека, как Шустрик. Я бы вцепился ему в глотку, разорвал бы его живот и съел бы его – хррр! хррр! хррр!
Вдруг Раф почувствовал острую боль в шее, словно его укусил слепень, только значительно больнее. Едва он вскочил, до него донесся звук выстрела, оглушительно громкий в узком ущелье. Помимо звука падающих камней Раф услышал тявканье Шустрика, откуда-то сверху, а затем раздался человеческий крик – крик ужаса. Раф замер на месте, ничего не понимая. Где Шустрик? Вроде бы упали камни, но кроме них упало еще что-то, куда более тяжелое. Что бы это ни было, Раф слышал, как оно, скользя и ударяясь о камни, бухнулось в ущелье у него за спиной. Приготовившись убежать, Раф осмотрелся в поисках опасности, однако в ущелье стояла полная тишина. Он подождал еще немного. Ничего, все тихо. Ни звука. Раф услышал, как его собственная кровь капает на камни.
Обогнув выступ, он осторожно приблизился к подножию скальной стены. Неподалеку, распростертое на камнях, лежало человеческое тело, голова причудливо свернута набок, рука с окровавленной кистью отброшена в сторону. Запах крови был теплый и сильный. У Рафа потекла слюна. Медленно он подошел поближе, что-то бормоча себе под нос, облизываясь и мочась на камни. Тело пахло потом и свежим, сочным мясом. Этот запах поглотил все – небо, озеро, камни, ветер и страх Рафа. Ничего больше в мире не осталось – только зубастый Раф и исходящий от тела запах мяса. Раф подошел еще ближе.
24 ноября, среда
На следующий день, ровно без пяти три пополудни, Дигби Драйвер собственной персоной появился у дверей Центра. День стоял сравнительно теплый и ясный, небо было в меру голубым, задувал ветерок, журчащие ручьи несли свои бурые талые воды, в воздухе пахло смолистой лиственницей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118