Я хочу помочь вам. Я не могу допустить вас к экзаменам на соискание государственной должности, потому что это противозаконно. Но я могу дать вам в долг столько денег, сколько нужно для выкупа вашей сестры.
– О господин!…
– Вы рассчитаетесь со мной, когда удача окажется на вашей стороне
– Но как я смогу заработать эти деньги, господин первый каллиграф, если для женщины в Империи нет приличной работы! Не в певички же мне идти! Такая судьба противна моей душе!
– О том, чтобы вам быть певичкой, не может идти речи. Я хочу предложить вам другое дело.
– Все что угодно, господин первый каллиграф!
– У вдовы светлого князя Семуна, властительницы княжеств Го, Хэншоу и Сяогань, подросли две дочери, прекрасные княжны Цзянлу и Сайли. Княгиня хочет найти им наставницу в искусстве стихосложения, и так как в ее землях такой наставницы нет, она обратилась к императору Жэнь-дину с просьбой подыскать для ее дочерей сведущую, мудрую и владеющую искусством стиха девицу. Я представлю вас императору, и думаю, что он даст свое согласие, ведь император тоже читал стихи Юйлин Шэня. Правда, для него, как и для меня, будет новостью, что Юйлин Шэнь – девица.
Девушка покраснела и улыбнулась слабой улыбкой.
– Итак, вы выкупите сестру и отправитесь к вдове князя Семуна в качестве наставницы ее детей. Устраивает ли вас такое будущее?
Юйлин Шэнь бросилась на колени:
– Я не знаю, как мне благодарить вас, господин первый каллиграф!
– Не нужно благодарностей, – отмахнулся Лу Синь. – Встаньте. Я доложу о вас государю завтра же, когда пойду к нему с утренними отчетами. А вас прошу появиться в Зале Возвышенной Мудрости через день – я приготовлю деньги для выкупа вашей сестры и все нужное для того, чтобы вы отправились к владычице Семун.
– Я обещаю, что не посрамлю чаяний, которые вы на меня возлагаете! – пылко сказала Юйлин Шэнь…
– Я верю вам, – просто ответил каллиграф Лу Синь.
На этом они распрощались. Юйлин Шэнь, обрадованная таким неожиданным поворотом судьбы, вышла из дворцовых ворот, совершенно не замечая ничего и никого вокруг.
– Вот что такое судьба! – пробормотала Юйлин. – И не знаешь, когда она станет к тебе благосклонна, а когда – немилостива.
Чтобы успокоиться, Юйлин Шэнь немного прогулялась по саду, раскинувшемуся близ дворцовых стен. В саду было пусто и тихо, нежные лепестки деревьев источали благоухание, и к Юйлин пришло поэтическое вдохновение. Она достала из рукава своего халата маленькую книжечку, кисть и записала строки, возникшие в ее воображении. В этих строках говорилось о красоте весны, о блаженстве надежды, о вере в счастливое будущее, – словом, обо всем том, что занимало теперь сердце молодой поэтессы. Но она страшилась даже самой себе признаться в том, что в ее сердце отныне прочно обосновался образ некоего императорского каллиграфа.
Юйлин замерла, любуясь алыми цветами сливы, и проговорила:
– Как он прекрасен! Как строг и печален его взор, каким благородством дышит лицо! Воистину он лучший измужчин, которых я когда-либо видела за всю свою жизнь! Но что с того? Разве снизойдет великий каллиграф до сердца разоблаченной им девушки… Он должен бы презирать меня за обман, а он благородно предложил мне служить вдове князя Семуна. Он строг, но добр, и я клянусь, что оправдаю его доверие!
Грезы, владеющие сердцами поэтов, окутали Юйлин словно призрачной дымкой. В этих грезах видела она, как сестра ее стала свободной, как вдвоем они смогли отомстить жестокому Леньшао за все унижения и притеснения… Грезы увели Юйлин в страну владычицы Семун, где она, став наставницей юных княжон, достигла высокого положения и богатства. Юйлин мечтала, что пройдет всего несколько лет и она будет достойной того, чтобы стать женой…
– Опомнись, Юйлин! – оборвала поэтесса свои мечтания. – Чьей женой ты собираешься стать?! Да господин первый императорский каллиграф и не посмотрит на тебя, будь ты знатнейшей, богатейшей и талантливейшей! Ведь он совершенен, а ты – всего лишь обычная девушка, к тому же пытавшаяся обманом добиться степени цзиньши. Господин Лу Синь должен презирать тебя, а ты хочешь, чтобы полюбил… Ах нет, это невозможно! И хорошо, что тебе придется отправиться к владычице Семун – в разлуке любовь быстро проходит.
Тут Юйлин вспомнила, что ее в «Зеленой тыкве» ждет Ши Мин. Ей нравился этот молодой человек – обаятельный, способный, остроумный. Нравился, но и только.
– Это просто дружба, – пояснила Юйлин. – Мое сердце отдано императорскому каллиграфу, а значит, разбито навечно.
Сказав это, Юйлин отправилась в «Зеленую тыкву».
«Зеленая тыква», славный винный домик, где в основном пировали студенты-соискатели, письмоводители, мелкие чиновники и прочий люд, имеющий отношение к кистям и бумаге. Здесь кувшинами подавали крепкое шансинское вино, но никто из посетителей не напивался до такой степени, чтобы затеять драку. Да и то сказать – чиновники и студенты народ хоть и шумливый, да мирный.
Когда Юйлин вошла в «Зеленую тыкву», там было немноголюдно и тихо. Она сразу увидела Ши Мина – тот одиноко сидел за дальним столиком и ел лапшу с солеными древесными грибами. К Юйлин подскочил служитель:
– Добро пожаловать, молодой господин! Давно к нам не захаживали! Позвольте, я вас провожу за лучший столик!
– Не надо, – отказалась Юйлин. – Вон сидит мой друг и ждет меня.
С этими словами она помахала рукой, надеясь привлечь внимание Ши Мина. Тот увидел ее, отставил чашку с лапшой, помахал в ответ. Юйлин прошла к столику, села на лавку напротив Ши Мина.
– Я уж было подумал, что ты не придешь, – укоризненно заметил томный северный красавец. – Жду тебя, жду… Ну, рассказывай скорее, для чего тебя вызвал на беседу господин первый императорский каллиграф. Нет, постой, молчи. Сначала закажем кувшин шансинского. Эй, вина нам, и побыстрее! Да закусок хороших!
Когда поданы были закуски и вино и друзья выпили трижды по три чарки, Ши Мин снова заторопил Юйлин:
– Расскажи же мне, что за беседа была у тебя с господином императорским каллиграфом? К добру она или к худу?
– Не знаю, как и начать, – усмехнулась Юйлин. – И доброе, и худое перемешаны в жизни, как сахар и мука в тесте… Что скажу для начала: господину императорскому каллиграфу не понравилось мое сочинение.
– Ну, это понятно… Хотя и странно – ведь ты, мой друг, так владеешь словом!
– Видно, в тот миг, пока я писал сочинение, дар слова отступил от меня, – пожала плечами Юйлин. – Что ж, я не жалуюсь на судьбу. Господин императорский каллиграф предложил мне хорошую службу. А это ничем не хуже степени цзиньши…
– Какую же службу?
– Я стану наставником изящной словесности у дочерей княгини Семун, вдовы светлого князя Семуна.
– Вот это новость так новость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– О господин!…
– Вы рассчитаетесь со мной, когда удача окажется на вашей стороне
– Но как я смогу заработать эти деньги, господин первый каллиграф, если для женщины в Империи нет приличной работы! Не в певички же мне идти! Такая судьба противна моей душе!
– О том, чтобы вам быть певичкой, не может идти речи. Я хочу предложить вам другое дело.
– Все что угодно, господин первый каллиграф!
– У вдовы светлого князя Семуна, властительницы княжеств Го, Хэншоу и Сяогань, подросли две дочери, прекрасные княжны Цзянлу и Сайли. Княгиня хочет найти им наставницу в искусстве стихосложения, и так как в ее землях такой наставницы нет, она обратилась к императору Жэнь-дину с просьбой подыскать для ее дочерей сведущую, мудрую и владеющую искусством стиха девицу. Я представлю вас императору, и думаю, что он даст свое согласие, ведь император тоже читал стихи Юйлин Шэня. Правда, для него, как и для меня, будет новостью, что Юйлин Шэнь – девица.
Девушка покраснела и улыбнулась слабой улыбкой.
– Итак, вы выкупите сестру и отправитесь к вдове князя Семуна в качестве наставницы ее детей. Устраивает ли вас такое будущее?
Юйлин Шэнь бросилась на колени:
– Я не знаю, как мне благодарить вас, господин первый каллиграф!
– Не нужно благодарностей, – отмахнулся Лу Синь. – Встаньте. Я доложу о вас государю завтра же, когда пойду к нему с утренними отчетами. А вас прошу появиться в Зале Возвышенной Мудрости через день – я приготовлю деньги для выкупа вашей сестры и все нужное для того, чтобы вы отправились к владычице Семун.
– Я обещаю, что не посрамлю чаяний, которые вы на меня возлагаете! – пылко сказала Юйлин Шэнь…
– Я верю вам, – просто ответил каллиграф Лу Синь.
На этом они распрощались. Юйлин Шэнь, обрадованная таким неожиданным поворотом судьбы, вышла из дворцовых ворот, совершенно не замечая ничего и никого вокруг.
– Вот что такое судьба! – пробормотала Юйлин. – И не знаешь, когда она станет к тебе благосклонна, а когда – немилостива.
Чтобы успокоиться, Юйлин Шэнь немного прогулялась по саду, раскинувшемуся близ дворцовых стен. В саду было пусто и тихо, нежные лепестки деревьев источали благоухание, и к Юйлин пришло поэтическое вдохновение. Она достала из рукава своего халата маленькую книжечку, кисть и записала строки, возникшие в ее воображении. В этих строках говорилось о красоте весны, о блаженстве надежды, о вере в счастливое будущее, – словом, обо всем том, что занимало теперь сердце молодой поэтессы. Но она страшилась даже самой себе признаться в том, что в ее сердце отныне прочно обосновался образ некоего императорского каллиграфа.
Юйлин замерла, любуясь алыми цветами сливы, и проговорила:
– Как он прекрасен! Как строг и печален его взор, каким благородством дышит лицо! Воистину он лучший измужчин, которых я когда-либо видела за всю свою жизнь! Но что с того? Разве снизойдет великий каллиграф до сердца разоблаченной им девушки… Он должен бы презирать меня за обман, а он благородно предложил мне служить вдове князя Семуна. Он строг, но добр, и я клянусь, что оправдаю его доверие!
Грезы, владеющие сердцами поэтов, окутали Юйлин словно призрачной дымкой. В этих грезах видела она, как сестра ее стала свободной, как вдвоем они смогли отомстить жестокому Леньшао за все унижения и притеснения… Грезы увели Юйлин в страну владычицы Семун, где она, став наставницей юных княжон, достигла высокого положения и богатства. Юйлин мечтала, что пройдет всего несколько лет и она будет достойной того, чтобы стать женой…
– Опомнись, Юйлин! – оборвала поэтесса свои мечтания. – Чьей женой ты собираешься стать?! Да господин первый императорский каллиграф и не посмотрит на тебя, будь ты знатнейшей, богатейшей и талантливейшей! Ведь он совершенен, а ты – всего лишь обычная девушка, к тому же пытавшаяся обманом добиться степени цзиньши. Господин Лу Синь должен презирать тебя, а ты хочешь, чтобы полюбил… Ах нет, это невозможно! И хорошо, что тебе придется отправиться к владычице Семун – в разлуке любовь быстро проходит.
Тут Юйлин вспомнила, что ее в «Зеленой тыкве» ждет Ши Мин. Ей нравился этот молодой человек – обаятельный, способный, остроумный. Нравился, но и только.
– Это просто дружба, – пояснила Юйлин. – Мое сердце отдано императорскому каллиграфу, а значит, разбито навечно.
Сказав это, Юйлин отправилась в «Зеленую тыкву».
«Зеленая тыква», славный винный домик, где в основном пировали студенты-соискатели, письмоводители, мелкие чиновники и прочий люд, имеющий отношение к кистям и бумаге. Здесь кувшинами подавали крепкое шансинское вино, но никто из посетителей не напивался до такой степени, чтобы затеять драку. Да и то сказать – чиновники и студенты народ хоть и шумливый, да мирный.
Когда Юйлин вошла в «Зеленую тыкву», там было немноголюдно и тихо. Она сразу увидела Ши Мина – тот одиноко сидел за дальним столиком и ел лапшу с солеными древесными грибами. К Юйлин подскочил служитель:
– Добро пожаловать, молодой господин! Давно к нам не захаживали! Позвольте, я вас провожу за лучший столик!
– Не надо, – отказалась Юйлин. – Вон сидит мой друг и ждет меня.
С этими словами она помахала рукой, надеясь привлечь внимание Ши Мина. Тот увидел ее, отставил чашку с лапшой, помахал в ответ. Юйлин прошла к столику, села на лавку напротив Ши Мина.
– Я уж было подумал, что ты не придешь, – укоризненно заметил томный северный красавец. – Жду тебя, жду… Ну, рассказывай скорее, для чего тебя вызвал на беседу господин первый императорский каллиграф. Нет, постой, молчи. Сначала закажем кувшин шансинского. Эй, вина нам, и побыстрее! Да закусок хороших!
Когда поданы были закуски и вино и друзья выпили трижды по три чарки, Ши Мин снова заторопил Юйлин:
– Расскажи же мне, что за беседа была у тебя с господином императорским каллиграфом? К добру она или к худу?
– Не знаю, как и начать, – усмехнулась Юйлин. – И доброе, и худое перемешаны в жизни, как сахар и мука в тесте… Что скажу для начала: господину императорскому каллиграфу не понравилось мое сочинение.
– Ну, это понятно… Хотя и странно – ведь ты, мой друг, так владеешь словом!
– Видно, в тот миг, пока я писал сочинение, дар слова отступил от меня, – пожала плечами Юйлин. – Что ж, я не жалуюсь на судьбу. Господин императорский каллиграф предложил мне хорошую службу. А это ничем не хуже степени цзиньши…
– Какую же службу?
– Я стану наставником изящной словесности у дочерей княгини Семун, вдовы светлого князя Семуна.
– Вот это новость так новость!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74