– Теперь ваш черед порадовать меня стихами…
– О, я не знаток стихотворства, но попытаюсь…
Я стану иероглифом «Любовь».
Ты станешь иероглифом «Измена».
И умерев, сойдутся души вновь,
Как будто возвращенные из плена.
Взмах кисти – на бумаге появлюсь
И о тебе поведаю без лести.
Любовь моя, тоска моя и грусть,
Мы и по смерти пребываем вместе.
– Это великолепные стихи! – Императрица Чхунхян в знак восторга сломала свой веер и бросила его та пол. – Они бесподобны! Вы должны мне пообещать, принцесса, что напишете их на стене этого павильона.
– Как будет угодно вашему величеству, – поклонилась Фэйянь.
– Но вы забыли упомянуть, кто автор этих чудесных стихов, – сказала Ют-Карахон-Отэ. – Уж не вы ли?!
– Нет, я не блещу дарами стихотворца, хотя меня и обучали тому в Незримой Обители, – улыбнулась принцесса. – Эти стихи написал господин Лу Синь, первый императорский каллиграф Яшмовой Империи. Он – прекрасный… поэт.
– Я пошлю дары господину Лу Синю, – пообещала императрица.
– Это очень милостиво с вашей стороны, государыня… – сказала Фэйянь.
Императрица остро глянула на нее:
– Моя дорогая подруга, вы чего-то недоговариваете. Я наблюдаю за вами в течение всей церемонии и понимаю, что вы озабочены и отягощены чем-то…
– Ваше величество так проницательны, – смутилась Фэйянь. – Я действительно должна поговорить с вами о важном деле.
– Так я слушаю! Какие могут быть тайны у подруг!
– Ваше величество очень милостивы ко мне, называя меня своей подругой, и я постараюсь оправдать столь высокое доверие, – заговорила Фэйянь, нервно покручивая коралловую подвеску на своем веере. – Но я бы никогда не осмелилась тревожить вас, если бы не обстоятельства…
– Вы ничем меня не потревожите, – улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Ради вас я готова на все.
– Благодарю вас. Значит, вы поймете меня, государыня.
– В чем именно?
– В том, что я прошу вас как можно скорее отпустить меня домой, на Лунтан.
Благообразное лицо Ют-Карахон-Отэ, казалось, ничуть не изменилось. Но это лишь казалось.
– Отчего вы хотите пренебречь моим гостеприимством, принцесса? – чересчур тихо спросила она.
– О, причина тому самая уважительная, поверьте! – Фэйянь отчего-то стало страшно. Сидящая перед ней женщина вдруг показалась ей каменной, как изваяние, и такой же бесчувственной и бездушной. – Государыня, я должна незамедлительно отплыть на Лунтан, с тем чтобы сообщить моему супругу радостную весть: я ожидаю ребенка.
– И что с того? – спросила императрица.
– Простите?…
– Что с того, что вы беременны? Это обычное дело для замужней женщины, и я не вижу, почему вам следует из-за этого пренебречь гостеприимством Жемчужного Завета. Отправьте вашему супругу письмо, только и всего. И продолжайте наслаждаться жизнью в нашей прекрасной стране.
Принцесса, расширив глаза, смотрела на Ют-Карахон-Отэ. Она не верила тому, что слышала. Ей казалось, что она спит и попала в один из своих кошмаров. Императрица говорит такое…
– Как мне следует понимать вас, ваше величество? – Фэйянь проговорила это, сжимая ручку веера, как рукоять меча.
– Я не думаю, что вам следует покидать нас,-величаво ответила Ют-Карахон-Отэ. – Пейте чай, принцесса. Когда он остывает, вкус становится иным.
– Вы… не позволяете мне уехать? Вы запрещаете мне?!
– Что вы… Я лишь прошу, чтобы вы проявили дружелюбие, благоразумие и остались.
– Но я не могу оставаться долее! Как бы ни был важен долг гостя перед хозяином, выше всего долг перед родным домом и родными людьми!
– Ваш муж не человек, а дракон…
– Это ничего не меняет. Я люблю его так же, как любила бы человека! И я хочу, чтобы мой муж знал: наша любовь принесла плод!
– Повторяю: достаточно будет письма. Мы будем заботиться о вас, принцесса. Вы спокойно перенесете свою беременность и родите на земле нашей страны…
– Но почему вы не хотите отпустить меня, ваше величество?!
– Считайте, что такова моя воля, – мирно улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Я полюбила вас, принцесса, я привязалась к вам. А у меня так мало привязанностей. Мне будет скучно без вас…
– Ваше величество, я еще раз прошу вас одуматься и позволить мне…
– Принцесса, вы помните нашу последнюю игру в мацэзян?
– Д-да, но какое это имеет значение…
– Вы проиграли мне желание.
– Да, но ради всех богов!…
– Дайте мне сказать и не смотрите на меня как на чудовище, дорогая подруга. Я не собираюсь удерживать вас в Жемчужном Завете силой. Вы, разумеется, уедете. Но лишь после того, как пройдет Ночь Неутоленных Душ. Таково мое желание, и если в вас есть понятие о чести, вы его выполните.
– У меня есть понятие о чести, – бледнея, сказала принцесса.
– Прекрасно.
– Когда будет Ночь Неутоленных Душ?
– В начале следующей луны. Видите, осталось не так уж и долго. Вы отпразднуете со мной этот праздник, а затем отправитесь домой. И надеюсь, что ветер будет попутным.
Фэйянь сидела ни жива ни мертва. Очаровательная церемония чаепития превратилась… Во что? В дурной сон, в жестокое лукавство, в неожиданный обман…
– Я уже жалею, что приехала, – вырвалось у Фэйянь.
Ют-Карахон-Отэ переменилась в лице:
– Считайте, что я этого не слышала, принцесса. Это оскорбительно, и такое оскорбление не стоит прощать даже гостю.
– Я не прошу прощения. – Фэйянь вдруг против воли разрыдалась. – Я лишь жалею о своем неразумии…
Ют-Карахон-Отэ с холодным любопытством смотрела, как плачет Фэйянь. Казалось, что императрица никогда не видела человеческих слез. Или не видела очень давно… Наконец она сказала:
– Похоже, вам нездоровится, принцесса, – и трижды хлопнула в ладоши.
В павильон немедленно вошел евнух и поклонился.
– Подайте паланкин принцессы. Ее высочеству нездоровится. Передайте лекарю Тейху, чтобы он немедленно явился в покои ее высочества.
– Не нужно лекаря, – запротестовала принцесса, но, разумеется, Ют-Карахон-Отэ не услышала этого протеста.
Фэйянь в паланкине отнесли в ее покои. Не успела она присесть в кресло, как немедленно явились служанки и заявили:
– Ваше высочество, прибыл почтенный целитель Тэйху.
– Просите, – обреченно бросила Фэйянь.
Тейху вошел, отвесил положенный поклон и сказал:
– Позвольте проверить ваш пульс, принцесса.
– Я вполне здорова, лишь расстроена…
– Позвольте ваш пульс…
– Меня как будто не слышат! – возмутилась Фэйянь, но протянула лекарю руку.
Тот трижды слушал пульс, затем сказал:
– Все эманации вашего тела находятся в подвижном состоянии, ваше высочество. Это создает опасность для вас и для плода, который вы носите.
Фэйянь побледнела:
– Что мне делать?
– Вам следует пить укрепляющие отвары. Я немедленно изготовлю их. Также постарайтесь не тревожиться, не слушайте печальных песен, не рассматривайте некрасивых картин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– О, я не знаток стихотворства, но попытаюсь…
Я стану иероглифом «Любовь».
Ты станешь иероглифом «Измена».
И умерев, сойдутся души вновь,
Как будто возвращенные из плена.
Взмах кисти – на бумаге появлюсь
И о тебе поведаю без лести.
Любовь моя, тоска моя и грусть,
Мы и по смерти пребываем вместе.
– Это великолепные стихи! – Императрица Чхунхян в знак восторга сломала свой веер и бросила его та пол. – Они бесподобны! Вы должны мне пообещать, принцесса, что напишете их на стене этого павильона.
– Как будет угодно вашему величеству, – поклонилась Фэйянь.
– Но вы забыли упомянуть, кто автор этих чудесных стихов, – сказала Ют-Карахон-Отэ. – Уж не вы ли?!
– Нет, я не блещу дарами стихотворца, хотя меня и обучали тому в Незримой Обители, – улыбнулась принцесса. – Эти стихи написал господин Лу Синь, первый императорский каллиграф Яшмовой Империи. Он – прекрасный… поэт.
– Я пошлю дары господину Лу Синю, – пообещала императрица.
– Это очень милостиво с вашей стороны, государыня… – сказала Фэйянь.
Императрица остро глянула на нее:
– Моя дорогая подруга, вы чего-то недоговариваете. Я наблюдаю за вами в течение всей церемонии и понимаю, что вы озабочены и отягощены чем-то…
– Ваше величество так проницательны, – смутилась Фэйянь. – Я действительно должна поговорить с вами о важном деле.
– Так я слушаю! Какие могут быть тайны у подруг!
– Ваше величество очень милостивы ко мне, называя меня своей подругой, и я постараюсь оправдать столь высокое доверие, – заговорила Фэйянь, нервно покручивая коралловую подвеску на своем веере. – Но я бы никогда не осмелилась тревожить вас, если бы не обстоятельства…
– Вы ничем меня не потревожите, – улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Ради вас я готова на все.
– Благодарю вас. Значит, вы поймете меня, государыня.
– В чем именно?
– В том, что я прошу вас как можно скорее отпустить меня домой, на Лунтан.
Благообразное лицо Ют-Карахон-Отэ, казалось, ничуть не изменилось. Но это лишь казалось.
– Отчего вы хотите пренебречь моим гостеприимством, принцесса? – чересчур тихо спросила она.
– О, причина тому самая уважительная, поверьте! – Фэйянь отчего-то стало страшно. Сидящая перед ней женщина вдруг показалась ей каменной, как изваяние, и такой же бесчувственной и бездушной. – Государыня, я должна незамедлительно отплыть на Лунтан, с тем чтобы сообщить моему супругу радостную весть: я ожидаю ребенка.
– И что с того? – спросила императрица.
– Простите?…
– Что с того, что вы беременны? Это обычное дело для замужней женщины, и я не вижу, почему вам следует из-за этого пренебречь гостеприимством Жемчужного Завета. Отправьте вашему супругу письмо, только и всего. И продолжайте наслаждаться жизнью в нашей прекрасной стране.
Принцесса, расширив глаза, смотрела на Ют-Карахон-Отэ. Она не верила тому, что слышала. Ей казалось, что она спит и попала в один из своих кошмаров. Императрица говорит такое…
– Как мне следует понимать вас, ваше величество? – Фэйянь проговорила это, сжимая ручку веера, как рукоять меча.
– Я не думаю, что вам следует покидать нас,-величаво ответила Ют-Карахон-Отэ. – Пейте чай, принцесса. Когда он остывает, вкус становится иным.
– Вы… не позволяете мне уехать? Вы запрещаете мне?!
– Что вы… Я лишь прошу, чтобы вы проявили дружелюбие, благоразумие и остались.
– Но я не могу оставаться долее! Как бы ни был важен долг гостя перед хозяином, выше всего долг перед родным домом и родными людьми!
– Ваш муж не человек, а дракон…
– Это ничего не меняет. Я люблю его так же, как любила бы человека! И я хочу, чтобы мой муж знал: наша любовь принесла плод!
– Повторяю: достаточно будет письма. Мы будем заботиться о вас, принцесса. Вы спокойно перенесете свою беременность и родите на земле нашей страны…
– Но почему вы не хотите отпустить меня, ваше величество?!
– Считайте, что такова моя воля, – мирно улыбнулась Ют-Карахон-Отэ. – Я полюбила вас, принцесса, я привязалась к вам. А у меня так мало привязанностей. Мне будет скучно без вас…
– Ваше величество, я еще раз прошу вас одуматься и позволить мне…
– Принцесса, вы помните нашу последнюю игру в мацэзян?
– Д-да, но какое это имеет значение…
– Вы проиграли мне желание.
– Да, но ради всех богов!…
– Дайте мне сказать и не смотрите на меня как на чудовище, дорогая подруга. Я не собираюсь удерживать вас в Жемчужном Завете силой. Вы, разумеется, уедете. Но лишь после того, как пройдет Ночь Неутоленных Душ. Таково мое желание, и если в вас есть понятие о чести, вы его выполните.
– У меня есть понятие о чести, – бледнея, сказала принцесса.
– Прекрасно.
– Когда будет Ночь Неутоленных Душ?
– В начале следующей луны. Видите, осталось не так уж и долго. Вы отпразднуете со мной этот праздник, а затем отправитесь домой. И надеюсь, что ветер будет попутным.
Фэйянь сидела ни жива ни мертва. Очаровательная церемония чаепития превратилась… Во что? В дурной сон, в жестокое лукавство, в неожиданный обман…
– Я уже жалею, что приехала, – вырвалось у Фэйянь.
Ют-Карахон-Отэ переменилась в лице:
– Считайте, что я этого не слышала, принцесса. Это оскорбительно, и такое оскорбление не стоит прощать даже гостю.
– Я не прошу прощения. – Фэйянь вдруг против воли разрыдалась. – Я лишь жалею о своем неразумии…
Ют-Карахон-Отэ с холодным любопытством смотрела, как плачет Фэйянь. Казалось, что императрица никогда не видела человеческих слез. Или не видела очень давно… Наконец она сказала:
– Похоже, вам нездоровится, принцесса, – и трижды хлопнула в ладоши.
В павильон немедленно вошел евнух и поклонился.
– Подайте паланкин принцессы. Ее высочеству нездоровится. Передайте лекарю Тейху, чтобы он немедленно явился в покои ее высочества.
– Не нужно лекаря, – запротестовала принцесса, но, разумеется, Ют-Карахон-Отэ не услышала этого протеста.
Фэйянь в паланкине отнесли в ее покои. Не успела она присесть в кресло, как немедленно явились служанки и заявили:
– Ваше высочество, прибыл почтенный целитель Тэйху.
– Просите, – обреченно бросила Фэйянь.
Тейху вошел, отвесил положенный поклон и сказал:
– Позвольте проверить ваш пульс, принцесса.
– Я вполне здорова, лишь расстроена…
– Позвольте ваш пульс…
– Меня как будто не слышат! – возмутилась Фэйянь, но протянула лекарю руку.
Тот трижды слушал пульс, затем сказал:
– Все эманации вашего тела находятся в подвижном состоянии, ваше высочество. Это создает опасность для вас и для плода, который вы носите.
Фэйянь побледнела:
– Что мне делать?
– Вам следует пить укрепляющие отвары. Я немедленно изготовлю их. Также постарайтесь не тревожиться, не слушайте печальных песен, не рассматривайте некрасивых картин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74