Сейчас я расскажу историю своей жизни, наверняка тебе она покажется занимательной.
– Конечно! Как ты покинул свою славную семью и стал Медноволосым Тжонгом, перед которым трепещут все богачи?
– О, все началось с того, что я в тринадцать лет, решил, что пора мне подыскать для себя какое-нибудь дело. Продолжать дело отца мне не хотелось, и я отпросился у родителей в паломничество по горным монастырям. Я уже тогда был непоседа и сорвиголова, так что родители думали, что паломничество по святым местам меня образумит. Знали бы они!…
– И я отправился один в горы Шицинь, – продолжил Сюй, – ты же знаешь, в горах этих монастырей – что ласточкиных гнезд. Побывал я у почитающих Гаиньинь, у поклонников милостивого Китешры, у тех, кто молится луне и возносит хвалы солнцу. Но чего-то особенного хотелось душе, не только молитвословий и постов… И так я зашел глубоко в горы. Здесь растительность была скудная, все время дул пронзительный ветер, и я подумал: кто может поселиться в таком ужасном месте? Разве что истинный подвижник! И только я об этом помыслил, как увидел перед собой крошечную тропку. Она вела к пещере, поначалу совсем незаметной среди нагромождения камней. Когда я подошел к пещере, из нее вышел старец с белоснежной бородой до самой земли, в камышовой шапке и в накидке из птичьих перьев. Я сразу понял, что это монах, почитающий Путь Лотоса, и преклонился перед ним. Монах-лотос спросил меня: «Чего ты ищешь в горах Святой Славы?» – «Я ищу дело всей своей жизни», – ответил я монаху. Ответ понравился ему, и он сказал: «Никто не приходил к моей пещере уже триста лет. Ты первый, кому открылась эта тропа. Значит, судьба тебе быть моим учеником и познать тайное искусство лотосов». Монаха, который стал моим наставником, звали Черное Облако. Он был непревзойденным в искусстве быть везде и нигде, летать, управлять ветрами, дождем и всеми стихиями, земными и небесными. Он мог в мгновение ока улететь за снегом с далеких вершин Западных гор, потому что ему захотелось чаю из талой воды. Когда прошло пять лет, и я знал все, что знал Черное Облако, он сказал мне: «С таким искусством тебе нечего делать в мире порядочных людей. Кем ты будешь? Как станешь добывать себе пропитание?» И я ответил: «Наставник, я стану великим вором, которого никто никогда не сможет поймать». Монах засмеялся и сказал: «Да будет так! Иди в мир и воруй то, что обречено быть украденным. Даю тебе только три заповеди: не воруй у бедняка, не воруй у молодоженов, не воруй у ребенка. Если исполнишь это, никто не поймает тебя. Я переночевал последнюю ночь у своего наставника, а наутро встал, чтобы проститься. И вдруг понял, что за ночь наставник изменил меня: мои глаза были зоркими, как у сокола, тело гибким, как у змеи, а волосы на голове выросли из чистой меди. И наставник Черное Облако сказал мне: „Пусть за все твои грехи судят меня. Ступай, Медноволосый Тжонг, и радуйся тому, что искусство твое непревзойденно!“
С тех пор как я покинул Черное Облако, прошлой немало времени. Я крал у богачей, крал то, что было лишним у них, – все роскошное и вычурное. Я стакнулся с одной шайкой, это тоже разбойники, но ребята верные и честные…
– Честные разбойники! Ха-ха-ха! -рассмеялась Юйлин.
– Но они и впрямь честные, – немного обиженно заявил Сюй. – Во всяком случае, со мной. Из того, что я награбил, они берут себе десятую часть, остальное распродают, а деньги отдают мне, чтобы я распоряжался ими по своему усмотрению. А я подкидываю эти деньги беднякам в городах и селах, хотя бедняков порой столько, что никаких денег не хватает… Ну и себе оставляю на жизнь немного… Вот тебе и вся моя судьба.
Девушка и юноша помолчали. Затем Юйлин спросила:
– Послушай, Сюй… неужели ты ни разу не попадался?
– Ни разу! – рассмеялся парень. – Только вот сегодня. Уж и не знаю, как сказать: то ли ты пленила меня, то ли я тебя спас…
Юйлин потупилась.
– Скажи, Сюй, а что ты хотел украсть в доме господина первого императорского каллиграфа? -не сдержала она любопытства.
– Драгоценную рукопись поэмы «Плач над Осенней рекой». За этот свиток заплатят столько золота, сколько он весит, а весит он немало. Зачем каллиграфу такая роскошь? Он без этой поэмы вполне обойдется, а я вырученные деньги кому-нибудь раздам. Да вот, послушай! Я тебе дам эти деньги, чтобы ты поскорее выкупила свою сестру у ее ужасного мужа. Хочешь?
– Наверное, – несмело произнесла Юйлин. – Но я гостья господина каллиграфа, нехорошо, если я стану соучастницей в краже…
– А ты и не будешь соучастницей, – улыбнулся Тжонг. – Я могу тебя связать для вида, и когда придет домоправительница, ты все ей расскажешь. Ну не все, конечно, а что придумаешь…
– Ах, и это мне не по сердцу!
– А что же тебе по сердцу? – спросил Сюй и, придвинувшись к девушке вплотную, поглядел в ее зрачки своими янтарными глазами. И к тому же словно невзначай коснулся ногой ее прелестной ножки, выглядывавшей из-под края одежды.
Юйлин совсем смешалась:
– В детстве мы крепко дружили с тобой, Сюй, играли вместе… И сейчас, встретив тебя, я ощущаю непонятное волнение. Ох, кружится голова! Это, верно, оттого, что я слишком много выпила.
И тут произошло невообразимое. Сюй крепко обнял Юйлин и прошептал, касаясь губами ее нежного ушка:
– Милая Юйлин, неужели ты не видишь, что само Небо свело нас вместе? Мы предназначены друг другу, как два феникса! Никогда еще мое сердце не пылало оттого, что я сижу и пью вино с прекрасной девушкой! Как только я увидел тебя, душа моя словно расплавилась от любви. С детства я был неравнодушен к тебе, Юйлин. Не отвергай же меня, скажи, что и я тебя волную! Я же чувствую!
– Ах, волнуешь, да… Но приличия…
– Кому какое дело до приличий! Ты и я – мы люди самостоятельные, идем по жизни в одиночку. Так давай теперь идти вместе, не разлучаться, словно мандаринские уточка и селезень!
С этими словами юноша пылко приник к устам Юйлин, продолжая стискивать ее в объятиях. Девушка не противилась, в голове у нее шумело от выпитого вина, к тому же Сюй был так пленителен и мужествен…
Сюй на руках отнес сомлевшую Юйлин в опочивальню, и уж тут, под шелковым расшитым пологом, закипела настоящая любовная битва. Воин уже надел шлем и поднял алый стяг – изготовился к нападению. Нежный противник его покуда сопротивляется, но готов к сдаче. Слышатся мольбы о пощаде и призывы не прерывать битвы. Мнутся атласные подушки, на пол сползают одеяла, кипит сражение, падают золотые шпильки из прически, облаком разметываются волосы. Воин нетерпелив, но нежен; противник его изнемог от наслаждения и лишь просит не размыкать объятий. Все хитрее уловки, все искуснее затеи, все слаще поцелуи – оба упоены сражением, никто не хочет остановиться и уступить. Но вот исторглись стоны из уст, пролился благодатный дождь на сердцевину пиона, и битва кончилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Конечно! Как ты покинул свою славную семью и стал Медноволосым Тжонгом, перед которым трепещут все богачи?
– О, все началось с того, что я в тринадцать лет, решил, что пора мне подыскать для себя какое-нибудь дело. Продолжать дело отца мне не хотелось, и я отпросился у родителей в паломничество по горным монастырям. Я уже тогда был непоседа и сорвиголова, так что родители думали, что паломничество по святым местам меня образумит. Знали бы они!…
– И я отправился один в горы Шицинь, – продолжил Сюй, – ты же знаешь, в горах этих монастырей – что ласточкиных гнезд. Побывал я у почитающих Гаиньинь, у поклонников милостивого Китешры, у тех, кто молится луне и возносит хвалы солнцу. Но чего-то особенного хотелось душе, не только молитвословий и постов… И так я зашел глубоко в горы. Здесь растительность была скудная, все время дул пронзительный ветер, и я подумал: кто может поселиться в таком ужасном месте? Разве что истинный подвижник! И только я об этом помыслил, как увидел перед собой крошечную тропку. Она вела к пещере, поначалу совсем незаметной среди нагромождения камней. Когда я подошел к пещере, из нее вышел старец с белоснежной бородой до самой земли, в камышовой шапке и в накидке из птичьих перьев. Я сразу понял, что это монах, почитающий Путь Лотоса, и преклонился перед ним. Монах-лотос спросил меня: «Чего ты ищешь в горах Святой Славы?» – «Я ищу дело всей своей жизни», – ответил я монаху. Ответ понравился ему, и он сказал: «Никто не приходил к моей пещере уже триста лет. Ты первый, кому открылась эта тропа. Значит, судьба тебе быть моим учеником и познать тайное искусство лотосов». Монаха, который стал моим наставником, звали Черное Облако. Он был непревзойденным в искусстве быть везде и нигде, летать, управлять ветрами, дождем и всеми стихиями, земными и небесными. Он мог в мгновение ока улететь за снегом с далеких вершин Западных гор, потому что ему захотелось чаю из талой воды. Когда прошло пять лет, и я знал все, что знал Черное Облако, он сказал мне: «С таким искусством тебе нечего делать в мире порядочных людей. Кем ты будешь? Как станешь добывать себе пропитание?» И я ответил: «Наставник, я стану великим вором, которого никто никогда не сможет поймать». Монах засмеялся и сказал: «Да будет так! Иди в мир и воруй то, что обречено быть украденным. Даю тебе только три заповеди: не воруй у бедняка, не воруй у молодоженов, не воруй у ребенка. Если исполнишь это, никто не поймает тебя. Я переночевал последнюю ночь у своего наставника, а наутро встал, чтобы проститься. И вдруг понял, что за ночь наставник изменил меня: мои глаза были зоркими, как у сокола, тело гибким, как у змеи, а волосы на голове выросли из чистой меди. И наставник Черное Облако сказал мне: „Пусть за все твои грехи судят меня. Ступай, Медноволосый Тжонг, и радуйся тому, что искусство твое непревзойденно!“
С тех пор как я покинул Черное Облако, прошлой немало времени. Я крал у богачей, крал то, что было лишним у них, – все роскошное и вычурное. Я стакнулся с одной шайкой, это тоже разбойники, но ребята верные и честные…
– Честные разбойники! Ха-ха-ха! -рассмеялась Юйлин.
– Но они и впрямь честные, – немного обиженно заявил Сюй. – Во всяком случае, со мной. Из того, что я награбил, они берут себе десятую часть, остальное распродают, а деньги отдают мне, чтобы я распоряжался ими по своему усмотрению. А я подкидываю эти деньги беднякам в городах и селах, хотя бедняков порой столько, что никаких денег не хватает… Ну и себе оставляю на жизнь немного… Вот тебе и вся моя судьба.
Девушка и юноша помолчали. Затем Юйлин спросила:
– Послушай, Сюй… неужели ты ни разу не попадался?
– Ни разу! – рассмеялся парень. – Только вот сегодня. Уж и не знаю, как сказать: то ли ты пленила меня, то ли я тебя спас…
Юйлин потупилась.
– Скажи, Сюй, а что ты хотел украсть в доме господина первого императорского каллиграфа? -не сдержала она любопытства.
– Драгоценную рукопись поэмы «Плач над Осенней рекой». За этот свиток заплатят столько золота, сколько он весит, а весит он немало. Зачем каллиграфу такая роскошь? Он без этой поэмы вполне обойдется, а я вырученные деньги кому-нибудь раздам. Да вот, послушай! Я тебе дам эти деньги, чтобы ты поскорее выкупила свою сестру у ее ужасного мужа. Хочешь?
– Наверное, – несмело произнесла Юйлин. – Но я гостья господина каллиграфа, нехорошо, если я стану соучастницей в краже…
– А ты и не будешь соучастницей, – улыбнулся Тжонг. – Я могу тебя связать для вида, и когда придет домоправительница, ты все ей расскажешь. Ну не все, конечно, а что придумаешь…
– Ах, и это мне не по сердцу!
– А что же тебе по сердцу? – спросил Сюй и, придвинувшись к девушке вплотную, поглядел в ее зрачки своими янтарными глазами. И к тому же словно невзначай коснулся ногой ее прелестной ножки, выглядывавшей из-под края одежды.
Юйлин совсем смешалась:
– В детстве мы крепко дружили с тобой, Сюй, играли вместе… И сейчас, встретив тебя, я ощущаю непонятное волнение. Ох, кружится голова! Это, верно, оттого, что я слишком много выпила.
И тут произошло невообразимое. Сюй крепко обнял Юйлин и прошептал, касаясь губами ее нежного ушка:
– Милая Юйлин, неужели ты не видишь, что само Небо свело нас вместе? Мы предназначены друг другу, как два феникса! Никогда еще мое сердце не пылало оттого, что я сижу и пью вино с прекрасной девушкой! Как только я увидел тебя, душа моя словно расплавилась от любви. С детства я был неравнодушен к тебе, Юйлин. Не отвергай же меня, скажи, что и я тебя волную! Я же чувствую!
– Ах, волнуешь, да… Но приличия…
– Кому какое дело до приличий! Ты и я – мы люди самостоятельные, идем по жизни в одиночку. Так давай теперь идти вместе, не разлучаться, словно мандаринские уточка и селезень!
С этими словами юноша пылко приник к устам Юйлин, продолжая стискивать ее в объятиях. Девушка не противилась, в голове у нее шумело от выпитого вина, к тому же Сюй был так пленителен и мужествен…
Сюй на руках отнес сомлевшую Юйлин в опочивальню, и уж тут, под шелковым расшитым пологом, закипела настоящая любовная битва. Воин уже надел шлем и поднял алый стяг – изготовился к нападению. Нежный противник его покуда сопротивляется, но готов к сдаче. Слышатся мольбы о пощаде и призывы не прерывать битвы. Мнутся атласные подушки, на пол сползают одеяла, кипит сражение, падают золотые шпильки из прически, облаком разметываются волосы. Воин нетерпелив, но нежен; противник его изнемог от наслаждения и лишь просит не размыкать объятий. Все хитрее уловки, все искуснее затеи, все слаще поцелуи – оба упоены сражением, никто не хочет остановиться и уступить. Но вот исторглись стоны из уст, пролился благодатный дождь на сердцевину пиона, и битва кончилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74