И все же я не в силах была отвести глаз от Симоны. Я хотела знать как можно больше о женщине, которая с такой фамильярностью говорила о Сете Гаррете.
– Моя дорогая Одетта! – воскликнула в конце концов Симона, поднося свою изящную ручку к щеке и изображая ужас. – Она такая огромная! Эти русские цыгане, должно быть, племя гигантов. К тому же она, наверное, ест, как лошадь.
– Она еще ребенок, – возразила мадам Одетта, – и хороший аппетит естественен в ее возрасте. Что касается внешности… ну, ты тоже не отличалась особой красотой, когда тебе было четырнадцать. – Мадам Одетта поправила свои ярко-рыжие волосы и бросила выразительный взгляд на молодую женщину. Я заметила, что мадам смотрит на талию Симоны, которая, даже немыслимо стянутая корсетом, все же была не такой тонкой, как ее собственная.
– Я всегда была красива! – капризно объявила Симона. – И мужчины всегда меня обожали, даже ребенком. Ты и представить себе не можешь, сколько я в этом году получила предложений руки и сердца. Это было так скучно.
– И от Сета Гаррета? – холодно поинтересовалась мадам Одетта.
Я навострила уши. Женщины не обращали на меня внимания, словно я была частью обстановки.
Симона порозовела.
– Конечно, – сказала она, слегка запинаясь, – особенно от Сета.
– Да, он такой настойчивый любовник, – согласилась мадам Одетта. – Такой настойчивый, что пробыл в Париже всего неделю в марте, прежде чем отправиться неизвестно куда. Наверное, он тогда же и сделал тебе предложение, да?
– Ты знаешь, каким он бывает занудой, – фыркнула Симона. – Таким упрямым. Правда, мы слегка поссорились, когда он вернулся из России.
– Я что-то слышала об этом. – Мадам Одетта обмахнулась веером. – Когда он вернулся и обнаружил, что ты живешь в его доме, то вышвырнул тебя за дверь вместе со всеми пожитками.
– Ложь! – горячо возразила Симона. – Представить себе не могу, кто распространяет такие гадкие слухи!
– Возможно, кто-то из толпы, которая собралась поглазеть на столь забавное зрелище, – предположила мадам Одетта.
– Ты же знаешь, сколько у меня врагов. – Симона со стуком захлопнула веер. – Естественно, все эти женщины ревнуют, они сами хотели бы заполучить его. Удивляюсь тебе, Одетта. С каких это пор ты прислушиваешься к глупым сплетням?
– Покинув сцену, я стала больше интересоваться человеческой природой, – промурлыкала мадам Одетта. – Ты должна простить маленькую слабость старой женщине, дорогуша. Вспомни, я в два раза старше тебя.
Я взглянула на Симону, которая стиснула зубы от злости. Едва ли это утверждение мадам было верным. Недавно я подслушала, как Мари-Клэр, горничная мадам Одетты, говорила кухарке, что «старой перечнице» по меньшей мере семьдесят пять.
– Ты сама поймешь, – продолжила мадам Одетта, – всего через несколько лет, как с возрастом меняются взгляды человека на жизнь. Рони, не стой столбом и принеси чаю.
Я подпрыгнула от неожиданности.
– Что? Чай? О да, чай!
– Да… что? – многозначительно переспросила мадам. Я немного подумала.
– Да… мадам. – Я склонилась в неуклюжем реверансе и неспешно, как меня учили, вышла из комнаты. При этом я споткнулась о низенький столик, оглянувшись на захихикавшую Симону. Я вспыхнула и с этой минуты еще больше возненавидела ее.
Закрыв за собой дверь, я прислушалась.
– Ну, Симона, – с глубоким вздохом произнесла мадам Одетта, – если бы ты знала, что мне пришлось пережить. Ты бы видела эту девчонку в первый день, когда Сет оставил ее у меня. Шокирующее, просто шокирующее зрелище. Грязная, худая, как палка, со впалыми щеками, огромными глазами и колтуном на голове. А как она вопила, когда кухарка швырнула ее обноски в огонь. Словно ее убивали! Она не дает обрезать ей волосы, отказывается спать на простынях, не хочет есть молоко и яйца. Ужасные привычки. Я уже не говорю о том, что она не умеет прилично изъясняться по-французски. Впрочем, она старается. Когда эта глупая корова Полетт забеременела и вынуждена была вернуться домой в деревню, я начала готовить из Рони горничную.
– Ты уверена, что Сет одобрит подобную затею? – поинтересовалась Симона. – Возможно, он прислал этого ребенка, чтобы ты занялась ее образованием, Одетта. В конце концов, ты когда-то, хоть и недолго, владела частной школой.
Я уже знала об этой школе – результат моего беззастенчивого подслушивания разговоров между кухаркой и Мари-Клэр. Уйдя со сцены, мадам Одетта открыла «семинарию для молодых девушек». Все шло великолепно до тех пор, пока матери ее подопечных не узнали о недавнем прошлом мадам Одетты: она была не только знаменитой актрисой, но и известной куртизанкой! Я не знала как следует, что такое «куртизанка», но, судя по интонации Мари-Клэр, это было что-то отвратительное. По словам горничной, скандал потряс лучшие семьи Парижа (в которых старшее поколение мужчин было весьма близко знакомо с мадам Одеттой), и школу закрыли. Это было ужасное время в жизни мадам, и она не любила вспоминать о нем.
Я не сомневалась, что Сет знал о школе и именно поэтому послал меня к мадам Одетте. Я была последним человеком в Париже, который мог бы претендовать на учебу в подобном заведении. К тому же не стоило забывать об откровенной неприязни мадам к грязной оборванке, которая даже не говорит как следует по-французски. Сет просто решил сыграть маленькую шутку над нами обеими.
Это был ужасный день. В гневе мадам Одетта кричала о смертельном оскорблении и о возмещении ущерба. Она совсем было собралась снова выкинуть меня на улицу, когда вошла Мари-Клэр и объявила, что посудомойка только что сбежала с учеником мясника. В итоге меня послали на кухню.
– Уверена, что Сет и не думал давать девочке образование, – сурово проговорила мадам Одетта: замечание Симоны задело ее за живое. – В конце концов, он же не мог сам приглядывать за ней и знал, что я буду добра к несчастной бездомной цыганке.
– Да, ты просто образец великодушия, дорогая Одетта, – заметила Симона. – Ох уж этот Сет! Совершенно непредсказуем! Удивительно, что он не привел сюда обезьяну!
– Моя дорогая, эта девчонка была не лучше, – вздохнула мадам.
– Как это мило с твоей стороны – взвалить на себя бремя воспитания маленькой дикарки, – сладким голоском проговорила Симона. – Разумеется, Сет платит тебе?
– Что?! – Мадам Одетта гневно выпрямилась. – Да ему не расплатиться вовек! – Я подозревала, что издевательская шутка Сета была бы неполной, если бы он заплатил мадам. – Я помогаю девочке по велению сердца, – проговорила напыщенно старуха, – и из уважения к семье Сета.
– Семье? – жадно переспросила Симона. – Ты знаешь его семью? Ты имеешь в виду, что наш таинственный…
– О да, – веско произнесла мадам Одетта. – Я очень хорошо знала его отца. Это было давно, еще до того, как он женился на той маленькой ведьме, бывшей пиратке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
– Моя дорогая Одетта! – воскликнула в конце концов Симона, поднося свою изящную ручку к щеке и изображая ужас. – Она такая огромная! Эти русские цыгане, должно быть, племя гигантов. К тому же она, наверное, ест, как лошадь.
– Она еще ребенок, – возразила мадам Одетта, – и хороший аппетит естественен в ее возрасте. Что касается внешности… ну, ты тоже не отличалась особой красотой, когда тебе было четырнадцать. – Мадам Одетта поправила свои ярко-рыжие волосы и бросила выразительный взгляд на молодую женщину. Я заметила, что мадам смотрит на талию Симоны, которая, даже немыслимо стянутая корсетом, все же была не такой тонкой, как ее собственная.
– Я всегда была красива! – капризно объявила Симона. – И мужчины всегда меня обожали, даже ребенком. Ты и представить себе не можешь, сколько я в этом году получила предложений руки и сердца. Это было так скучно.
– И от Сета Гаррета? – холодно поинтересовалась мадам Одетта.
Я навострила уши. Женщины не обращали на меня внимания, словно я была частью обстановки.
Симона порозовела.
– Конечно, – сказала она, слегка запинаясь, – особенно от Сета.
– Да, он такой настойчивый любовник, – согласилась мадам Одетта. – Такой настойчивый, что пробыл в Париже всего неделю в марте, прежде чем отправиться неизвестно куда. Наверное, он тогда же и сделал тебе предложение, да?
– Ты знаешь, каким он бывает занудой, – фыркнула Симона. – Таким упрямым. Правда, мы слегка поссорились, когда он вернулся из России.
– Я что-то слышала об этом. – Мадам Одетта обмахнулась веером. – Когда он вернулся и обнаружил, что ты живешь в его доме, то вышвырнул тебя за дверь вместе со всеми пожитками.
– Ложь! – горячо возразила Симона. – Представить себе не могу, кто распространяет такие гадкие слухи!
– Возможно, кто-то из толпы, которая собралась поглазеть на столь забавное зрелище, – предположила мадам Одетта.
– Ты же знаешь, сколько у меня врагов. – Симона со стуком захлопнула веер. – Естественно, все эти женщины ревнуют, они сами хотели бы заполучить его. Удивляюсь тебе, Одетта. С каких это пор ты прислушиваешься к глупым сплетням?
– Покинув сцену, я стала больше интересоваться человеческой природой, – промурлыкала мадам Одетта. – Ты должна простить маленькую слабость старой женщине, дорогуша. Вспомни, я в два раза старше тебя.
Я взглянула на Симону, которая стиснула зубы от злости. Едва ли это утверждение мадам было верным. Недавно я подслушала, как Мари-Клэр, горничная мадам Одетты, говорила кухарке, что «старой перечнице» по меньшей мере семьдесят пять.
– Ты сама поймешь, – продолжила мадам Одетта, – всего через несколько лет, как с возрастом меняются взгляды человека на жизнь. Рони, не стой столбом и принеси чаю.
Я подпрыгнула от неожиданности.
– Что? Чай? О да, чай!
– Да… что? – многозначительно переспросила мадам. Я немного подумала.
– Да… мадам. – Я склонилась в неуклюжем реверансе и неспешно, как меня учили, вышла из комнаты. При этом я споткнулась о низенький столик, оглянувшись на захихикавшую Симону. Я вспыхнула и с этой минуты еще больше возненавидела ее.
Закрыв за собой дверь, я прислушалась.
– Ну, Симона, – с глубоким вздохом произнесла мадам Одетта, – если бы ты знала, что мне пришлось пережить. Ты бы видела эту девчонку в первый день, когда Сет оставил ее у меня. Шокирующее, просто шокирующее зрелище. Грязная, худая, как палка, со впалыми щеками, огромными глазами и колтуном на голове. А как она вопила, когда кухарка швырнула ее обноски в огонь. Словно ее убивали! Она не дает обрезать ей волосы, отказывается спать на простынях, не хочет есть молоко и яйца. Ужасные привычки. Я уже не говорю о том, что она не умеет прилично изъясняться по-французски. Впрочем, она старается. Когда эта глупая корова Полетт забеременела и вынуждена была вернуться домой в деревню, я начала готовить из Рони горничную.
– Ты уверена, что Сет одобрит подобную затею? – поинтересовалась Симона. – Возможно, он прислал этого ребенка, чтобы ты занялась ее образованием, Одетта. В конце концов, ты когда-то, хоть и недолго, владела частной школой.
Я уже знала об этой школе – результат моего беззастенчивого подслушивания разговоров между кухаркой и Мари-Клэр. Уйдя со сцены, мадам Одетта открыла «семинарию для молодых девушек». Все шло великолепно до тех пор, пока матери ее подопечных не узнали о недавнем прошлом мадам Одетты: она была не только знаменитой актрисой, но и известной куртизанкой! Я не знала как следует, что такое «куртизанка», но, судя по интонации Мари-Клэр, это было что-то отвратительное. По словам горничной, скандал потряс лучшие семьи Парижа (в которых старшее поколение мужчин было весьма близко знакомо с мадам Одеттой), и школу закрыли. Это было ужасное время в жизни мадам, и она не любила вспоминать о нем.
Я не сомневалась, что Сет знал о школе и именно поэтому послал меня к мадам Одетте. Я была последним человеком в Париже, который мог бы претендовать на учебу в подобном заведении. К тому же не стоило забывать об откровенной неприязни мадам к грязной оборванке, которая даже не говорит как следует по-французски. Сет просто решил сыграть маленькую шутку над нами обеими.
Это был ужасный день. В гневе мадам Одетта кричала о смертельном оскорблении и о возмещении ущерба. Она совсем было собралась снова выкинуть меня на улицу, когда вошла Мари-Клэр и объявила, что посудомойка только что сбежала с учеником мясника. В итоге меня послали на кухню.
– Уверена, что Сет и не думал давать девочке образование, – сурово проговорила мадам Одетта: замечание Симоны задело ее за живое. – В конце концов, он же не мог сам приглядывать за ней и знал, что я буду добра к несчастной бездомной цыганке.
– Да, ты просто образец великодушия, дорогая Одетта, – заметила Симона. – Ох уж этот Сет! Совершенно непредсказуем! Удивительно, что он не привел сюда обезьяну!
– Моя дорогая, эта девчонка была не лучше, – вздохнула мадам.
– Как это мило с твоей стороны – взвалить на себя бремя воспитания маленькой дикарки, – сладким голоском проговорила Симона. – Разумеется, Сет платит тебе?
– Что?! – Мадам Одетта гневно выпрямилась. – Да ему не расплатиться вовек! – Я подозревала, что издевательская шутка Сета была бы неполной, если бы он заплатил мадам. – Я помогаю девочке по велению сердца, – проговорила напыщенно старуха, – и из уважения к семье Сета.
– Семье? – жадно переспросила Симона. – Ты знаешь его семью? Ты имеешь в виду, что наш таинственный…
– О да, – веско произнесла мадам Одетта. – Я очень хорошо знала его отца. Это было давно, еще до того, как он женился на той маленькой ведьме, бывшей пиратке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148