Хованский-князь с сыном Андреем казнию казнены.
Из глубины лесной, в изодранном платье, весь в крови, бежал кто-то к землянке.
- Спасайтесь! Дружины лес окружили! - выпалил он и упал, хватаясь руками за простреленную грудь.
Из землянки вышел Игнатий.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! - перекрестил он толпу.
Титовцы переглянулись с Фомой.
- Кто сей человек?
- Ревнитель! - зло сверкнул глазами пятисотный. - Спасается от суеты!
Отшельник покачал головой.
- Спасаюсь от суеты, ибо памятую, что блажен муж, иже не идёт на совет нечестивых и на пути грешных не ста. Там же, где мирские заботы, - там и совет нечестивых!
Шум приближался. Дружина охватывала растерявшихся людей смертельным кольцом.
Молча, деловито собирал Игнатий валежник и хворост.
- Едино спасение от господарей и земных неправд, - объявил он, разжигая костёр, - огненное крещение.
Изуродованное лицо его как будто оживилось, стало осмысленней.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Старик пригнулся и, раскачав руками, ринулся в пламя.
Грянул залп. Что-то горячее обожгло плечо Фомы. Он растопырил руки, закрыл глаза. Кто-то обнял его и уволок в нору, ведущую в противоположную сторону леса.
- Хвали Бога, Фома, - спасены.
Пятисотный приоткрыл глаза. Земля заколыхалась вдруг, вздыбилась, с грохотом, воем и пронзительным свистом ударилась об его голову. Фома попытался оттолкнуться, кто-то крепко, железными когтями вцепился в плечо. Он приоткрыл рот, скребнул зубами землю и утонул в чёрной немой пустоте.
Глава 31
РАЗБИТОЕ КОРЫТО
Двадцать седьмого сентября к Троице прибыли челобитчики с митрополитом Суздальским Иларионом во главе.
Их не пустили в лавру. Пришлось остановиться в посаде и ждать.
Только через три дня Софья выслала к послам от имени государей дворянина Лукьяна Голосова.
На монастырском дворе, перед боярами и послушниками, Голосов, не испросив благословения у Илариона, дерзко оглядел челобитчиков.
- А повелевают государи со государыней, - процедил он сквозь зубы, - чтобы стрельцы от смятения перестали, сполохов и страхования на Москве не производили, за казнь Хованских не вступались.
Он тряхнул головой, передохнул и поднял высоко руку.
- А казнили их не лукавством бояре, но Божьим благоволением. Измена бо розыском обнаружена и подлинным свидетельством: суд же о милости и казни вручён от Бога царям-государям; а стрельцам, понеже приговор скреплён рукой царей не токмо говорить, а мыслить о том не довелось…
Точно в церкви, с глубоким вниманием выслушали послы требования государей и, превозмогая стыд за своё унижение, пали на колени.
- Даём обетование от всех полков замириться, токмо бы помиловали нас государи, не пускали на Москву дворянские рати, не разорили домы стрелецкие.
- И домы убогих людишек, - робко прибавил кто-то.
Иларион поднял руку.
- Яко милует Бог чад своих, христиан, тако да помилуют государи холопей своих, стрельцов кающихся!
Он исподлобья поглядел в оконце кельи и лёгким, почти неуловимым кивком ответил на поклон улыбающегося во всё лицо Ивана Михайловича.
Челобитчики не поднялись с колен до тех пор, пока Голосов не посулил просить у царевны разрешения принять лично послов.
У ворот Илариона остановил игумен.
- А коли преступил ты, владыко, порог смиренной обители сей, вместно тебе и хлеба-соли наших откушать.
Поломавшись, Иларион почеломкался из щёки в щёку со всеми выборными и поплёлся за игуменом.
Его проводили в покои, где обитало царское семейство.
Софья встретила гостя у порога кельи.
- За что, Господи, одарил меня честью такой? - слащаво улыбнулся Иларион. - Почто честь мне такая, что сама царевна-правительница встречает меня?
Благословив Софью, он припал в жарком поцелуе к её руке.
Сытно потрапезовав и отдохнув, митрополит отправился с Иваном Михайловичем в покои игумена на сидение. Там уже поджидали их царевна, князь Урусов, Василий Васильевич, Шакловитый и Пётр Андреевич Толстой.
Урусов сообщил, что приказ Милославского выполнен и все дороги к Москве заняты дружинами.
- Пущай поартачатся стрельцы, пущай посидят на Москве. И десяти дён не пройдёт, как с гладу сами же перегрызут друг дружку! - кичливо сложил руки на груди князь. - Ни единому возу с зерном не быть на Москве до той поры, пока ты, государыня, того не восхочешь.
Последним, с обстоятельным словом о состоянии духа мятежников и с советом, выступил Иларион. Окончив, он низко поклонился Софье.
- Доподлинно, государыня, верой и правдой послужило престолу православное духовенство. Не кичась говорю: священники и монахи единые потрудились и создали раскол серед староверов-стрельцов и иных смердов! - И улыбнулся счастливой улыбкой, точно вспомнил что-то уж очень сердечное. - Всю крамолу свалили мы на Пустосвята да на Хованского, благо примолкли они до века по мудрому повелению твоему.
Лицо Софьи потемнело, и в глазах на короткое мгновение мелькнуло что-то, похожее на жалость. Может быть, вспомнила она дерзновенного искателя истины, спорившего с патриархом в Грановитой палате. Или представился он ей валяющимся в пыли обезглавленным богатырём. Может быть, сжалось вдруг сердце раскаянием. Но ещё мгновение - и опять светятся торжеством глаза, в них самозабвение, тихая радость и величавый покой. Такой она будет в порфире, с державой в твёрдой руке.
Царевна не слушает больше речей. Она предаётся внезапно охватившим её мечтам и непроизвольно придвигается ближе к Василию Васильевичу.
Шакловитый сидит подле Илариона и будто безразлично барабанит пальцами по своим бородавкам. Он наружно холоден, но внутри его бушует пламень. «Коли ж изведу я тебя, еуропейца бесхвостого!» - ругается он про себя и чувствует, как задыхается от ревности.
- Из словес ваших разумею я, - вскидывает Софья головой, - что можно бы и милость свою показать стрельцам? - И, подумав, щёлкает пальцами. - Да страшусь, не рано ли ещё показывать милости бунтарям.
Урусов убеждённо тычет себя в грудь кулаком.
- Ниже травы ныне стали стрельцы. Узрели, что от дерзновенных затей их осталось разбитое корыто и ничего больше. Помилуй их и вернись, государыня, на Москву.
- А и быть по сему! - Сдаётся Софья. - Противу мира да тишины мы не мятежники!
Низко кланяясь, один за другим оставляют келью вельможи. Шакловитый мнётся, покашливает, старается привлечь внимание Софьи.
Но царевна не замечает его Не до того ей.
Фёдор Леонтьевич отвешивает земной поклон, набирает полный рот слюны и чихает с таким расчётом, чтобы заодно оплевать и лицо князя.
- Мужик! - брезгливо утирается Василий Васильевич. - Темь азиатская!
Дьяк не слышит, шагает удовлетворённо по узеньким, пропитавшимся запахом ладана и елея сеням.
К Троице прибыли новые челобитчики. Софья приняла их тот же день и, прежде чем приступить к переговорам, приказала накрыть столы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248
Из глубины лесной, в изодранном платье, весь в крови, бежал кто-то к землянке.
- Спасайтесь! Дружины лес окружили! - выпалил он и упал, хватаясь руками за простреленную грудь.
Из землянки вышел Игнатий.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа! - перекрестил он толпу.
Титовцы переглянулись с Фомой.
- Кто сей человек?
- Ревнитель! - зло сверкнул глазами пятисотный. - Спасается от суеты!
Отшельник покачал головой.
- Спасаюсь от суеты, ибо памятую, что блажен муж, иже не идёт на совет нечестивых и на пути грешных не ста. Там же, где мирские заботы, - там и совет нечестивых!
Шум приближался. Дружина охватывала растерявшихся людей смертельным кольцом.
Молча, деловито собирал Игнатий валежник и хворост.
- Едино спасение от господарей и земных неправд, - объявил он, разжигая костёр, - огненное крещение.
Изуродованное лицо его как будто оживилось, стало осмысленней.
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Старик пригнулся и, раскачав руками, ринулся в пламя.
Грянул залп. Что-то горячее обожгло плечо Фомы. Он растопырил руки, закрыл глаза. Кто-то обнял его и уволок в нору, ведущую в противоположную сторону леса.
- Хвали Бога, Фома, - спасены.
Пятисотный приоткрыл глаза. Земля заколыхалась вдруг, вздыбилась, с грохотом, воем и пронзительным свистом ударилась об его голову. Фома попытался оттолкнуться, кто-то крепко, железными когтями вцепился в плечо. Он приоткрыл рот, скребнул зубами землю и утонул в чёрной немой пустоте.
Глава 31
РАЗБИТОЕ КОРЫТО
Двадцать седьмого сентября к Троице прибыли челобитчики с митрополитом Суздальским Иларионом во главе.
Их не пустили в лавру. Пришлось остановиться в посаде и ждать.
Только через три дня Софья выслала к послам от имени государей дворянина Лукьяна Голосова.
На монастырском дворе, перед боярами и послушниками, Голосов, не испросив благословения у Илариона, дерзко оглядел челобитчиков.
- А повелевают государи со государыней, - процедил он сквозь зубы, - чтобы стрельцы от смятения перестали, сполохов и страхования на Москве не производили, за казнь Хованских не вступались.
Он тряхнул головой, передохнул и поднял высоко руку.
- А казнили их не лукавством бояре, но Божьим благоволением. Измена бо розыском обнаружена и подлинным свидетельством: суд же о милости и казни вручён от Бога царям-государям; а стрельцам, понеже приговор скреплён рукой царей не токмо говорить, а мыслить о том не довелось…
Точно в церкви, с глубоким вниманием выслушали послы требования государей и, превозмогая стыд за своё унижение, пали на колени.
- Даём обетование от всех полков замириться, токмо бы помиловали нас государи, не пускали на Москву дворянские рати, не разорили домы стрелецкие.
- И домы убогих людишек, - робко прибавил кто-то.
Иларион поднял руку.
- Яко милует Бог чад своих, христиан, тако да помилуют государи холопей своих, стрельцов кающихся!
Он исподлобья поглядел в оконце кельи и лёгким, почти неуловимым кивком ответил на поклон улыбающегося во всё лицо Ивана Михайловича.
Челобитчики не поднялись с колен до тех пор, пока Голосов не посулил просить у царевны разрешения принять лично послов.
У ворот Илариона остановил игумен.
- А коли преступил ты, владыко, порог смиренной обители сей, вместно тебе и хлеба-соли наших откушать.
Поломавшись, Иларион почеломкался из щёки в щёку со всеми выборными и поплёлся за игуменом.
Его проводили в покои, где обитало царское семейство.
Софья встретила гостя у порога кельи.
- За что, Господи, одарил меня честью такой? - слащаво улыбнулся Иларион. - Почто честь мне такая, что сама царевна-правительница встречает меня?
Благословив Софью, он припал в жарком поцелуе к её руке.
Сытно потрапезовав и отдохнув, митрополит отправился с Иваном Михайловичем в покои игумена на сидение. Там уже поджидали их царевна, князь Урусов, Василий Васильевич, Шакловитый и Пётр Андреевич Толстой.
Урусов сообщил, что приказ Милославского выполнен и все дороги к Москве заняты дружинами.
- Пущай поартачатся стрельцы, пущай посидят на Москве. И десяти дён не пройдёт, как с гладу сами же перегрызут друг дружку! - кичливо сложил руки на груди князь. - Ни единому возу с зерном не быть на Москве до той поры, пока ты, государыня, того не восхочешь.
Последним, с обстоятельным словом о состоянии духа мятежников и с советом, выступил Иларион. Окончив, он низко поклонился Софье.
- Доподлинно, государыня, верой и правдой послужило престолу православное духовенство. Не кичась говорю: священники и монахи единые потрудились и создали раскол серед староверов-стрельцов и иных смердов! - И улыбнулся счастливой улыбкой, точно вспомнил что-то уж очень сердечное. - Всю крамолу свалили мы на Пустосвята да на Хованского, благо примолкли они до века по мудрому повелению твоему.
Лицо Софьи потемнело, и в глазах на короткое мгновение мелькнуло что-то, похожее на жалость. Может быть, вспомнила она дерзновенного искателя истины, спорившего с патриархом в Грановитой палате. Или представился он ей валяющимся в пыли обезглавленным богатырём. Может быть, сжалось вдруг сердце раскаянием. Но ещё мгновение - и опять светятся торжеством глаза, в них самозабвение, тихая радость и величавый покой. Такой она будет в порфире, с державой в твёрдой руке.
Царевна не слушает больше речей. Она предаётся внезапно охватившим её мечтам и непроизвольно придвигается ближе к Василию Васильевичу.
Шакловитый сидит подле Илариона и будто безразлично барабанит пальцами по своим бородавкам. Он наружно холоден, но внутри его бушует пламень. «Коли ж изведу я тебя, еуропейца бесхвостого!» - ругается он про себя и чувствует, как задыхается от ревности.
- Из словес ваших разумею я, - вскидывает Софья головой, - что можно бы и милость свою показать стрельцам? - И, подумав, щёлкает пальцами. - Да страшусь, не рано ли ещё показывать милости бунтарям.
Урусов убеждённо тычет себя в грудь кулаком.
- Ниже травы ныне стали стрельцы. Узрели, что от дерзновенных затей их осталось разбитое корыто и ничего больше. Помилуй их и вернись, государыня, на Москву.
- А и быть по сему! - Сдаётся Софья. - Противу мира да тишины мы не мятежники!
Низко кланяясь, один за другим оставляют келью вельможи. Шакловитый мнётся, покашливает, старается привлечь внимание Софьи.
Но царевна не замечает его Не до того ей.
Фёдор Леонтьевич отвешивает земной поклон, набирает полный рот слюны и чихает с таким расчётом, чтобы заодно оплевать и лицо князя.
- Мужик! - брезгливо утирается Василий Васильевич. - Темь азиатская!
Дьяк не слышит, шагает удовлетворённо по узеньким, пропитавшимся запахом ладана и елея сеням.
К Троице прибыли новые челобитчики. Софья приняла их тот же день и, прежде чем приступить к переговорам, приказала накрыть столы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248