Двор понемногу пустел. Сквозь дальний край неба, на восходе солнца, мягко пробивался молочно-розовый родничок зари.
Анна зябко прижалась к царю.
- Ошен холодно воздух. Я ошен холодно.
Бесцеремонно подталкивая задержавшихся, Лефорт гнал всех в хоромы. На крыльце он остановился, взмахнул неопределённо рукой, точно в поцелуе причмокнув губами, открыл плечом дверь и скрылся в сенях. Пётр снял с себя кафтан и заботливо укутал в него девушку.
- Не приведи Господь, не занедуговала бы.
Она ничего не ответила, только ещё теплее прижалась к нему. Подняв на руки Анну, царь на носках, стараясь не дышать, бережно понёс её в садик, в обвитую плющом и душистым горошком беседку.
Было утро, когда царь вернулся домой. На дворе он невольно приподнял голову и вдруг съёжился. На него, не мигая, из оконца светлицы, точно заворожённые, устремились глаза Евдокии Фёдоровны. Он опустил голову и робко, крадучись, прошмыгнул в сени.
Накинув на плечи турецкую шаль, царица вышла из светлицы.
- Добро пожаловать, - по-новому, без тени пришибленности взяла она за руку мужа.
Дозорные притаились в тёмных углах сеней. Чуть скрипнула дверь соседнего терема, в щель ткнулся любопытный глаз охочей до сплетен постельницы. Из чуланчика на четвереньках выползла карлица-дурка.
- Так его, так его, Дунюшка! - сделав прыжок, впилась дурка зубами в икры государя.
Пётр вскрикнул от боли и так ударил карлицу носком сапога, что она, распахнув головой дверь, кубарем вылетела на двор.
Пройдя в светлицу, Евдокия Фёдоровна неожиданно бухнулась в ноги царю.
- Опамятуйся, владыко мой! Не меня пожалей, над Русью смилостивься. Вечор ещё патриарх сказывал, что и русским тебя людишки почитать перестали.
Пётр уселся на примятой постели и сложил руки крестом на груди.
- Ещё чего скажешь? Не страшись - обличай государя всея Руси.
Она встала с пола и в упор поглядела на мужа.
- А ещё в том уличу, в чём властна уличать Божьим благословением. Иль закажешь мне поминать имя девки блудной немецкой?!
Точно вихрем сорвало государя с места. Страшный удар кулаком по голове сразил царицу. Она даже не вскрикнула, упала ниц.
Пётр потерял власть над собой. Гнев помутил его рассудок. Извергая потоки ругательств, он тяжело прыгнул на жену и, словно уминая землю, замесил по телу ногами.
- Вот тебе «девка»! Не будешь в обиде! На вот! И с тобой гросфатертанец спляшу! - Он месил, месил ногами тело жены - царица все меньше сопротивлялась, лежала как мёртвая. - Держи гросфатертанец, начётчица толстозадая! Держи, Дунюшка, за Аннет!!
Лишь когда прибежала перепуганная Наталья Кирилловна с царевичем Алексеем на руках, государь опомнился.
- Убрать в монастырь! - придушенно, сквозь стиснутые зубы, вырвалось у него. - В монастырь!
- А царевич? - строго поглядела на сына Наталья Кирилловна.
- А царевич, ежели в неё, начётчицу, пошёл, пущай лучше загодя Богу душу отдаст, покель я его собственными перстами не удушил.
Подле Евдокии Фёдоровны хлопотали постельницы, мамки, боярыни и сенные девушки. Светлица наполнилась дымком кадил и пряным запахом ладана: боярыни приступили к лечению молодой царицы.
Очнувшись от «святой» воды, Евдокия Фёдоровна широко раскинула ноги и вздохнула.
- Жива будет, - уверенно заявила Наталья Кирилловна, - ихний лопухинский род приобык к мужниным кулакам.
И не взглянув больше на невестку, величественно выплыла из светлицы.
За нею, сутулясь и шаркая по-стариковски, ушёл и царь.
Глава 3
ЭЙ, ЖГИ - ГАФФАРИ!
В полдень на Генеральском дворе царь с ближними и двумя торговыми гостями обсуждал письмо Витзена.
- А кто иноземцев страшится, - смело поднялся гость Евреинов после долгой и утомительной речи князя Чагина, - тот отчизне своей хуже ворога. Потому нам без торгу с басурманами не обойтись. От торга сего к нам золотые ихние да ефимки серебряные плывут. Надобно лишь так повести, чтобы мы поболе вывозили своих товаров да помене ихних ввозили.
- «Помене»! «Поболе»! - передразнил Пётр торгового гостя. - А про то запамятовал, чёрт лысый, что сами-то мы опричь калачей да квасу ничегошеньки сотворить не умеем. - и, словно пробуя добротность сукна, так ущипнул за руку Евреинова, что у того на лбу и носу пробежала синяя рябь мельчайших морщинок. - Небось кафтан-от носишь из сукна немецкого дела?! Небось нашенским дерьмом брезгуешь и половицы в сенях покрывать! Рыло воротишь!
Дьяк Виниус как будто только и дожидался этих слов государевых.
- Вот про то самое и ты, ваше царское величество, и купчина сказываете. Нету на Руси добрых товаров, а надобны оные. Ныне время вотчинников-бояр отошло. Ныне своим хозяйством не проживёшь. И земля не та, и потреба не та, и володетели не те. Ныне всяк норовит из грязи вон уйти на дорогу европскую. Без торгу тут и дня не продышишь. Ты погляди, государь, что на одной Москве только деется. Без рынков да мелкого разносного торга одних лавок могутных три тыщи! А в иных городах не то же ли? А монастыри, Соловецкий да Троицкий да иные - какой торг торгуют! Возьми хоть Антониев-Сийский монастырь, коий каждогод продаёт на Москве триста тысяч пуд соли да столько рыбы, что и не счесть!
- Ну и обряжайся в рыбьи кафтаны да войско снабжай фузеями соляными! - стукнул дубинкою по столу окончательно сбитый с толку Пётр.
- И обрядимся, ваше царское величество! Потому денег великая сила в царстве твоём. Посчитай казну, хочешь, у Строгановых, хочешь, у Панкратьевых, а не то у Окошниковых с Рожиными да Сычуговыми. Куда девать денежки? А на построение фабричное. Вот куда, государь. Тем и хвосты поприжмём иноземцам, и сами в те поры заживём по европейскому чину. А наипаче всего денег в земле ищи. Богатая земля у нас. Мы только тёмные. По неучености не ведаем ничего.
Раздражение Петра проходило. На лбу складывались продольные, старившие лицо морщины. Взгляд туманился думой и в то же время оживлялся разумением дела, о котором говорили советники.
Заложив за спину руки, царь покружил недолго вдоль стен, потом резко остановился перед торговым гостем Ворониным.
- А, ей-ей, правда Андрея! Понастроить фабрик, да ещё… - он приблизил лицо к гостю так, что почти столкнулся с ним носом, - да ещё… флотом своим пообзавестись, чтоб, значит, купчин наших от аглицкого флота, что товары русские перевозят, избавить, куда каково добро будет! Твёрдой рукой повести дело, что начали дед мой да блаженной памяти батюшка.
- Одно худо… - покачал головой Воронин.
- Чего ещё каркаешь? Все у вас, у купчин, так, да не так…
Воронин трусливо поглядел на замелькавшую в воздухе дубинку.
- Чего ушами прядаешь?! Стой смирно, квашня протухшая. Да не бойся, не трону… покуда. Говори!
- Худо, ваше царское величество, то, что немцы к нам ввозят да мы за море вывозим товары единожды в год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248
Анна зябко прижалась к царю.
- Ошен холодно воздух. Я ошен холодно.
Бесцеремонно подталкивая задержавшихся, Лефорт гнал всех в хоромы. На крыльце он остановился, взмахнул неопределённо рукой, точно в поцелуе причмокнув губами, открыл плечом дверь и скрылся в сенях. Пётр снял с себя кафтан и заботливо укутал в него девушку.
- Не приведи Господь, не занедуговала бы.
Она ничего не ответила, только ещё теплее прижалась к нему. Подняв на руки Анну, царь на носках, стараясь не дышать, бережно понёс её в садик, в обвитую плющом и душистым горошком беседку.
Было утро, когда царь вернулся домой. На дворе он невольно приподнял голову и вдруг съёжился. На него, не мигая, из оконца светлицы, точно заворожённые, устремились глаза Евдокии Фёдоровны. Он опустил голову и робко, крадучись, прошмыгнул в сени.
Накинув на плечи турецкую шаль, царица вышла из светлицы.
- Добро пожаловать, - по-новому, без тени пришибленности взяла она за руку мужа.
Дозорные притаились в тёмных углах сеней. Чуть скрипнула дверь соседнего терема, в щель ткнулся любопытный глаз охочей до сплетен постельницы. Из чуланчика на четвереньках выползла карлица-дурка.
- Так его, так его, Дунюшка! - сделав прыжок, впилась дурка зубами в икры государя.
Пётр вскрикнул от боли и так ударил карлицу носком сапога, что она, распахнув головой дверь, кубарем вылетела на двор.
Пройдя в светлицу, Евдокия Фёдоровна неожиданно бухнулась в ноги царю.
- Опамятуйся, владыко мой! Не меня пожалей, над Русью смилостивься. Вечор ещё патриарх сказывал, что и русским тебя людишки почитать перестали.
Пётр уселся на примятой постели и сложил руки крестом на груди.
- Ещё чего скажешь? Не страшись - обличай государя всея Руси.
Она встала с пола и в упор поглядела на мужа.
- А ещё в том уличу, в чём властна уличать Божьим благословением. Иль закажешь мне поминать имя девки блудной немецкой?!
Точно вихрем сорвало государя с места. Страшный удар кулаком по голове сразил царицу. Она даже не вскрикнула, упала ниц.
Пётр потерял власть над собой. Гнев помутил его рассудок. Извергая потоки ругательств, он тяжело прыгнул на жену и, словно уминая землю, замесил по телу ногами.
- Вот тебе «девка»! Не будешь в обиде! На вот! И с тобой гросфатертанец спляшу! - Он месил, месил ногами тело жены - царица все меньше сопротивлялась, лежала как мёртвая. - Держи гросфатертанец, начётчица толстозадая! Держи, Дунюшка, за Аннет!!
Лишь когда прибежала перепуганная Наталья Кирилловна с царевичем Алексеем на руках, государь опомнился.
- Убрать в монастырь! - придушенно, сквозь стиснутые зубы, вырвалось у него. - В монастырь!
- А царевич? - строго поглядела на сына Наталья Кирилловна.
- А царевич, ежели в неё, начётчицу, пошёл, пущай лучше загодя Богу душу отдаст, покель я его собственными перстами не удушил.
Подле Евдокии Фёдоровны хлопотали постельницы, мамки, боярыни и сенные девушки. Светлица наполнилась дымком кадил и пряным запахом ладана: боярыни приступили к лечению молодой царицы.
Очнувшись от «святой» воды, Евдокия Фёдоровна широко раскинула ноги и вздохнула.
- Жива будет, - уверенно заявила Наталья Кирилловна, - ихний лопухинский род приобык к мужниным кулакам.
И не взглянув больше на невестку, величественно выплыла из светлицы.
За нею, сутулясь и шаркая по-стариковски, ушёл и царь.
Глава 3
ЭЙ, ЖГИ - ГАФФАРИ!
В полдень на Генеральском дворе царь с ближними и двумя торговыми гостями обсуждал письмо Витзена.
- А кто иноземцев страшится, - смело поднялся гость Евреинов после долгой и утомительной речи князя Чагина, - тот отчизне своей хуже ворога. Потому нам без торгу с басурманами не обойтись. От торга сего к нам золотые ихние да ефимки серебряные плывут. Надобно лишь так повести, чтобы мы поболе вывозили своих товаров да помене ихних ввозили.
- «Помене»! «Поболе»! - передразнил Пётр торгового гостя. - А про то запамятовал, чёрт лысый, что сами-то мы опричь калачей да квасу ничегошеньки сотворить не умеем. - и, словно пробуя добротность сукна, так ущипнул за руку Евреинова, что у того на лбу и носу пробежала синяя рябь мельчайших морщинок. - Небось кафтан-от носишь из сукна немецкого дела?! Небось нашенским дерьмом брезгуешь и половицы в сенях покрывать! Рыло воротишь!
Дьяк Виниус как будто только и дожидался этих слов государевых.
- Вот про то самое и ты, ваше царское величество, и купчина сказываете. Нету на Руси добрых товаров, а надобны оные. Ныне время вотчинников-бояр отошло. Ныне своим хозяйством не проживёшь. И земля не та, и потреба не та, и володетели не те. Ныне всяк норовит из грязи вон уйти на дорогу европскую. Без торгу тут и дня не продышишь. Ты погляди, государь, что на одной Москве только деется. Без рынков да мелкого разносного торга одних лавок могутных три тыщи! А в иных городах не то же ли? А монастыри, Соловецкий да Троицкий да иные - какой торг торгуют! Возьми хоть Антониев-Сийский монастырь, коий каждогод продаёт на Москве триста тысяч пуд соли да столько рыбы, что и не счесть!
- Ну и обряжайся в рыбьи кафтаны да войско снабжай фузеями соляными! - стукнул дубинкою по столу окончательно сбитый с толку Пётр.
- И обрядимся, ваше царское величество! Потому денег великая сила в царстве твоём. Посчитай казну, хочешь, у Строгановых, хочешь, у Панкратьевых, а не то у Окошниковых с Рожиными да Сычуговыми. Куда девать денежки? А на построение фабричное. Вот куда, государь. Тем и хвосты поприжмём иноземцам, и сами в те поры заживём по европейскому чину. А наипаче всего денег в земле ищи. Богатая земля у нас. Мы только тёмные. По неучености не ведаем ничего.
Раздражение Петра проходило. На лбу складывались продольные, старившие лицо морщины. Взгляд туманился думой и в то же время оживлялся разумением дела, о котором говорили советники.
Заложив за спину руки, царь покружил недолго вдоль стен, потом резко остановился перед торговым гостем Ворониным.
- А, ей-ей, правда Андрея! Понастроить фабрик, да ещё… - он приблизил лицо к гостю так, что почти столкнулся с ним носом, - да ещё… флотом своим пообзавестись, чтоб, значит, купчин наших от аглицкого флота, что товары русские перевозят, избавить, куда каково добро будет! Твёрдой рукой повести дело, что начали дед мой да блаженной памяти батюшка.
- Одно худо… - покачал головой Воронин.
- Чего ещё каркаешь? Все у вас, у купчин, так, да не так…
Воронин трусливо поглядел на замелькавшую в воздухе дубинку.
- Чего ушами прядаешь?! Стой смирно, квашня протухшая. Да не бойся, не трону… покуда. Говори!
- Худо, ваше царское величество, то, что немцы к нам ввозят да мы за море вывозим товары единожды в год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248