- Она уставилась на него широко раскрытыми глазами и сконцентрировалась на том, чтобы выглядеть глупой и женственной. - Какая проблема? - спросила она, скромно хлопая ресницами. - Нет никакой проблемы.
Он ничего не сказал, просто опустил взгляд на украденные тексты, разбросанные вокруг её ног посреди трусиков и упаковок от презервативов.
Она тоже посмотрела вниз.
- Ну, да, вы несомненно ведёте активную половую жизнь, - бессмысленно прошептала она. - Я не буду вас в этом винить.
Бабник!
От взгляда, которым он её наградил, волоски на задней части её шеи встали дыбом. Его взгляд многозначительно переместился снова на тома.
- О! Вы имеете в виду книги. Ну, вам нравятся книги, - небрежно сказала она. - Ничего особенного. - Она пожала плечами.
Он снова ничего не сказал, просто удерживал её этим настойчивым золотистым взглядом. Боже, мужчина был сногсшибательным! Заставлял её чувствовать как… как Рене Руссо в «Афере Томаса Крауна» - готовой бросить всё ради вора. Сбежать в экзотические страны. Прогуливаться с обнажённой грудью по террасе с видом на море. Жить вне закона. Ласкать его артефакты, когда не ласкаешь его.
- Ох, девочка, - сказал он, качая головой. - Я не дурак, так не оскорбляй меня ложью. Легко понять, что ты определённо знаешь, что это за книги. И откуда они пришли, - добавил он мягко.
Нежность с его стороны была опасной. Она знала это интуитивно. Нежность со стороны этого мужчины значила, что он собирался сделать что-то, что ей действительно, действительно не понравится.
И он сделал.
Тесня её своим сильным телом, он вынудил её отступить обратно к кровати и легонько толкнул, заставив её растянуться на ней.
С грацией тигра он последовал за ней, пригвоздив её своим телом к матрасу.
- Я клянусь, - залепетала поспешно она. - Я не скажу ни одной душе. Мне без разницы, что они у вас. У меня нет абсолютно никакого желания идти в полицию или что-то в этом роде. Мне как раз не нравится полиция. Полиция и я, мы никогда не ладили. Они оштрафовали меня однажды за то, что я ехала со скоростью сорок восемь в зоне, не превышающей сорок пять; как они мне могут нравиться после этого? Для меня ни капельки не имеет значения, если вы украдёте половину средневековой коллекции «Метрополитена», я имею в виду, правда, что там шесть тысяч единиц, кто заметит несколько пропаж? Я отменный хранитель секретов, - она почти визжала. - Я определённо, с полной уверенностью, да провалиться мне на этом месте… э-э, не прошепчу ни малюсенького слова. Молчок. Даю вам слово. И вы можете принимать это за…
Его губы забрали остаток слов на пару с её дыханием.
О, да. Рене Руссо, уже здесь.
Эти чувственные губы накрыли её, легко касаясь, пробуя. Но не захватывая.
И в совершенно безумный момент, она захотела, чтобы он взял. Хотела, чтобы он расплющил её губы жестоким, голодным, сминающим поцелуем и помог ей раскалить тот бутон любви, который ни разу не становился хотя бы тёпленьким. Этот мужчина наполнял женскую голову фантазиями, которых, она могла поклясться, у неё даже не было. Её губы предательски раскрылись под его губами. Страх, сказала она себе, это был просто тот страх, который быстро мог превратиться в возбуждение. Она слышала о людях, столкнувшихся неожиданно с верной смертью и получавших сексуальный заряд, который впоследствии не покидал их.
Так странно, чрезвычайно возбуждённая, она даже не заметила, что он завязал шарф вокруг её запястья, пока он его не затянул, и стало уже слишком поздно, и она была привязана к его кровати. К его греховной, декадентской кровати. Двигаясь с нечеловеческой грацией и внезапностью, он проворно привязал другое её запястье к дальнему столбику.
Она открыла рот, чтобы закричать, но он перехватил его своей сильной ладонью. Лёжа на ней, глядя прямо в её глаза, он тихо сказал, тщательно проговаривая каждое слово:
- Если ты закричишь, я буду вынужден заткнуть тебе рот. Я предпочитаю не делать этого, девушка. Принимая во внимание и то, что в любом случае тебя никто не услышит здесь. Это тебе выбирать. Ну, так как? - Он приподнял руку совсем чуть-чуть, достаточно лишь для того, чтобы он смог услышать её ответ.
- Н-не делайте мне больно, - прошептала она.
- Я не намереваюсь причинять тебе боль, девушка.
Но вы собираетесь, почти сказала она, когда, покраснев, осознала, что та твёрдая штука, что толкалась ей в бедро, была не пистолетом, но магнумом совершенно иного сорта.
Должно быть, он что-то увидел в её глазах, потому как немного приподнялся над ней.
Что означало, заключила она с огромным облегчением, что он не собирался насиловать её. Насильник переместился бы на несколько дюймов вправо, а не приподнимал бы свои бёдра.
- Боюсь, мне придётся подержать тебя у себя какое-то время, девушка. Но ты не претерпишь никакого вреда от моих рук. Но не забывай, один крик, один громкий звук, и я заткну тебе рот.
И не было жалости в его взгляде. Она знала, что он имел в виду то, что говорил. Она могла быть или просто связанной, или связанной и с кляпом во рту.
Она покачала головой, затем кивнула, сбитая с толку тем, то ли ей полагалось сказать да, то ли нет.
- Не буду кричать, - сухо пообещала она.
В любом случае тебя никто не услышит здесь. Боже, вероятно, это было правдой. На уровне пентхауса стены были толстые, наверху никого не было, и элиту обходили стороной, пока они не требовали чего-нибудь. Она могла безостановочно кричать, а никто так и не пришёл бы.
- Вот и хорошая девочка, - сказал он, приподняв её голову ладонью и подтолкнув пышную подушку под неё.
Затем, одним стремительным, изящным движением он оттолкнулся от кровати и вышел из спальни, прикрыв за собой дверь и оставив её одну, привязанную шелковыми шарфами к греховной кровати Гэльского Призрака.
Она была из тех, кого мужчина оберегает.
Дэйгис тихо выругался на пяти языках, вспоминая свою более раннюю мысль и грубо гладя себя ладонью через узкие штаны. Не помогло. Более того, стало еще хуже. На взводе хоть от какого-то внимания.
Нахмурившись, он подошёл к стеклянной стене, невидящими глазами глядя на город.
Он плохо повел себя. Он напугал её. Но он не способен был сказать ей успокаивающих слов, потому что должен был поспешно убраться от неё подальше, прежде чем позволил бы своему темпераменту то, чего тот с рёвом требовал. Хотя, говорил он себе, он прижался к ней губами только для того, чтобы отвлечь её, пока связывал, всё же он её поцеловал, потому что нуждался в этом, потому что просто не мог не сделать этого. Это была недолгая, сладкая проба без языка, ели бы он шагнул за этот барьер, тогда бы он пропал. Лежать на ней было чистейшей агонией, чувствуя, как тёмные силы толкаются и извиваются в нём, зная, что обладание её телом прогонит их. Он чувствовал себя холодным и жаждущим, пытаясь изо всех сил быть человечным и добрым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Он ничего не сказал, просто опустил взгляд на украденные тексты, разбросанные вокруг её ног посреди трусиков и упаковок от презервативов.
Она тоже посмотрела вниз.
- Ну, да, вы несомненно ведёте активную половую жизнь, - бессмысленно прошептала она. - Я не буду вас в этом винить.
Бабник!
От взгляда, которым он её наградил, волоски на задней части её шеи встали дыбом. Его взгляд многозначительно переместился снова на тома.
- О! Вы имеете в виду книги. Ну, вам нравятся книги, - небрежно сказала она. - Ничего особенного. - Она пожала плечами.
Он снова ничего не сказал, просто удерживал её этим настойчивым золотистым взглядом. Боже, мужчина был сногсшибательным! Заставлял её чувствовать как… как Рене Руссо в «Афере Томаса Крауна» - готовой бросить всё ради вора. Сбежать в экзотические страны. Прогуливаться с обнажённой грудью по террасе с видом на море. Жить вне закона. Ласкать его артефакты, когда не ласкаешь его.
- Ох, девочка, - сказал он, качая головой. - Я не дурак, так не оскорбляй меня ложью. Легко понять, что ты определённо знаешь, что это за книги. И откуда они пришли, - добавил он мягко.
Нежность с его стороны была опасной. Она знала это интуитивно. Нежность со стороны этого мужчины значила, что он собирался сделать что-то, что ей действительно, действительно не понравится.
И он сделал.
Тесня её своим сильным телом, он вынудил её отступить обратно к кровати и легонько толкнул, заставив её растянуться на ней.
С грацией тигра он последовал за ней, пригвоздив её своим телом к матрасу.
- Я клянусь, - залепетала поспешно она. - Я не скажу ни одной душе. Мне без разницы, что они у вас. У меня нет абсолютно никакого желания идти в полицию или что-то в этом роде. Мне как раз не нравится полиция. Полиция и я, мы никогда не ладили. Они оштрафовали меня однажды за то, что я ехала со скоростью сорок восемь в зоне, не превышающей сорок пять; как они мне могут нравиться после этого? Для меня ни капельки не имеет значения, если вы украдёте половину средневековой коллекции «Метрополитена», я имею в виду, правда, что там шесть тысяч единиц, кто заметит несколько пропаж? Я отменный хранитель секретов, - она почти визжала. - Я определённо, с полной уверенностью, да провалиться мне на этом месте… э-э, не прошепчу ни малюсенького слова. Молчок. Даю вам слово. И вы можете принимать это за…
Его губы забрали остаток слов на пару с её дыханием.
О, да. Рене Руссо, уже здесь.
Эти чувственные губы накрыли её, легко касаясь, пробуя. Но не захватывая.
И в совершенно безумный момент, она захотела, чтобы он взял. Хотела, чтобы он расплющил её губы жестоким, голодным, сминающим поцелуем и помог ей раскалить тот бутон любви, который ни разу не становился хотя бы тёпленьким. Этот мужчина наполнял женскую голову фантазиями, которых, она могла поклясться, у неё даже не было. Её губы предательски раскрылись под его губами. Страх, сказала она себе, это был просто тот страх, который быстро мог превратиться в возбуждение. Она слышала о людях, столкнувшихся неожиданно с верной смертью и получавших сексуальный заряд, который впоследствии не покидал их.
Так странно, чрезвычайно возбуждённая, она даже не заметила, что он завязал шарф вокруг её запястья, пока он его не затянул, и стало уже слишком поздно, и она была привязана к его кровати. К его греховной, декадентской кровати. Двигаясь с нечеловеческой грацией и внезапностью, он проворно привязал другое её запястье к дальнему столбику.
Она открыла рот, чтобы закричать, но он перехватил его своей сильной ладонью. Лёжа на ней, глядя прямо в её глаза, он тихо сказал, тщательно проговаривая каждое слово:
- Если ты закричишь, я буду вынужден заткнуть тебе рот. Я предпочитаю не делать этого, девушка. Принимая во внимание и то, что в любом случае тебя никто не услышит здесь. Это тебе выбирать. Ну, так как? - Он приподнял руку совсем чуть-чуть, достаточно лишь для того, чтобы он смог услышать её ответ.
- Н-не делайте мне больно, - прошептала она.
- Я не намереваюсь причинять тебе боль, девушка.
Но вы собираетесь, почти сказала она, когда, покраснев, осознала, что та твёрдая штука, что толкалась ей в бедро, была не пистолетом, но магнумом совершенно иного сорта.
Должно быть, он что-то увидел в её глазах, потому как немного приподнялся над ней.
Что означало, заключила она с огромным облегчением, что он не собирался насиловать её. Насильник переместился бы на несколько дюймов вправо, а не приподнимал бы свои бёдра.
- Боюсь, мне придётся подержать тебя у себя какое-то время, девушка. Но ты не претерпишь никакого вреда от моих рук. Но не забывай, один крик, один громкий звук, и я заткну тебе рот.
И не было жалости в его взгляде. Она знала, что он имел в виду то, что говорил. Она могла быть или просто связанной, или связанной и с кляпом во рту.
Она покачала головой, затем кивнула, сбитая с толку тем, то ли ей полагалось сказать да, то ли нет.
- Не буду кричать, - сухо пообещала она.
В любом случае тебя никто не услышит здесь. Боже, вероятно, это было правдой. На уровне пентхауса стены были толстые, наверху никого не было, и элиту обходили стороной, пока они не требовали чего-нибудь. Она могла безостановочно кричать, а никто так и не пришёл бы.
- Вот и хорошая девочка, - сказал он, приподняв её голову ладонью и подтолкнув пышную подушку под неё.
Затем, одним стремительным, изящным движением он оттолкнулся от кровати и вышел из спальни, прикрыв за собой дверь и оставив её одну, привязанную шелковыми шарфами к греховной кровати Гэльского Призрака.
Она была из тех, кого мужчина оберегает.
Дэйгис тихо выругался на пяти языках, вспоминая свою более раннюю мысль и грубо гладя себя ладонью через узкие штаны. Не помогло. Более того, стало еще хуже. На взводе хоть от какого-то внимания.
Нахмурившись, он подошёл к стеклянной стене, невидящими глазами глядя на город.
Он плохо повел себя. Он напугал её. Но он не способен был сказать ей успокаивающих слов, потому что должен был поспешно убраться от неё подальше, прежде чем позволил бы своему темпераменту то, чего тот с рёвом требовал. Хотя, говорил он себе, он прижался к ней губами только для того, чтобы отвлечь её, пока связывал, всё же он её поцеловал, потому что нуждался в этом, потому что просто не мог не сделать этого. Это была недолгая, сладкая проба без языка, ели бы он шагнул за этот барьер, тогда бы он пропал. Лежать на ней было чистейшей агонией, чувствуя, как тёмные силы толкаются и извиваются в нём, зная, что обладание её телом прогонит их. Он чувствовал себя холодным и жаждущим, пытаясь изо всех сил быть человечным и добрым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91