– Ты уже встал? У тебя сегодня большой день, помнишь?
– Уже спускаюсь, мамочка, – отозвался полковник. – Вот только помоюсь и причешусь.
– У нас копченая рыба и джем, – крикнула мать. – Все, как ты любишь.
– Больше всего люблю фуа-гра, намазанное на сосок красивой девочки, старая корова, – пробормотал полковник. И добавил, уже во весь голос: – Именно то, что я люблю, мам!
Одеться оказалось несколько сложнее, чем полковник предполагал. Брюки таинственно исчезли. Сапоги обнаружились мгновенно – начищенные до блеска, с золотыми шпорами в форме воздушного корабля. Но что касается брюк… С таким же успехом он мог искать их в комоде у фокусника.
– Какое убожество, – повторил полковник. Поскольку патентованных очищающих веществ под рукой также не оказалось, он спустился к завтраку без штанов. Позволяя всему миру увидеть, как черно бывает у негра между ног.
Над лестницей, на стене, оклеенной пестрыми обоями, висели картины, но Уилл не удостоил их даже взглядом. Все они были портретами его отца, покойного капитана Эрнеста Старлинга, посмертно удостоенного Креста Виктории за спасение жизни Ее Величества во время пуска «Дредноута». Сын национального героя Уильям дослужился до полковника и всей душой стремился превзойти отца и обеспечить себе место в истории империи.
Полковник Уилл вошел в парадную гостиную. Ее обстановка являла собой пример провинциального шика двадцатилетней давности: пухлые фарнсбарновские кресла-кровати с маленькими колесиками и подчеркнуто косолапыми ножками в стиле Маршана; встроенный гарнитур с оригинальным геометрическим рисунком, выполненной натриевой амальгамой; парные «чеггеры», грелка для ног, украшенная филигранью, обеденный стол и шесть стульев, которые обычно называют «старыми хамелеонами».
На этом столе и лежал утренний выпуск «Брентфордского Меркурия».
Матушка полковника Уилла в данный момент перекладывала рыбу со скорожарки Бэббиджа (для жаренья с малым количеством масла) на электрический сервировочный столик Бэббиджа. Узрев обнаженные чресла сына, она едва не выронила кушанье.
– Какой ридикюль! – ахнула она. – О… извини, Уилл. У меня плохо с французским.
– Нет, мам, это ты прости, – отозвался полковник. – Ребята не слишком изысканно пошутили.
– Мальчишки и есть мальчишки, – произнесла миссис Старлинг, совершенно успокоившись. – Помню, как мы с твоим дорогим покойным отцом ходили на полковые вечеринки с танцами. К тому времени как пробьет десять, все молодые люди уже были без штанов.
– Придется позаимствовать папины панталоны, если я хочу прилично выглядеть на запуске, – сказал полковник Уилл, занимая место во главе стола.
– Его парадная форма лежит в сундуке на чердаке, засыпанная нафталином. Я знала: когда-нибудь ты с гордостью ее наденешь.
– Чертовски мило с твоей стороны.
Полковник Старлинг вооружился ножом и вилкой, миссис Старлинг взяла с сервировочного столика тарелку с копченой рыбой и поставила перед ним.
В течение следующих двух минут она хлопотала, потом сжала на груди руки в прожилках и склонила голову сперва вправо, а затем влево. Как делает любая мать, любующаяся единственным сыном.
– Присаживайся, мам, – предложил полковник. – Позавтракаем вместе.
– Ой нет, нет, Уилли. Я лучше постою, если ты не против.
– В чем дело?
– Ну, как бы тебе объяснить… Твой приятель, Крепыш, вчера вечером немного задержался. Сперва он уложил тебя в постель, а потом спустился и угостил меня шерри-бренди. Так что, думаю, ближайшую неделю я не смогу сесть на велосипед.
– Я понял, – ответил сын. – Давай не углубляться в подробности.
– Так я постою. И не волнуйся, если буду чуть-чуть прихрамывать, когда понадобится перейти от «А» к «П».
– От «А» к «Б», мама.
– Еще копчушек?
– Я и за эти еще не принимался.
Миссис Старлинг тепло улыбнулась сыну и заковыляла в направлении «П».
Возвратившись, она обнаружила, что полковник уже разделался с копчушками, джемом и половиной порции кукурузных хлопьев. Сейчас его куда больше занимал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия».
– Ты знаешь, как это называется, мама? – спросил он.
– Конечно, милый. Это газета.
– То, что в ней, – уточнил полковник.
– В ней новости, милый.
– Сегодняшние новости!
– Нет, дорогой. Невозможно знать, что может быть в сегодняшних новостях.
– А я чертовски хорошо знаю, что там должно быть.
Полковник Уильям поднял перекошенное от ярости лицо.
– Кажется, ты расстроен, – заметила миссис Старлинг.
– Еще бы! В министерстве мне сообщили, что сегодня утром на первой полосе каждой английской газеты будет мой фотографический портрет. А в этой его нет.
– Это «Брентфордский Меркурий». Мы в Брентфорде, здесь всегда все не как везде. Брентфорд всегда был, можно так сказать… не от мира сего. Я имела в виду, что он к миру не привязан, он с ним не повязан, тот ему не навязан и никто не обязан…
– Прекрати болтать, женщина.
– Так не говорят с матерью.
– О да, черт побери. Приношу свои извинения, мама. Но эта история на передовице просто отвратительна. Это отвратительная клевета. Я подам иск на этих писак и вытрясу из них все до последнего пенса.
Полковник швырнул прогневившую его газету на яркий ковер (подлинный Трамптон, с рисунком «Пит пьет, пляшет и поет»).
Миссис Старлинг, не без труда присев, подобрала ее и прочла заголовок.
Джек-Потрошитель бежал из зала Брентфордского суда
Далее следовали потоки красноречия, которое метко называют «цветистым». А еще ниже – одно-единственное фото.
– Но это ты! – воскликнула миссис Старлинг. – Твой фотографический портрет на первой полосе…
– Это не я! – возопил ее отпрыск. – Это не я, это… оуу! Вскакивая со стула, он очень неудачно зацепился своими и без того пострадавшими гениталиями за край столешницы.
– Но этот мистер Оу и в самом деле очень похож на тебя. Правда, у него нет таких великолепных бакенбард.
Полковник закатил глаза.
– Это очернительство! – заорал он. – Подрывная деятельность! Работа врагов империи! Заговор ведьм! Готов спорить, что…
– Что, дорогой?
– Ничего, мамочка, – полковник сложился пополам и принялся глубоко дышать.
– Ты сказал: «заговор ведьм», – проговорила мать. – Я не удивлюсь, если речь снова о Гильдии Чизвикских Горожанок. И об их нечестивых проделках.
Полковник Уильям поднял покрасневшие глаза:
– Что ты сказала?
– Что речь о Гильдии Чизвикских Горожанок, – повторила его мама. – Не возражаешь, если я почищу некоторые части твоего тела терпентином?
– Что?
– Надо смыть ваксу. Если бы я получала серебряный соверен всякий раз, когда мне приходилось чистить терпентином некоторые части тела твоего отца, я накопила бы достаточно, чтобы купить инкрустированную бриллиантами сумочку в стиле Уэйнскотта и пару башмаков слоновой кости от Леблана и сыновей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Уже спускаюсь, мамочка, – отозвался полковник. – Вот только помоюсь и причешусь.
– У нас копченая рыба и джем, – крикнула мать. – Все, как ты любишь.
– Больше всего люблю фуа-гра, намазанное на сосок красивой девочки, старая корова, – пробормотал полковник. И добавил, уже во весь голос: – Именно то, что я люблю, мам!
Одеться оказалось несколько сложнее, чем полковник предполагал. Брюки таинственно исчезли. Сапоги обнаружились мгновенно – начищенные до блеска, с золотыми шпорами в форме воздушного корабля. Но что касается брюк… С таким же успехом он мог искать их в комоде у фокусника.
– Какое убожество, – повторил полковник. Поскольку патентованных очищающих веществ под рукой также не оказалось, он спустился к завтраку без штанов. Позволяя всему миру увидеть, как черно бывает у негра между ног.
Над лестницей, на стене, оклеенной пестрыми обоями, висели картины, но Уилл не удостоил их даже взглядом. Все они были портретами его отца, покойного капитана Эрнеста Старлинга, посмертно удостоенного Креста Виктории за спасение жизни Ее Величества во время пуска «Дредноута». Сын национального героя Уильям дослужился до полковника и всей душой стремился превзойти отца и обеспечить себе место в истории империи.
Полковник Уилл вошел в парадную гостиную. Ее обстановка являла собой пример провинциального шика двадцатилетней давности: пухлые фарнсбарновские кресла-кровати с маленькими колесиками и подчеркнуто косолапыми ножками в стиле Маршана; встроенный гарнитур с оригинальным геометрическим рисунком, выполненной натриевой амальгамой; парные «чеггеры», грелка для ног, украшенная филигранью, обеденный стол и шесть стульев, которые обычно называют «старыми хамелеонами».
На этом столе и лежал утренний выпуск «Брентфордского Меркурия».
Матушка полковника Уилла в данный момент перекладывала рыбу со скорожарки Бэббиджа (для жаренья с малым количеством масла) на электрический сервировочный столик Бэббиджа. Узрев обнаженные чресла сына, она едва не выронила кушанье.
– Какой ридикюль! – ахнула она. – О… извини, Уилл. У меня плохо с французским.
– Нет, мам, это ты прости, – отозвался полковник. – Ребята не слишком изысканно пошутили.
– Мальчишки и есть мальчишки, – произнесла миссис Старлинг, совершенно успокоившись. – Помню, как мы с твоим дорогим покойным отцом ходили на полковые вечеринки с танцами. К тому времени как пробьет десять, все молодые люди уже были без штанов.
– Придется позаимствовать папины панталоны, если я хочу прилично выглядеть на запуске, – сказал полковник Уилл, занимая место во главе стола.
– Его парадная форма лежит в сундуке на чердаке, засыпанная нафталином. Я знала: когда-нибудь ты с гордостью ее наденешь.
– Чертовски мило с твоей стороны.
Полковник Старлинг вооружился ножом и вилкой, миссис Старлинг взяла с сервировочного столика тарелку с копченой рыбой и поставила перед ним.
В течение следующих двух минут она хлопотала, потом сжала на груди руки в прожилках и склонила голову сперва вправо, а затем влево. Как делает любая мать, любующаяся единственным сыном.
– Присаживайся, мам, – предложил полковник. – Позавтракаем вместе.
– Ой нет, нет, Уилли. Я лучше постою, если ты не против.
– В чем дело?
– Ну, как бы тебе объяснить… Твой приятель, Крепыш, вчера вечером немного задержался. Сперва он уложил тебя в постель, а потом спустился и угостил меня шерри-бренди. Так что, думаю, ближайшую неделю я не смогу сесть на велосипед.
– Я понял, – ответил сын. – Давай не углубляться в подробности.
– Так я постою. И не волнуйся, если буду чуть-чуть прихрамывать, когда понадобится перейти от «А» к «П».
– От «А» к «Б», мама.
– Еще копчушек?
– Я и за эти еще не принимался.
Миссис Старлинг тепло улыбнулась сыну и заковыляла в направлении «П».
Возвратившись, она обнаружила, что полковник уже разделался с копчушками, джемом и половиной порции кукурузных хлопьев. Сейчас его куда больше занимал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия».
– Ты знаешь, как это называется, мама? – спросил он.
– Конечно, милый. Это газета.
– То, что в ней, – уточнил полковник.
– В ней новости, милый.
– Сегодняшние новости!
– Нет, дорогой. Невозможно знать, что может быть в сегодняшних новостях.
– А я чертовски хорошо знаю, что там должно быть.
Полковник Уильям поднял перекошенное от ярости лицо.
– Кажется, ты расстроен, – заметила миссис Старлинг.
– Еще бы! В министерстве мне сообщили, что сегодня утром на первой полосе каждой английской газеты будет мой фотографический портрет. А в этой его нет.
– Это «Брентфордский Меркурий». Мы в Брентфорде, здесь всегда все не как везде. Брентфорд всегда был, можно так сказать… не от мира сего. Я имела в виду, что он к миру не привязан, он с ним не повязан, тот ему не навязан и никто не обязан…
– Прекрати болтать, женщина.
– Так не говорят с матерью.
– О да, черт побери. Приношу свои извинения, мама. Но эта история на передовице просто отвратительна. Это отвратительная клевета. Я подам иск на этих писак и вытрясу из них все до последнего пенса.
Полковник швырнул прогневившую его газету на яркий ковер (подлинный Трамптон, с рисунком «Пит пьет, пляшет и поет»).
Миссис Старлинг, не без труда присев, подобрала ее и прочла заголовок.
Джек-Потрошитель бежал из зала Брентфордского суда
Далее следовали потоки красноречия, которое метко называют «цветистым». А еще ниже – одно-единственное фото.
– Но это ты! – воскликнула миссис Старлинг. – Твой фотографический портрет на первой полосе…
– Это не я! – возопил ее отпрыск. – Это не я, это… оуу! Вскакивая со стула, он очень неудачно зацепился своими и без того пострадавшими гениталиями за край столешницы.
– Но этот мистер Оу и в самом деле очень похож на тебя. Правда, у него нет таких великолепных бакенбард.
Полковник закатил глаза.
– Это очернительство! – заорал он. – Подрывная деятельность! Работа врагов империи! Заговор ведьм! Готов спорить, что…
– Что, дорогой?
– Ничего, мамочка, – полковник сложился пополам и принялся глубоко дышать.
– Ты сказал: «заговор ведьм», – проговорила мать. – Я не удивлюсь, если речь снова о Гильдии Чизвикских Горожанок. И об их нечестивых проделках.
Полковник Уильям поднял покрасневшие глаза:
– Что ты сказала?
– Что речь о Гильдии Чизвикских Горожанок, – повторила его мама. – Не возражаешь, если я почищу некоторые части твоего тела терпентином?
– Что?
– Надо смыть ваксу. Если бы я получала серебряный соверен всякий раз, когда мне приходилось чистить терпентином некоторые части тела твоего отца, я накопила бы достаточно, чтобы купить инкрустированную бриллиантами сумочку в стиле Уэйнскотта и пару башмаков слоновой кости от Леблана и сыновей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112