Катран, как почувствовал себя на свободе, вскричал:
– Оружие мне и коня!
– Повинуюсь, – ответил Канун. Вышли они с Кафуром, привели четырех лошадей, оседлали их, оружие для всех четверых принесли, те вооружились и сели в седло. Канун и Кафур впереди встали, и они тронулись в путь, выбрались из ущелья и ехали до тех пор, пока ночной мир не расстался со своими темными одеждами и не наступил день. Они доехали до какой-то лужайки, и Катран сказал:
– О богатырь Канун, давай сделаем здесь привал и отдохнем, а то мы устали. Поспим немного.
– Коли это необходимо, – ответил Канун, – в сторону подайтесь, вон на тот лужок, а то здесь проезжая дорога, всякий ходит, не ровен час, случится что-нибудь. Сейчас я вокруг лужайки объеду, осмотрю там все.
Приехали они на тот лужок, спешились, лошадей спутали, пастись пустили. Канун сказал:
– Смотри, Кафур, не зевай, они-то ведь измучены заточением да бессонницей, пусть поспят немного, а я за дорогой смотреть буду.
– Повинуюсь, – ответил Кафур.
Вышел Канун на дорогу, взад-вперед дозором ходит, пока не стало время к вечеру клониться. Тогда Канун вернулся к ним. Поднялись они, сели на лошадей и пустились в путь, пока не доехали до какой-то горки. А время уж за полночь перевалило. Поднялись они на гору, видят – внизу множество огней, факелов, а это был лагерь Хоршид-шаха. Сиях-Гиль и Сам с четырьмя тысячами всадников в ночной дозор выехали.
Катран, Катур, Сейлем, Мехран-везир и Канун с Кафуром с горы вниз спустились, навстречу отряду поехали. Катран говорит:
– Нам никак невозможно вернуться к Газаль-малеку опозоренными! Катур, ты заезжай справа, а ты, Сейлем, слева, а я прямиком на них поскачу. Мехран-везир и Канун с Катуром втроем пусть на дорогу выезжают, нас дожидаются. Может, удастся нам для Газаль-малека гостинец из тюрьмы привезти.
Разъехались они каждый в свою сторону, испустили боевой клич: «Да пребудут во веки веков Армен-шах и Газаль-малек», выхватили мечи и бросились на тот четырехтысячный отряд, застигли его врасплох и давай крушить. В дружине Сиях-Гиля закричали, стали отбиваться, а ночь темная, своих от врагов отличить невозможно. Враги-то словно три волка голодных, что в овечью отару ворвались. И так они свирепствовали, пока не сошлись Катран с Сиях-Гилем. Схватились они, осыпая друг друга ударами, как вдруг Катран нацелил копье и вышиб Сиях-Гиля из седла. Тотчас сам спрыгнул на землю, связал противника, а тут Сам-пахлаван подскакал и крикнул:
– О презренный, держись!
Хотел он поразить Катрана, но Катур из-за спины его вывернулся, ударил палицей его по плечу, да так, что тот вдвое согнулся, к гриве коня припал и меч из рук уронил. Лишился он сознания и свалился на Катрана. Связали они и его тоже, а сами опять бросились в бой, многих воинов из того отряда на месте положили.
Дошел слух о том до лагеря. Хоршид-шах приказал всему войску выступать, чтобы поражения не потерпеть. Ему доложили:
– Какая-то шайка разбойников напала, захватила Сиях-Гиля и Сама.
Это известие очень огорчило Хоршид-шаха, он сказал:
– Пока они на нас не напали, мы о них и не слыхали… Сколько их было и кто их предводитель?
Один из дозорных ответил:
– Большого войска там не видно было. Но слыхал я, как один говорил: «Я Катран», а другой: «Я Катур», а третий: «Я Сейлем». Очень они грозно кричали, но, по моему разумению, больше трех человек их там не было.
– Как это может быть, ведь они же в заточении? – удивился Хоршид-шах.
Там присутствовал Аргун, Хоршид-шах на него закричал:
– Не ты ли говорил, что твоя темница прочная, такая, что из нее никто никогда не выберется, что из ущелья Бограи сбежать невозможно?! О горе, пока Самак делами своими занимался, мы их проглядели, зазря упустили!
– О шах, понять не могу, как это случиться могло?! – говорит Аргун. – Надо послать кого-нибудь выяснить, в чем дело. Может, кто-то еще их именем прикрылся?
Так они раздумывали и рассуждали, как вдруг прибыл верный человек из ущелья Бограи. Еще не рассвело, а он уж входил к Хоршид-шаху. Поклонился посланный и сказал:
– О шах, пленники бежали! Хоршид-шах воскликнул:
– Вот видишь, Аргун, что ты наделал? Я на твои слова положился, и пленники улизнули!
– О шах, я прямо не знаю, как это могло выйти, – ответил Аргун. – Прочнее этой тюрьмы на свете нет!
Шах спросил посланца:
– Как же это произошло? А посланец тот был Самран, он сказал:
– Дело было так, шах. Приехали к нам двое, сто харваров вина привезли. Бограи все вьюки опечатал, чтобы шаху послать. Потом завели мы их в ущелье, чтоб за вино расплатиться. Они стали Бограи просить: дескать, желаем ущелье осмотреть. Когда мимо проходили, спросили, кто, мол, здесь сидит. Я сказал, и мы оттуда ушли. Остались они ночевать в ущелье, да и увезли пленников. Бограи послал меня вам сообщить.
Хоршид-шах. Фаррох-руз и богатыри очень расстроились: ведь вырвавшись на свободу, три таких богатыря многое смогут натворить, да еще Сиях-Гиль и Сам попали в плен.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. О том, как Сиях-Гиль и Сам попали в лапы тюремщика Термеше, как Самак вызволил их из тюрьмы и познакомился с Сорхвардом
тем временем Катран, Катур и Сейлем, разбив караульный отряд и захватив в плен Сиях-Гиля и Сама, отправились дальше, а на дороге Канун,
Кафур и Мехран-везир их дожидались. Было еще темно, когда богатыри подъехали к своим палаткам. Когда наступило утро, Газаль-малек воссел на тахт, и первый человек, который предстал пред очи его, был Катран.
Поклонился он земным поклоном царевичу, а тот как увидел Катрана, встал, обнял его, расспрашивать начал. Рассказал Катран, как было дело, потом приказал привести Сиях-Гиля и Сама. Тут пришли и Катур с Сейлемом, Мехран-везир с Кануном и Ка-фуром. Обрадовался Газаль-малек, похвалил Кануна, обласкал его, почет ему оказал. А затем распорядился казнить Сиях-Гиля и Сама.
Катран поклонился и молвил:
– О царевич, когда они нас захватили, оставили в живых и Держали взаперти, а ведь могли бы и смерти предать. Надобно заковать их в цепи и вместе с грамотой об одержанной победе отослать к Армен-шаху.
Газаль-малеку этот совет понравился, он приказал, чтобы на °боих пленников надели оковы, и вызвал двести всадников, чтобы сопровождать их.
Мехран поклонился и сказал:
– О царевич, да будет тебе известно, что от меня тебе проку не будет – я к ратному делу непригоден. Кроме того, я не могу оставаться в твоем лагере из страха перед Самаком, который непременно будет покушаться, чтобы меня выкрасть и убить. Ты ведь еще не знаешь, какой это скверный человек! А вот великому государю, отцу твоему, я могу пользу принести. Отправь меня к нему с этими людьми! Уж мы там что-нибудь придумаем, изловчимся, и царевича о том известим.
– Ладно, – согласился Газаль-малек.
Тогда Мехран-везир забрал свою жену, двух дочерей и казну, которую прислал в залог, и, присоединившись к ним, отбыл в Мачин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89