А теперь хорошо бы нам прислать подкрепление – ведь к неприятелю каждый день прибывают новые силы из Мачина. Хоть мы ничего не боимся и не страшимся, но дух войска неустойчив».
Когда письмо дошло до Фагфур-шаха, тот его прочел, смысл уразумел, и деяния Мехран-везира вышли наружу. Фагфур себе сказал: «Чуяло мое сердце, что Мехран-везир непутевые речи ведет, да я это про себя держал, вот и сам с толку сбился! Конечно, весь беспорядок, всю смуту этот негодяй посеял, и пошла вражда между Чином и Мачином. А придумал он все это в тот день, когда сына своего на мейдан выслал против Хоршид-шаха, вот он и устроил все эти козни. Самак-айяр его насквозь видел. Ишь как Мехран добивался, чтобы я Хоршид-шаха казнил! Хорошо хоть тут я его не послушался. Я-то пытался царевича погубить, да господь его спас, от наших рук уберег: я злоумышлял против него, а судьба была ему другом, и бог дал ему шахскую власть. Теперь мне одно остается: самому вместе с войском идти и прощения просить, а потом врагов отразить, так как дела пошли из рук вон плохо».
Вызвал он тотчас писца, объяснил дело и приказал разослать грамоты по всей стране, спешно собрать войско. Поскакали гонцы во все концы, и вот уже идет к Чину пахлаван Кавард из города Тирвард, ведет пять тысяч отборных воинов, а из города Араман с десятью тысячами лихих всадников Азерджуш торопится, а из области Дор с семью тысячами войска Арманман выступает.
Фагфур распахнул казну, все прибывшие войска – а собралось их сорок пять тысяч – ласково принял и одарил, выдал всем снаряжение и вооружение, приготовил несколько вьюков золота и серебра да обоз в триста вьюков со всякой всячиной, а для Хоршид-шаха заказал шатер из красного атласа, на шелковых шнурах, на двадцати четырех колышках с каждой стороны. Назначили они день, когда из города выступать, как вдруг слышат: бьют у городских ворот барабаны военные, литавры и трубы гремят так, что Фагфур задрожал на своем троне, побледнел весь от страха, а весь город в смятение пришел.
Вельможи государства, знать и простой народ, все, кто сидел и кто стоял, с места вскочили: мол, что это означает? А у Фагфура был один слуга по имени Насур, он решил выйти посмотреть, что за шум, выяснить, что случилось. В это время кто-то подошел к трону Фагфура и сказал:
– О шах, народ к воротам побежал, на крыши высыпал, говорят, что подступает к городу огромное войско.
Шах Фагфур велел:
– Насур, узнай, кто это. Свое войско или чужое? Зачем они пришли, откуда прибыли и куда направляются?
Насур вскочил на коня и с пятьюдесятью всадниками выехал из города. Проехали около фарсанга, видят пригорок, они на него поднялись, посмотрели, и открылось их взорам войско великое. Идут полки, барабаны бьют, наполняя мир грохотом, а сердце – трепетом.
Смотрит Насур, а во главе войска едет величавый старец, белая борода до пояса достает, сидит он на бардаинском муле , доспехи на нем египетские, на голове чалма из тончайшего египетского полотна, стремена позолоченные, а над ним изукрашенный самоцветами балдахин со значком держат, и так он шествует. Насур обождал, в сторонке притаился, а войско остановилось, начали вьюки снимать, ставить шатры, палатки и кибитки всех сортов, возводить полевые укрепления, сараи, склады и поварни. Вечер наступил, а войско все подходило, разгружалось и располагалось. Словно саранча, стекались воины, и не было им конца. Поглядел Насур – седла у них покроя незнакомого, не такого, как в Чине, или Мачине, или в ближних краях. Так и простоял он там в изумлении до самой ночи, а войско все прибывало.
Вернулся Насур, вошел к Фагфуру, поклонился и доложил:
– Такое войско пришло, что и не счесть, а снаряжение и сбруя у них на наши не похожи. – И он описал то, что видел.
Задумался Фагфур, стал себя вопрошать: «Да чье же это войско? Какого шаха? Может, это кто-нибудь из царевичей, которых кормилица в заточении держала, домой вернулся, а теперь войско на нас повел? Неизвестно, из какой они страны и что им от нас надо».
Всю ночь провел он в размышлениях, пока не скрылись подданные темноты и не засиял дневной свет. Фагфур-шах воссел на трон, собрались государственные сановники, кто обязан был к шаху на службу явиться, а шах сидит озабоченный. Сказал он Насуру:
– Отправляйся-ка в лагерь и выясни, чье это войско, кто у них падишах и зачем они пожаловали, – надо же мне решить, что делать!
Насур тотчас вскочил на коня и в сопровождении двухсот вооруженных всадников отправился в путь и подъехал к границе лагеря. А войско, как передает рассказчик, все еще продолжало прибывать. Огляделся Насур – конца-краю их лагерю не видать. Больше чем на десять фарсангов протянулся! Установили они царский шатер из красного атласа, каймой из самоцветов опоясанный, на сорока столбах, на четырехстах шнурах шелковых, золотыми и серебряными гвоздями к земле приколочен.
Подивился Насур на это чудо и направился к шатру. На расстояние полета стрелы подъехал, тут выбежали чавуши и сарханги, закричали, зашумели, лошадей под уздцы подхватили: мол, куда это вы ломитесь? К себе домой, что ли, явились или в караван-сарай? Заставили их всех спешиться, задержали. Вышли хаджибы, спрашивают: кто вы есть, откуда прибыли? Насур в ответ говорит:
– Мы присланы шахом Фагфуром, чтобы выяснить, кто вы такие.
Задержали их хаджибы, а сами пошли к тому старцу и сказали:
– О достопочтенный, люди из города явились, говорят, Фагфур их прислал, чтобы выяснить, чье это войско.
– Приведите их, – велел тот.
Смелые и умелые хаджибы со всей любезностью Насура под руки подхватили и в шатер повели. Он от самого входа кланяться начал. Пока до тахта дошел, несколько раз поклоны отбивал, а когда распрямился и глаза поднял, узнал того предводителя войска. Сидел он на золоченом тахте, тахт семь луноликих юношей окружали, а красивые рабы, чавуши, телохранители и сарханги все по местам стояли.
Прошел Насур мимо всех, перед тахтом поклонился, землю поцеловал, потом поднялся, отверз уста и восславил старца. Тот приказал усадить его, Насур еще раз поклонился и сказал:
– О достойный муж, я не сидеть пришел, а с поручением. Передам и назад ворочусь.
Потом он сказал:
– Владыка Чина, шах Фагфур, желает вам добра и спрашивает: откуда вы прибыли, куда путь держите? Что у вас за дела, как вас прозывают, от кого вы род ведете? И зачем вы в этой стороне оказались? Мимоходом или надолго пожаловали? Друзья вы или враги? Надо нам знать, как себя держать.
Насур был человек красноречивый, слово умел сказать ясно да складно. Тому старцу его разумные речи понравились, он дал знак, чтобы усадили Насура на золотой табурет, а потом говорить начал:
– О благородный муж, этот ваш царь, видно, вовсе глуп и управлять царством совсем не способен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Когда письмо дошло до Фагфур-шаха, тот его прочел, смысл уразумел, и деяния Мехран-везира вышли наружу. Фагфур себе сказал: «Чуяло мое сердце, что Мехран-везир непутевые речи ведет, да я это про себя держал, вот и сам с толку сбился! Конечно, весь беспорядок, всю смуту этот негодяй посеял, и пошла вражда между Чином и Мачином. А придумал он все это в тот день, когда сына своего на мейдан выслал против Хоршид-шаха, вот он и устроил все эти козни. Самак-айяр его насквозь видел. Ишь как Мехран добивался, чтобы я Хоршид-шаха казнил! Хорошо хоть тут я его не послушался. Я-то пытался царевича погубить, да господь его спас, от наших рук уберег: я злоумышлял против него, а судьба была ему другом, и бог дал ему шахскую власть. Теперь мне одно остается: самому вместе с войском идти и прощения просить, а потом врагов отразить, так как дела пошли из рук вон плохо».
Вызвал он тотчас писца, объяснил дело и приказал разослать грамоты по всей стране, спешно собрать войско. Поскакали гонцы во все концы, и вот уже идет к Чину пахлаван Кавард из города Тирвард, ведет пять тысяч отборных воинов, а из города Араман с десятью тысячами лихих всадников Азерджуш торопится, а из области Дор с семью тысячами войска Арманман выступает.
Фагфур распахнул казну, все прибывшие войска – а собралось их сорок пять тысяч – ласково принял и одарил, выдал всем снаряжение и вооружение, приготовил несколько вьюков золота и серебра да обоз в триста вьюков со всякой всячиной, а для Хоршид-шаха заказал шатер из красного атласа, на шелковых шнурах, на двадцати четырех колышках с каждой стороны. Назначили они день, когда из города выступать, как вдруг слышат: бьют у городских ворот барабаны военные, литавры и трубы гремят так, что Фагфур задрожал на своем троне, побледнел весь от страха, а весь город в смятение пришел.
Вельможи государства, знать и простой народ, все, кто сидел и кто стоял, с места вскочили: мол, что это означает? А у Фагфура был один слуга по имени Насур, он решил выйти посмотреть, что за шум, выяснить, что случилось. В это время кто-то подошел к трону Фагфура и сказал:
– О шах, народ к воротам побежал, на крыши высыпал, говорят, что подступает к городу огромное войско.
Шах Фагфур велел:
– Насур, узнай, кто это. Свое войско или чужое? Зачем они пришли, откуда прибыли и куда направляются?
Насур вскочил на коня и с пятьюдесятью всадниками выехал из города. Проехали около фарсанга, видят пригорок, они на него поднялись, посмотрели, и открылось их взорам войско великое. Идут полки, барабаны бьют, наполняя мир грохотом, а сердце – трепетом.
Смотрит Насур, а во главе войска едет величавый старец, белая борода до пояса достает, сидит он на бардаинском муле , доспехи на нем египетские, на голове чалма из тончайшего египетского полотна, стремена позолоченные, а над ним изукрашенный самоцветами балдахин со значком держат, и так он шествует. Насур обождал, в сторонке притаился, а войско остановилось, начали вьюки снимать, ставить шатры, палатки и кибитки всех сортов, возводить полевые укрепления, сараи, склады и поварни. Вечер наступил, а войско все подходило, разгружалось и располагалось. Словно саранча, стекались воины, и не было им конца. Поглядел Насур – седла у них покроя незнакомого, не такого, как в Чине, или Мачине, или в ближних краях. Так и простоял он там в изумлении до самой ночи, а войско все прибывало.
Вернулся Насур, вошел к Фагфуру, поклонился и доложил:
– Такое войско пришло, что и не счесть, а снаряжение и сбруя у них на наши не похожи. – И он описал то, что видел.
Задумался Фагфур, стал себя вопрошать: «Да чье же это войско? Какого шаха? Может, это кто-нибудь из царевичей, которых кормилица в заточении держала, домой вернулся, а теперь войско на нас повел? Неизвестно, из какой они страны и что им от нас надо».
Всю ночь провел он в размышлениях, пока не скрылись подданные темноты и не засиял дневной свет. Фагфур-шах воссел на трон, собрались государственные сановники, кто обязан был к шаху на службу явиться, а шах сидит озабоченный. Сказал он Насуру:
– Отправляйся-ка в лагерь и выясни, чье это войско, кто у них падишах и зачем они пожаловали, – надо же мне решить, что делать!
Насур тотчас вскочил на коня и в сопровождении двухсот вооруженных всадников отправился в путь и подъехал к границе лагеря. А войско, как передает рассказчик, все еще продолжало прибывать. Огляделся Насур – конца-краю их лагерю не видать. Больше чем на десять фарсангов протянулся! Установили они царский шатер из красного атласа, каймой из самоцветов опоясанный, на сорока столбах, на четырехстах шнурах шелковых, золотыми и серебряными гвоздями к земле приколочен.
Подивился Насур на это чудо и направился к шатру. На расстояние полета стрелы подъехал, тут выбежали чавуши и сарханги, закричали, зашумели, лошадей под уздцы подхватили: мол, куда это вы ломитесь? К себе домой, что ли, явились или в караван-сарай? Заставили их всех спешиться, задержали. Вышли хаджибы, спрашивают: кто вы есть, откуда прибыли? Насур в ответ говорит:
– Мы присланы шахом Фагфуром, чтобы выяснить, кто вы такие.
Задержали их хаджибы, а сами пошли к тому старцу и сказали:
– О достопочтенный, люди из города явились, говорят, Фагфур их прислал, чтобы выяснить, чье это войско.
– Приведите их, – велел тот.
Смелые и умелые хаджибы со всей любезностью Насура под руки подхватили и в шатер повели. Он от самого входа кланяться начал. Пока до тахта дошел, несколько раз поклоны отбивал, а когда распрямился и глаза поднял, узнал того предводителя войска. Сидел он на золоченом тахте, тахт семь луноликих юношей окружали, а красивые рабы, чавуши, телохранители и сарханги все по местам стояли.
Прошел Насур мимо всех, перед тахтом поклонился, землю поцеловал, потом поднялся, отверз уста и восславил старца. Тот приказал усадить его, Насур еще раз поклонился и сказал:
– О достойный муж, я не сидеть пришел, а с поручением. Передам и назад ворочусь.
Потом он сказал:
– Владыка Чина, шах Фагфур, желает вам добра и спрашивает: откуда вы прибыли, куда путь держите? Что у вас за дела, как вас прозывают, от кого вы род ведете? И зачем вы в этой стороне оказались? Мимоходом или надолго пожаловали? Друзья вы или враги? Надо нам знать, как себя держать.
Насур был человек красноречивый, слово умел сказать ясно да складно. Тому старцу его разумные речи понравились, он дал знак, чтобы усадили Насура на золотой табурет, а потом говорить начал:
– О благородный муж, этот ваш царь, видно, вовсе глуп и управлять царством совсем не способен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89