Время еще не позднее, и лошадкам проветриться не помешает.
— И то правда, — согласился приор, — это послужит поддержанию нашего достоинства и придаст весу нашей миссии. Пусть брат Джон приведет лошадей.
— Ну, ты поступил как настоящий друг! — от души поблагодарил Кадфаэля Джон, когда все трое уже сидели в седлах и успели отъехать довольно далеко от дома отца Хью. Под деревьями уже начинал сгущаться сумрак, Джон и священник ехали на рослых конях, а брат Кадфаэль на самом лучшем муле.
— Еще чуть-чуть, — весело сказал Джон, — и я схлопотал бы епитимью не меньше чем на месяц, а обернулось все чудненько — прогулкой в тихий вечерок, в славной компании и по вполне достойному делу.
— Да разве я хоть словом обмолвился о том, чтобы ты ехал с нами? — усмехнулся Кадфаэль. — Я только и сказал, что лошадки придали бы важности нам и нашему поручению. Лошадки, а не ты — о тебе я и не заикался.
— Так ведь куда лошадки, туда и я. Сам ведь говорил, что у вас важное поручение, а где это видано, чтобы посланник ездил без конюха? Ты не волнуйся, я в ваши разговоры встревать не стану, подожду в сторонке как хороший слуга. Кстати, там и Бенед будет — эти ребята угощают друг друга по очереди, и сегодня очередь Кая.
— Ишь ты, — удивился Кадфаэль, — сколько всего вызнал — как это ты исхитрился, ни слова по-валлийски не понимая?
— Кое-что они умудряются мне втолковать, кое-что я им — худо-бедно, а изъясниться можем. Я уже выучил по-валлийски пару словечек, и ежели мы тут чуток подзадержимся, еще и не так наловчусь. А еще я мог бы обучиться кузнечному ремеслу, знаешь, сегодня утром я помогал Бенеду в кузне.
— Вот как! Это большая честь: в Уэльсе не каждому доверят молот.
— А вот и владения Кэдваллона, — промолвил отец Хью, указывая на тянувшуюся по правую руку от них изгородь, — до усадьбы Ризиарта ехать еще милю по лесу.
Еще не стемнело, когда они выехали на большую прогалину с распаханными и засеянными участками, окружавшими высокий частокол. В воздухе тянуло смолистым дымком, над распахнутыми воротами усадьбы горели факелы. Изнутри к частоколу прилепились конюшни, амбары и овины. Челядь деловито сновала по двору, занятая обычными вечерними хлопотами большого дома.
— Ну и ну! — раздался со скамьи под навесом, возле одного из хлевов, голос пахаря Кая. — Ты небось носом учуял, что сегодня здесь выпивкой пахнет.
И он потеснился на лавке, приглашая Кадфаэля занять место рядом с ним и Бенедом. — А Падриг сейчас в хозяйском доме, песни поет, и похоже, что воинственные. Но потом он тоже к нам подойдет. Ты садись, брат, располагайся поудобнее — уж на тебя-то здесь никто зла не держит. На той же скамье, непринужденно вытянув ноги, сидел рослый парень — молодой чужеземец Энгелард. Даже в темноте было видно, какие светлые у него волосы. Он охотно подвинулся, освобождая место, и улыбнулся открытой белозубой улыбкой.
— Мы приехали так спешно, чтобы попытаться прекратить ссору, — пояснил Кадфаэль, когда они спешились и подбежал конюх, чтобы принять лошадей. — Отец Хью предлагает мир от имени приора, ну а меня послали ему в помощь — приглядеть, чтобы все было по-честному. Жаль, конечно, что мы ненадолго, — после разговора с Ризиартом придется тут же возвращаться назад, нас будут ждать. Ну да ничего, пока мы там беседуем, угостите-ка брата Джона, он будет рад компании. Кстати, Энгелард сможет поболтать с ним по-английски, надо же время от времени и родной язык вспоминать.
Однако брат Джон, похоже, вообще потерял дар речи — он застыл на месте, не замечая, как конюх забрал у него повод. И смотрел он не на Энгеларда, а на открытые ворота усадьбы, откуда появилась стройная девичья фигурка. Девушка направилась прямо к устроившейся под навесом развеселой компании, в руках она несла объемистый жбан. Аннест дружелюбно улыбнулась отцу Хью и брату Кадфаэлю и удивленно вытаращилась на застывшего как истукан брата Джона.
Кадфаэль проследил за взглядом девушки пришел к выводу, что парень очень даже не плох — всего-то на несколько лет старше Аннест, рослый, загорелый, крепко сколоченный и добродушного нрава. Бенедиктинская ряса, которую он задрал до колен, чтобы было удобнее ехать верхом да так и забыл оправить, выглядела совсем как валлийская туника и не привлекала внимания, да и тонзура была почти незаметна за копной жестких, выгоревших на солнце рыжих волос.
— У вас, поди, уже в горле пересохло, — бросила Аннест. Поглядывая искоса на Джона, она поставила жбан на скамью около Кая и, встряхнув юбками и пышной косой, сама примостилась рядом. Бенед, наполнив рог, протянул его девушке, и та принялась пить маленькими глоточками. Брат Джон по-прежнему стоял как вкопанный.
— Эй, парень, давай-ка сюда, — позвал его Бенед и подвинулся, давая ему место рядом с собой, недалеко от потягивавшей медовый напиток Аннест. Джон встрепенулся и шагнул к освобожденному для него месту с таким видом, будто только что очнулся от сна — хотя пробуждение, похоже, обещало быть для него приятным.
— Ну-ну! — пробормотал Кадфаэль себе под нос, — пожалуй, в таком деле лучше положиться на Того, кому ведомы все пути.
Вместе с отцом Хью он отправился в дом.
— Я приду, — пообещал Ризиарт, уединившись с гостями в небольшой задней комнате. — Обязательно приду. Кто может быть уверен в том, что никогда не ошибался, и было бы не по-божески, если б я отказался поговорить с ним снова. Мне и самому случалось в запале сболтнуть лишнего, а потом об этом жалеть, но я всегда признавал, что был не прав, как нынче признал и ваш приор.
По правде говоря, отец Хью вовсе не сказал напрямую, что приор жалеет о случившемся и признает свою неправоту. В словах священника скорее прозвучало его собственное сожаление и стыд, но Ризиарт решил, что это сказано им от имени Роберта, и отец Хью предпочел его не разубеждать.
— Но, — продолжал Ризиарт, — я, признаться, мало что ожидаю от этой встречи — слишком разные мы с ним люди. Ты ведь знаешь, он предлагал мне деньги. — На сходе я об этом умолчал, стыдно было даже упоминать такое. Теперь он уверяет, что вроде бы предлагал их Гвитерину, но это же полная чушь. Я что — весь Гвитерин? Я такой же человек, как все, — занимаю место, какое мне подобает, и по мере сил стараюсь быть его достойным, — но все же я лишь один из многих. Нет, он совал свой кошель мне, чтобы я и сам отказался от возражений, и весь Гвитерин убедил согласиться с ним. Я так понимаю: он желает этой встречи, чтобы я взглянул на это дело его глазами. Но я не могу забыть того, что он вообразил, будто нашу святую можно купить за деньги. И если он хочет, чтобы я изменил о нем свое мнение, пусть сперва открыто и честно откажется от своего заблуждения, а уж потом попробует переубедить меня. Что же до его угроз — правильно вы сделали, что о них рассказали, — я их ни во что не ставлю, потому как нашу маленькую святую почитаю ничуть не меньше кого бы то ни было, и приора в том числе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— И то правда, — согласился приор, — это послужит поддержанию нашего достоинства и придаст весу нашей миссии. Пусть брат Джон приведет лошадей.
— Ну, ты поступил как настоящий друг! — от души поблагодарил Кадфаэля Джон, когда все трое уже сидели в седлах и успели отъехать довольно далеко от дома отца Хью. Под деревьями уже начинал сгущаться сумрак, Джон и священник ехали на рослых конях, а брат Кадфаэль на самом лучшем муле.
— Еще чуть-чуть, — весело сказал Джон, — и я схлопотал бы епитимью не меньше чем на месяц, а обернулось все чудненько — прогулкой в тихий вечерок, в славной компании и по вполне достойному делу.
— Да разве я хоть словом обмолвился о том, чтобы ты ехал с нами? — усмехнулся Кадфаэль. — Я только и сказал, что лошадки придали бы важности нам и нашему поручению. Лошадки, а не ты — о тебе я и не заикался.
— Так ведь куда лошадки, туда и я. Сам ведь говорил, что у вас важное поручение, а где это видано, чтобы посланник ездил без конюха? Ты не волнуйся, я в ваши разговоры встревать не стану, подожду в сторонке как хороший слуга. Кстати, там и Бенед будет — эти ребята угощают друг друга по очереди, и сегодня очередь Кая.
— Ишь ты, — удивился Кадфаэль, — сколько всего вызнал — как это ты исхитрился, ни слова по-валлийски не понимая?
— Кое-что они умудряются мне втолковать, кое-что я им — худо-бедно, а изъясниться можем. Я уже выучил по-валлийски пару словечек, и ежели мы тут чуток подзадержимся, еще и не так наловчусь. А еще я мог бы обучиться кузнечному ремеслу, знаешь, сегодня утром я помогал Бенеду в кузне.
— Вот как! Это большая честь: в Уэльсе не каждому доверят молот.
— А вот и владения Кэдваллона, — промолвил отец Хью, указывая на тянувшуюся по правую руку от них изгородь, — до усадьбы Ризиарта ехать еще милю по лесу.
Еще не стемнело, когда они выехали на большую прогалину с распаханными и засеянными участками, окружавшими высокий частокол. В воздухе тянуло смолистым дымком, над распахнутыми воротами усадьбы горели факелы. Изнутри к частоколу прилепились конюшни, амбары и овины. Челядь деловито сновала по двору, занятая обычными вечерними хлопотами большого дома.
— Ну и ну! — раздался со скамьи под навесом, возле одного из хлевов, голос пахаря Кая. — Ты небось носом учуял, что сегодня здесь выпивкой пахнет.
И он потеснился на лавке, приглашая Кадфаэля занять место рядом с ним и Бенедом. — А Падриг сейчас в хозяйском доме, песни поет, и похоже, что воинственные. Но потом он тоже к нам подойдет. Ты садись, брат, располагайся поудобнее — уж на тебя-то здесь никто зла не держит. На той же скамье, непринужденно вытянув ноги, сидел рослый парень — молодой чужеземец Энгелард. Даже в темноте было видно, какие светлые у него волосы. Он охотно подвинулся, освобождая место, и улыбнулся открытой белозубой улыбкой.
— Мы приехали так спешно, чтобы попытаться прекратить ссору, — пояснил Кадфаэль, когда они спешились и подбежал конюх, чтобы принять лошадей. — Отец Хью предлагает мир от имени приора, ну а меня послали ему в помощь — приглядеть, чтобы все было по-честному. Жаль, конечно, что мы ненадолго, — после разговора с Ризиартом придется тут же возвращаться назад, нас будут ждать. Ну да ничего, пока мы там беседуем, угостите-ка брата Джона, он будет рад компании. Кстати, Энгелард сможет поболтать с ним по-английски, надо же время от времени и родной язык вспоминать.
Однако брат Джон, похоже, вообще потерял дар речи — он застыл на месте, не замечая, как конюх забрал у него повод. И смотрел он не на Энгеларда, а на открытые ворота усадьбы, откуда появилась стройная девичья фигурка. Девушка направилась прямо к устроившейся под навесом развеселой компании, в руках она несла объемистый жбан. Аннест дружелюбно улыбнулась отцу Хью и брату Кадфаэлю и удивленно вытаращилась на застывшего как истукан брата Джона.
Кадфаэль проследил за взглядом девушки пришел к выводу, что парень очень даже не плох — всего-то на несколько лет старше Аннест, рослый, загорелый, крепко сколоченный и добродушного нрава. Бенедиктинская ряса, которую он задрал до колен, чтобы было удобнее ехать верхом да так и забыл оправить, выглядела совсем как валлийская туника и не привлекала внимания, да и тонзура была почти незаметна за копной жестких, выгоревших на солнце рыжих волос.
— У вас, поди, уже в горле пересохло, — бросила Аннест. Поглядывая искоса на Джона, она поставила жбан на скамью около Кая и, встряхнув юбками и пышной косой, сама примостилась рядом. Бенед, наполнив рог, протянул его девушке, и та принялась пить маленькими глоточками. Брат Джон по-прежнему стоял как вкопанный.
— Эй, парень, давай-ка сюда, — позвал его Бенед и подвинулся, давая ему место рядом с собой, недалеко от потягивавшей медовый напиток Аннест. Джон встрепенулся и шагнул к освобожденному для него месту с таким видом, будто только что очнулся от сна — хотя пробуждение, похоже, обещало быть для него приятным.
— Ну-ну! — пробормотал Кадфаэль себе под нос, — пожалуй, в таком деле лучше положиться на Того, кому ведомы все пути.
Вместе с отцом Хью он отправился в дом.
— Я приду, — пообещал Ризиарт, уединившись с гостями в небольшой задней комнате. — Обязательно приду. Кто может быть уверен в том, что никогда не ошибался, и было бы не по-божески, если б я отказался поговорить с ним снова. Мне и самому случалось в запале сболтнуть лишнего, а потом об этом жалеть, но я всегда признавал, что был не прав, как нынче признал и ваш приор.
По правде говоря, отец Хью вовсе не сказал напрямую, что приор жалеет о случившемся и признает свою неправоту. В словах священника скорее прозвучало его собственное сожаление и стыд, но Ризиарт решил, что это сказано им от имени Роберта, и отец Хью предпочел его не разубеждать.
— Но, — продолжал Ризиарт, — я, признаться, мало что ожидаю от этой встречи — слишком разные мы с ним люди. Ты ведь знаешь, он предлагал мне деньги. — На сходе я об этом умолчал, стыдно было даже упоминать такое. Теперь он уверяет, что вроде бы предлагал их Гвитерину, но это же полная чушь. Я что — весь Гвитерин? Я такой же человек, как все, — занимаю место, какое мне подобает, и по мере сил стараюсь быть его достойным, — но все же я лишь один из многих. Нет, он совал свой кошель мне, чтобы я и сам отказался от возражений, и весь Гвитерин убедил согласиться с ним. Я так понимаю: он желает этой встречи, чтобы я взглянул на это дело его глазами. Но я не могу забыть того, что он вообразил, будто нашу святую можно купить за деньги. И если он хочет, чтобы я изменил о нем свое мнение, пусть сперва открыто и честно откажется от своего заблуждения, а уж потом попробует переубедить меня. Что же до его угроз — правильно вы сделали, что о них рассказали, — я их ни во что не ставлю, потому как нашу маленькую святую почитаю ничуть не меньше кого бы то ни было, и приора в том числе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61