— Кое-кто считает, что это сделал ты.
— Я?! — вскричал Энгелард, скорее удивленный, чем встревоженный, и, обернувшись, взглянул в ее умоляющие глаза.
Одними губами девушка чуть слышно прошептала:
— Они обвиняют тебя! Беги! Больше она ничего не могла для него сделать, и он понимал это — близость их была такова, что они порой обходились без слов, достаточно было и взгляда.
Энгелард быстро оглядел собравшихся, оценивая число возможных противников и расстояние между ними, но не двинулся с места.
— Кто обвиняет меня и с какой стати? — спросил он. — Сдается мне, скорее я мог бы подозревать любого из вас. Вы стоите тут над телом моего хозяина, а я провел весь день за Бринном, с коровами. Когда я вернулся домой, то увидел, Что Аннест беспокоится, что это Сионед так долго не возвращается. А тут еще мальчонка, что овец пасет, сказал, что в церкви сегодня не служили вечерню. Вот мы и решили ее поискать, а сюда пришли, заслышав шум да гомон, который вы подняли. И поэтому я спрашиваю еще раз — и не успокоюсь, пока не получу ответа — кто это сделал?
— Мы все хотели бы это знать, — промолвил отец Хью. — Сын мой, никто из нас тебя не обвиняет — просто у нас есть к тебе кое-какие вопросы, а тому, у кого совесть чиста, ни стыдиться, ни бояться нечего. Ты, верно, еще не присмотрелся к стреле, что сразила Ризиарта? Взгляни-ка повнимательнее.
Нахмурившись, Энгелард шагнул вперед и взглянул — сначала, на лицо покойного, и лишь потом на стрелу. Юноша сразу узнал знакомую синюю окраску оперенья и ахнул.
— Это моя стрела, — он поднял глаза и с подозрением взглянул на толпу, — или подделана под мою. Нет, точно моя, я узнаю оперение. Я заново оперил стрелы с неделю назад.
— Он узнал свою стрелу? — требовательно вопросил приор Роберт. — Он признает это?
— Признаю? — воскликнул Энгелард по-английски. — Да что тут признавать? Я просто говорю, что это моя стрела. Кто ее выпустил, как она сюда попала, — об этом я знаю не больше тебя, но свою стрелу я всегда узнаю. Да разрази меня гром — неужто вы думаете, что если б я был причастен к этому злодейству, то оставил бы свою стрелу в ране? Вы, верно, считаете, что раз я чужестранец, то стало быть, и дурак? И как вам вообще в голову пришло, что я способен замыслить зло против Ризиарта? Ведь он предоставил мне, беглецу из Чешира, кров и пищу, он стал мне другом.
— Сколько бы он ни сделал тебе добра, — как-то неохотно промолвил Бенед, — да только дочку-то за тебя отдавать не хотел.
— Не хотел, и поступал, по своим понятиям, правильно. Я это знаю, потому что уже немало разузнал об Уэльсе. И хотя обидно мне было, я понимал, что разум и обычай на его стороне. И он не сделал мне ничего худого, хоть я и бывал порой нетерпелив и самонадеян. Во всем Гуинедде не было человека, которого я уважал и любил бы больше, чем Ризиарта. Да я бы скорее глотку себе перерезал, чем навредил ему!
— Отец всегда знал это, — сказала Сионед, — и знает сейчас, так же, как и я.
— Однако стрела-то твоя, — удрученно произнес отец Хью. — Что же до того, чтобы спрятать ее или подменить, то вполне могло статься, что после этого тебе поважнее было скорее скрыться.
— Да если бы я и задумал такое, — отозвался Энгелард, — хотя, Боже упаси, чтобы я и помыслил о таком мерзком злодеянии, я мог бы запросто использовать чужое оружие, как сейчас какой-то негодяй воспользовался моим.
— Но, сын мой, — грустно продолжал священник, — такой человек, как ты, мог совершить это без обдуманного намерения. Опять разговор зашел о Сионед, вспыхнула ссора, ты пришел в ярость, а под рукой у тебя лук. Никто и не предполагает, что это было задумано заранее.
— Да сегодня у меня вообще с собой лука не было. Я весь день скотиной занимался — на что мне лук-то был нужен?
— Расследовать все детали, касающиеся этого происшествия, — дело королевского бейлифа, — властно заявил приор Роберт, вновь подчеркивая свою руководящую роль. — А нам следует расспросить этого юношу, где он был весь день, что делал и кто может это подтвердить.
— Ни одного человека со мной не было. Ведь хлева за Бринном находятся на отшибе, пастбища там хорошие, но дорог поблизости нет. Две коровы сегодня отелились — одна после полудня, а другая малость попозже. Роды были тяжелые, мне пришлось изрядно потрудиться, но телятки живы и здоровы, уже на ножках стоят. Вот вам и подтверждение тому, что я делал.
— А с Ризиартом ты расстался по пути, на полях?
— Да. И сразу же отправился туда, где меня ждала работа. А снова я его увидел только сейчас.
— Неужто, кроме тебя, возле хлевов ни души не было? Может кто-нибудь подтвердить, что ты пробыл там весь день?
Похоже, никто из гвитеринцев не собирался перехватывать инициативу у приора. Энгелард быстро огляделся, оценивая возможность побега. Аннест молча шагнула вперед и встала рядом с Сионед. Брат Джон проводил девушку одобрительным взглядом, понимая, что это единственное, чем она может выразить подруге свою преданность.
— Энгелард вернулся домой только полчаса назад, — твердо заявила она.
— Дитя мое, — печально отозвался отец Хью, — то, что мы знаем, где Энгеларда не было, ни в коей мере не может свидетельствовать о том, что он не солгал, утверждая, что был за Бринном. Обе коровы могли отелиться гораздо раньше, чем он нам сказал, и этого мы проверить не можем. А коли так, откуда нам знать, что у него не было времени сбегать сюда, сделать это черное дело и вернуться к телятам, — так что никто его и не заприметил. Боюсь, что до тех пор, пока мы не найдем кого-нибудь, кто видел Энгеларда в то время, когда случилась эта беда, нам придется держать его под замком, а там, глядишь, приедет королевский бейлиф и снимет с нас эту обузу.
Гвитеринцы тихонько переговаривались. Все здесь очень любили Ризиарта, и многие заподозрили аллтуда; другие были настроены менее решительно, но все сходились на том, что чужака надо задержать, пока не будет установлена его вина или доказана его невиновность.
— Это справедливо, — промолвил Бенед, дружный хор голосов поддержал его, и толпа сдвинулась плотнее.
— Эх, навалились да загнали в угол одного-единственного англичанина, — с негодованием прошептал брат Джон на ухо Кадфаэлю, — и чтобы он ни говорил, ему не оправдаться — кто его слушать станет? А ведь все, что он сказал, чистая правда, как пить дать! Да разве он похож на убийцу?..
Все это время Передар стоял неподвижно, не отрывая глаз от Энгеларда, лишь изредка бросая исполненный сочувствия взгляд на Сионед. Когда приор Роберт властным мановением руки указал на Энгеларда и гвитеринцы, повинуясь этому жесту, стали медленно приближаться к юноше, готовые его схватить, Передар слегка отступил к краю поляны. Кадфаэль приметил, как он поймал взгляд широко раскрытых глаз Сионед и кивнул, поняв ее безмолвную просьбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61