А там ведь не больше пятидесяти ярдов открытого пространства в любом направлении. И уж вовсе нелепо думать, что отменный лучник мог выбрать такое неудобное место для засады. Они просто не осмотрели местность, иначе не стали бы эту чушь городить. Но самое главное то, что твой парень слишком честный и прямой — такой не станет убивать из-за угла даже того, кого ненавидит. А к Ризиарту он ненависти не испытывал. Тебе незачем уверять меня, я и так это знаю.
Многое из того, что монах говорил прежде, бередило ее раны, но только не эти слова. Девушка шла рядом с ним в скорбной процессии, и на сердце у нее становилось теплее от того, что она слышала о своем любимом.
— А тебя не заинтересовало, — спросила Сионед, — что я больше не беспокоюсь о том, что случилось с Энгелардом и куда он подевался?
— Ни капельки, — улыбнулся Кадфаэль. — Ты прекрасно знаешь, где он и как связаться с ним, когда потребуется. Я думаю, есть у вас два-три местечка поукромнее, чем тот дуб, — вот в одном из них Энгелард сейчас и отсиживается, а нет — так скоро туда придет. Сдается мне, ты считаешь, что там он в безопасности. И не говори мне ничего, разве что тебе потребуется помощь или посланец.
— Если захочешь, то можешь стать моим посланцем, — отозвалась девушка.
Процессия вышла из леса у кромки полей Ризиарта. В стороне от дороги с мрачным, отстраненным видом стоял приор Роберт, а позади него держались остальные монахи. Весь облик приора, сложенные руки и слегка склоненная голова указывали на почтение к смерти и сочувствие к близким покойного, но отнюдь не на примирение с усопшим. Бунтовщик, брат Джон, сидел теперь под крепким запором, и приор дожидался лишь отставшего Кадфаэля, чтобы удалиться с подобающей важностью.
— Если увидишь Передара, скажи ему: я думаю, отцу хотелось бы, чтобы он был среди тех, кто нес его тело, и мне жаль, что он ушел. И еще скажи, что он поступил великодушно, и пусть не сомневается в том, что я ему благодарна. — При этих словах, обращенных к Кадфаэлю, Сионед чуть улыбнулась.
Они уже подходили к воротам, когда навстречу им вышел управляющий, дядюшка Меурис. Его мягкое добродушное лицо дрожало, искаженное гримасой горя и отчаяния.
— И непременно приходи завтра, — еле слышно шепнула Сионед и прошла в ворота следом за телом своего отца.
Глава шестая
Вряд ли Кадфаэлю удалось бы так скоро исполнить просьбу Сионед — ибо вздумай он зайти в дом Кэдваллона, ему пришлось бы отпрашиваться у приора и придумывать какой-нибудь предлог — когда бы не случай. Миновав усадьбу, монах углядел ярдах в пятидесяти от дороги удалявшуюся фигуру человека, который, судя по всему, хотел укрыться в лесном полумраке и остаться незамеченным. Кадфаэль догадался, что это Передар. Юноша не ожидал, что кто-то пойдет за ним следом, и когда отошел от тропы достаточно далеко, чтобы не опасаться нежеланной встречи, остановился. Присев на поваленный ствол, молодой человек прислонился спиной к тонкому деревцу и задумчиво ворошил ногой прошлогодние листья. Кадфаэль направился к нему.
Заслышав приближающиеся шаги, Передар вскинул глаза и поднялся, собираясь, видно, уйти подальше и избежать разговора, но передумал и остался на месте. Он был хмур и неприветлив, однако, похоже, смирился с тем, что ему не уклониться от этой встречи.
— Мне нужно передать тебе кое-что от Сионед, — доброжелательно промолвил Кадфаэль. — Она хотела, чтобы ты помог нести носилки с телом ее отца, но не смогла тебя сыскать. И еще — что ты поступил великодушно и она тебе благодарна.
Неловко переступив с ноги на ногу, Передар отодвинулся глубже в тень. После затянувшейся паузы он сказал:
— Там и без меня народу хватало. Зачем я-то ей понадобился?
— Так-то оно так, — согласился Кадфаэль, — и все же ей недоставало именно тебя. Она считает, что ты один из тех, кто имел на это право. Ты ведь для нее сызмальства был как брат, она и сейчас так же к тебе относится.
Даже в лесном сумраке было заметно, что Передар пребывает в крайнем напряжении, ему и говорить-то было трудно. Со сдавленным горьким смешком он пробормотал:
— Но я-то хотел быть для нее вовсе не братом.
— Это я понимаю. Но в час испытания ты оказался настоящим другом — и ей, и Энгеларду.
Похоже, эта похвала не только не порадовала Передара, но и чем-то задела паренька. Он сник и лицо его помрачнело.
— Стало быть, она считает, что в долгу передо мной, и хочет расплатиться. Но я-то сам ей не нужен.
— Ну-ну, — промолвил Кадфаэль успокаивающе, — я ведь только передал, что меня просили. Ты бы пошел да сам с ней поговорил — глядишь, она втолковала бы тебе то, что мне не под силу. Но вот Ризиарт — он ведь тоже спросил бы о тебе, если б мог.
— Не надо! — вскричал Передар и передернулся, словно от нестерпимой боли, — не говори ничего…
— Прости меня. Я знаю, что для тебя его смерть такое же горе, как и для нее.
Она говорила, что ты был его любимцем и сам его любил.
Юноша горестно вздохнул и, резко повернувшись, направился в глубь леса, не разбирая дороги. Призадумавшись, брат Кадфаэль двинулся назад — очевидно, он, сам того не желая, разбередил болезненную рану.
— Сегодня, дружище, нам с тобой придется вдвоем выпивать, — сообщил Бенед, когда после повечерия Кадфаэль заглянул к нему в кузницу. — Отец Хью еще не вернулся из усадьбы Ризиарта, а Падриг до самой полуночи будет воспевать покойного. Хорошо, что он оказался здесь в такое время. Это большое дело, чтобы славный бард спел над твоей могилой — да и детям на всю жизнь память. Ну а Каю — тому тоже до поры до времени сюда не вырваться. Он освободится, только когда придет бейлиф да примет у него узника с рук на руки.
— Так что ж, выходит, это Каю поручили стеречь брата Джона? — с облегчением спросил монах.
— А он сам на это напросился. Сдается мне, правда, что и девчонка моя его подбивала, только в том большой нужды не было. Твоему брату Джону будет вовсе не худо посидеть денек-другой под их присмотром — ты уж за него не беспокойся.
— Даже и не думаю, — откликнулся Кадфаэль, — а что, ключи от темницы, где он сидит, тоже у Кая?
— У него, можешь не сомневаться. Я слыхал, что принц Овейн нынче где-то на юге — так что, думаю, у шерифа с бейлифом своих дел невпроворот, и навряд ли они сломя голову помчатся в Гвитерин, разбираться с чепуховым делом о непослушании какого-то монаха.
Бенед тяжело вздохнул, держа в руке рог, который на сей раз был наполнен молодым красным вином, и признался:
— Знаешь, мне сейчас другое покоя не дает: как это меня угораздило указать на синюю метку, да еще у нее на глазах. Правда, не я, так кто-нибудь другой все равно указал бы. Конечно, теперь, когда у нее из родни остался один дядюшка Меурис, Сионед сама себе хозяйка и может делать что вздумает, — из старика-то она веревки вьет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Многое из того, что монах говорил прежде, бередило ее раны, но только не эти слова. Девушка шла рядом с ним в скорбной процессии, и на сердце у нее становилось теплее от того, что она слышала о своем любимом.
— А тебя не заинтересовало, — спросила Сионед, — что я больше не беспокоюсь о том, что случилось с Энгелардом и куда он подевался?
— Ни капельки, — улыбнулся Кадфаэль. — Ты прекрасно знаешь, где он и как связаться с ним, когда потребуется. Я думаю, есть у вас два-три местечка поукромнее, чем тот дуб, — вот в одном из них Энгелард сейчас и отсиживается, а нет — так скоро туда придет. Сдается мне, ты считаешь, что там он в безопасности. И не говори мне ничего, разве что тебе потребуется помощь или посланец.
— Если захочешь, то можешь стать моим посланцем, — отозвалась девушка.
Процессия вышла из леса у кромки полей Ризиарта. В стороне от дороги с мрачным, отстраненным видом стоял приор Роберт, а позади него держались остальные монахи. Весь облик приора, сложенные руки и слегка склоненная голова указывали на почтение к смерти и сочувствие к близким покойного, но отнюдь не на примирение с усопшим. Бунтовщик, брат Джон, сидел теперь под крепким запором, и приор дожидался лишь отставшего Кадфаэля, чтобы удалиться с подобающей важностью.
— Если увидишь Передара, скажи ему: я думаю, отцу хотелось бы, чтобы он был среди тех, кто нес его тело, и мне жаль, что он ушел. И еще скажи, что он поступил великодушно, и пусть не сомневается в том, что я ему благодарна. — При этих словах, обращенных к Кадфаэлю, Сионед чуть улыбнулась.
Они уже подходили к воротам, когда навстречу им вышел управляющий, дядюшка Меурис. Его мягкое добродушное лицо дрожало, искаженное гримасой горя и отчаяния.
— И непременно приходи завтра, — еле слышно шепнула Сионед и прошла в ворота следом за телом своего отца.
Глава шестая
Вряд ли Кадфаэлю удалось бы так скоро исполнить просьбу Сионед — ибо вздумай он зайти в дом Кэдваллона, ему пришлось бы отпрашиваться у приора и придумывать какой-нибудь предлог — когда бы не случай. Миновав усадьбу, монах углядел ярдах в пятидесяти от дороги удалявшуюся фигуру человека, который, судя по всему, хотел укрыться в лесном полумраке и остаться незамеченным. Кадфаэль догадался, что это Передар. Юноша не ожидал, что кто-то пойдет за ним следом, и когда отошел от тропы достаточно далеко, чтобы не опасаться нежеланной встречи, остановился. Присев на поваленный ствол, молодой человек прислонился спиной к тонкому деревцу и задумчиво ворошил ногой прошлогодние листья. Кадфаэль направился к нему.
Заслышав приближающиеся шаги, Передар вскинул глаза и поднялся, собираясь, видно, уйти подальше и избежать разговора, но передумал и остался на месте. Он был хмур и неприветлив, однако, похоже, смирился с тем, что ему не уклониться от этой встречи.
— Мне нужно передать тебе кое-что от Сионед, — доброжелательно промолвил Кадфаэль. — Она хотела, чтобы ты помог нести носилки с телом ее отца, но не смогла тебя сыскать. И еще — что ты поступил великодушно и она тебе благодарна.
Неловко переступив с ноги на ногу, Передар отодвинулся глубже в тень. После затянувшейся паузы он сказал:
— Там и без меня народу хватало. Зачем я-то ей понадобился?
— Так-то оно так, — согласился Кадфаэль, — и все же ей недоставало именно тебя. Она считает, что ты один из тех, кто имел на это право. Ты ведь для нее сызмальства был как брат, она и сейчас так же к тебе относится.
Даже в лесном сумраке было заметно, что Передар пребывает в крайнем напряжении, ему и говорить-то было трудно. Со сдавленным горьким смешком он пробормотал:
— Но я-то хотел быть для нее вовсе не братом.
— Это я понимаю. Но в час испытания ты оказался настоящим другом — и ей, и Энгеларду.
Похоже, эта похвала не только не порадовала Передара, но и чем-то задела паренька. Он сник и лицо его помрачнело.
— Стало быть, она считает, что в долгу передо мной, и хочет расплатиться. Но я-то сам ей не нужен.
— Ну-ну, — промолвил Кадфаэль успокаивающе, — я ведь только передал, что меня просили. Ты бы пошел да сам с ней поговорил — глядишь, она втолковала бы тебе то, что мне не под силу. Но вот Ризиарт — он ведь тоже спросил бы о тебе, если б мог.
— Не надо! — вскричал Передар и передернулся, словно от нестерпимой боли, — не говори ничего…
— Прости меня. Я знаю, что для тебя его смерть такое же горе, как и для нее.
Она говорила, что ты был его любимцем и сам его любил.
Юноша горестно вздохнул и, резко повернувшись, направился в глубь леса, не разбирая дороги. Призадумавшись, брат Кадфаэль двинулся назад — очевидно, он, сам того не желая, разбередил болезненную рану.
— Сегодня, дружище, нам с тобой придется вдвоем выпивать, — сообщил Бенед, когда после повечерия Кадфаэль заглянул к нему в кузницу. — Отец Хью еще не вернулся из усадьбы Ризиарта, а Падриг до самой полуночи будет воспевать покойного. Хорошо, что он оказался здесь в такое время. Это большое дело, чтобы славный бард спел над твоей могилой — да и детям на всю жизнь память. Ну а Каю — тому тоже до поры до времени сюда не вырваться. Он освободится, только когда придет бейлиф да примет у него узника с рук на руки.
— Так что ж, выходит, это Каю поручили стеречь брата Джона? — с облегчением спросил монах.
— А он сам на это напросился. Сдается мне, правда, что и девчонка моя его подбивала, только в том большой нужды не было. Твоему брату Джону будет вовсе не худо посидеть денек-другой под их присмотром — ты уж за него не беспокойся.
— Даже и не думаю, — откликнулся Кадфаэль, — а что, ключи от темницы, где он сидит, тоже у Кая?
— У него, можешь не сомневаться. Я слыхал, что принц Овейн нынче где-то на юге — так что, думаю, у шерифа с бейлифом своих дел невпроворот, и навряд ли они сломя голову помчатся в Гвитерин, разбираться с чепуховым делом о непослушании какого-то монаха.
Бенед тяжело вздохнул, держа в руке рог, который на сей раз был наполнен молодым красным вином, и признался:
— Знаешь, мне сейчас другое покоя не дает: как это меня угораздило указать на синюю метку, да еще у нее на глазах. Правда, не я, так кто-нибудь другой все равно указал бы. Конечно, теперь, когда у нее из родни остался один дядюшка Меурис, Сионед сама себе хозяйка и может делать что вздумает, — из старика-то она веревки вьет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61