Ей необходимо чем-то заняться, и лучше всего на кухне, чтобы успокоиться. Почувствовав внезапную слабость, Айрис опустилась на стул, а Анна с Лаурой принялись хлопотать на кухне, пытаясь таким образом отвлечься от тревожных и пугающих мыслей: Анна взялась резать хлеб и мясо, а Лаура стала мыть над раковиной виноград. Это была уютная семейная сценка, и посторонний человек, посмотрев на них со стороны, ни за что не догадался бы, что в соседней комнате обстановка накалена до предела, а в душе у всех – сплошная мука.
Слезы подступили к глазам Айрис и, сделав вид, будто ищет что-то, она встала и открыла дверцу холодильника. Но Анна успела заметить выражение на лице дочери.
– Лаура, дорогая, – сказала она, – уже поздно. Тебе не пора спать?
Айрис пришла в себя.
– Не стоило тебе слышать всего этого, Лаура. Слишком это страшно, слишком безобразно.
– Мне пятнадцать, мама.
– Все равно не стоило.
– Ты мне не доверяешь?
– Конечно, мы тебе доверяем. Но это такое серьезное дело, не нужно, чтобы оно отягчало чью-нибудь совесть. Папа и я должны все обговорить и обо всем подумать, но тебе лучше ничего не знать.
– Лаура знает, что происходит в мире, – спокойно возразила Анна. – Нельзя отгораживать ее от жизни, от жизни все равно не спрячешься.
– Со мной все о'кей, мама, – вставила Лаура, – не переживай.
Айрис поцеловала встревоженную девочку в лоб.
– Я люблю тебя, Лаура.
Как только Лаура вышла, Айрис разрыдалась.
– Ты можешь этому поверить? – сквозь слезы проговорила она. – Кто бы мог подумать, что наш сын станет скрываться от закона? Что бы сказал папа? А мы так гордились Стивом, он был таким…
– Не надо, Айрис, не плачь. Слезами ничего не исправишь. Где поднос? Налей и Тео чашку.
Джимми ушел наверх, и Тео со Стивом остались одни. «Ну почему у Стива такой высокомерный вид?» – подумала Айрис. Сама его манера держаться приводит Тео в ярость. Он должен понимать это. Но ему как будто все равно, он словно нарочно старается разозлить Тео. Она провела рукой по лбу, будто так могла прогнать эти мысли.
Филипп, который некоторое время назад лег спать, сейчас снова спустился вниз и стоял в дверях в одной пижаме. Мальчик был испуган, но и полон любопытства.
– Иди к себе, сынок, – обратился к нему Тео. – Я понимаю, тебе хочется узнать, что происходит, но подожди до утра. Утром я тебе все объясню. Ночью тебе нужно спать. Иди, беспокоиться не о чем, – добавил он мягко.
Затем, словно ему в голову пришла новая мысль, воскликнул, повернувшись к Стиву:
– Эх, попадись они мне в руки, эти профессора!
– Я же объяснял, – терпеливо сказал Стив, – профессора здесь ни при чем. Мои друзья и я действовали самостоятельно. Мы и сами умеем думать. Ты ничего в этом не понимаешь.
– Так уж и не понимаю? Любой, кто читает газеты, знает, что происходит.
По лицу Тео градом струился пот. Айрис никогда не видела его в такой ярости – вздувшиеся на висках вены, казалось, вот-вот лопнут. И все же он еще держал себя в руках и говорил относительно спокойно.
– Когда я вспоминаю себя в твои годы… Я бы никогда не осмелился…
– «Времена, они ведь меняются», – процитировал Стив. – Но тебе, скорее всего, не нравится Боб Дилан.
– Почему же, он прекрасный певец. И зарабатывает немалые деньги. Все они такие, эти звезды эстрады. Распевают о том, как отвратителен им дух стяжательства, пропитавший наше общество, а сами не стесняются делать деньги и жить в роскоши. Свернуть бы им всем их проклятые шеи, чтобы они никогда больше не пропели ни одной ноты.
– Ты все сказал? – спросил Стив. – Если все, я пойду спать. Я устал.
Тео бросил на него гневный взгляд.
– Да, ты, конечно, очень устал. Денек у тебя выдался на редкость тяжелый. Не легко, должно быть, учинять разгром в отделе регистрации призывников.
Атмосфера в комнате была ледяной, словно кто-то отключил отопление. Капли дождя блестели на стеклянной стене, отделявшей комнату от террасы. Все стояли в дальнем конце комнаты, и Айрис, чувствовавшей себя бесконечно несчастной, пришла вдруг в голову мысль о зеваках, собравшихся на месте дорожного происшествия или вокруг упавшего на улице прохожего.
Вы только посмотрите на него, думал Тео, стоит здесь с презрительным видом в грязной мокрой куртке, борода неопрятная… а ведь такой красивый мальчик. Что он пытается доказать?
– Ты пачкаешь ковер, – вслух сказал он.
– Во-первых, это всего лишь вода, а во-вторых, подумаешь, ковер. В жизни есть куда более важные вещи.
– Вот как? А ты заработал хоть на один ковер? Да ты самого себя еще не можешь прокормить, а осмеливаешься говорить с нами… смотреть нам в глаза, кривя губы. Что это у тебя на брюках?
Стив взглянул на темные пятна.
– Кровь, наверное.
– Кровь, да? То-то мне будет приятно вспомнить об этом, когда придется оплачивать очередной счет за твое обучение. Ну до того приятно!
Тео прошел в другой конец комнаты и задернул шторы. Зашуршал тяжелый шелк, звякнули медные колечки. Когда ОН вернулся, в лице его не было ни кровинки. Он медленно, с трудом, проговорил:
– Последний раз спрашиваю тебя, намерен ли ты порвать с этими людьми, прежде чем твоя жизнь будет окончательно загублена?
– Нет, я не могу этого сделать.
Тео непроизвольно сжимал и разжимал кулаки.
– Тогда мне, как законопослушному гражданину, следует, черт возьми, донести на тебя. Вот так-то!
– Нет! – выкрикнула Айрис. – Нет, Тео! Ты не можешь так думать. В конце концов, они же никого не покалечили, никого не убили. Стив сказал, они в первую очередь думали о том, как избежать насилия. Ты должен принять это в расчет, Тео.
– Нет, Айрис. Не указывай мне, что я должен и чего не должен делать. Посмотри на кровь на его одежде. А ведь он воспитывался в такой семье…
– Дерьмо! – заорал Стив. Он весь дрожал. – Я презираю все это. Это тупое, эгоистичное, узкое…
Он описал широкий круг рукой, словно показывая, что его слова относятся ко всему, находящемуся в комнате: и к людям – матери, отцу, бабушке, брату, и к вещам, которые они с такой любовью приобретали для детей – книгам, картинам, роялю; этим яростным жестом он будто проклинал все и вся, даже невинные розы, подаренные ей Тео ко дню рождения.
– Ты! – сказал Тео. – Ты знаешь, о чем я сейчас подумал? Что ты подхватил вирус какой-то страшной болезни. Ты и говоришь, как больной. В этом доме никто так не говорит.
– Мы вообще говорим на разных языках. Я не желаю оставаться под этой крышей. – Стив повернулся к Анне. – Нана, ты позволишь мне переночевать у тебя? Если нет, я устроюсь под деревом.
– Не будь дураком, – ответила Анна. – Иди, жди меня в машине.
Когда за Стивом захлопнулась дверь, все трое молча уставились друг на друга, словно каждый надеялся прочитать на лице другого ответ на мучивший их всех вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Слезы подступили к глазам Айрис и, сделав вид, будто ищет что-то, она встала и открыла дверцу холодильника. Но Анна успела заметить выражение на лице дочери.
– Лаура, дорогая, – сказала она, – уже поздно. Тебе не пора спать?
Айрис пришла в себя.
– Не стоило тебе слышать всего этого, Лаура. Слишком это страшно, слишком безобразно.
– Мне пятнадцать, мама.
– Все равно не стоило.
– Ты мне не доверяешь?
– Конечно, мы тебе доверяем. Но это такое серьезное дело, не нужно, чтобы оно отягчало чью-нибудь совесть. Папа и я должны все обговорить и обо всем подумать, но тебе лучше ничего не знать.
– Лаура знает, что происходит в мире, – спокойно возразила Анна. – Нельзя отгораживать ее от жизни, от жизни все равно не спрячешься.
– Со мной все о'кей, мама, – вставила Лаура, – не переживай.
Айрис поцеловала встревоженную девочку в лоб.
– Я люблю тебя, Лаура.
Как только Лаура вышла, Айрис разрыдалась.
– Ты можешь этому поверить? – сквозь слезы проговорила она. – Кто бы мог подумать, что наш сын станет скрываться от закона? Что бы сказал папа? А мы так гордились Стивом, он был таким…
– Не надо, Айрис, не плачь. Слезами ничего не исправишь. Где поднос? Налей и Тео чашку.
Джимми ушел наверх, и Тео со Стивом остались одни. «Ну почему у Стива такой высокомерный вид?» – подумала Айрис. Сама его манера держаться приводит Тео в ярость. Он должен понимать это. Но ему как будто все равно, он словно нарочно старается разозлить Тео. Она провела рукой по лбу, будто так могла прогнать эти мысли.
Филипп, который некоторое время назад лег спать, сейчас снова спустился вниз и стоял в дверях в одной пижаме. Мальчик был испуган, но и полон любопытства.
– Иди к себе, сынок, – обратился к нему Тео. – Я понимаю, тебе хочется узнать, что происходит, но подожди до утра. Утром я тебе все объясню. Ночью тебе нужно спать. Иди, беспокоиться не о чем, – добавил он мягко.
Затем, словно ему в голову пришла новая мысль, воскликнул, повернувшись к Стиву:
– Эх, попадись они мне в руки, эти профессора!
– Я же объяснял, – терпеливо сказал Стив, – профессора здесь ни при чем. Мои друзья и я действовали самостоятельно. Мы и сами умеем думать. Ты ничего в этом не понимаешь.
– Так уж и не понимаю? Любой, кто читает газеты, знает, что происходит.
По лицу Тео градом струился пот. Айрис никогда не видела его в такой ярости – вздувшиеся на висках вены, казалось, вот-вот лопнут. И все же он еще держал себя в руках и говорил относительно спокойно.
– Когда я вспоминаю себя в твои годы… Я бы никогда не осмелился…
– «Времена, они ведь меняются», – процитировал Стив. – Но тебе, скорее всего, не нравится Боб Дилан.
– Почему же, он прекрасный певец. И зарабатывает немалые деньги. Все они такие, эти звезды эстрады. Распевают о том, как отвратителен им дух стяжательства, пропитавший наше общество, а сами не стесняются делать деньги и жить в роскоши. Свернуть бы им всем их проклятые шеи, чтобы они никогда больше не пропели ни одной ноты.
– Ты все сказал? – спросил Стив. – Если все, я пойду спать. Я устал.
Тео бросил на него гневный взгляд.
– Да, ты, конечно, очень устал. Денек у тебя выдался на редкость тяжелый. Не легко, должно быть, учинять разгром в отделе регистрации призывников.
Атмосфера в комнате была ледяной, словно кто-то отключил отопление. Капли дождя блестели на стеклянной стене, отделявшей комнату от террасы. Все стояли в дальнем конце комнаты, и Айрис, чувствовавшей себя бесконечно несчастной, пришла вдруг в голову мысль о зеваках, собравшихся на месте дорожного происшествия или вокруг упавшего на улице прохожего.
Вы только посмотрите на него, думал Тео, стоит здесь с презрительным видом в грязной мокрой куртке, борода неопрятная… а ведь такой красивый мальчик. Что он пытается доказать?
– Ты пачкаешь ковер, – вслух сказал он.
– Во-первых, это всего лишь вода, а во-вторых, подумаешь, ковер. В жизни есть куда более важные вещи.
– Вот как? А ты заработал хоть на один ковер? Да ты самого себя еще не можешь прокормить, а осмеливаешься говорить с нами… смотреть нам в глаза, кривя губы. Что это у тебя на брюках?
Стив взглянул на темные пятна.
– Кровь, наверное.
– Кровь, да? То-то мне будет приятно вспомнить об этом, когда придется оплачивать очередной счет за твое обучение. Ну до того приятно!
Тео прошел в другой конец комнаты и задернул шторы. Зашуршал тяжелый шелк, звякнули медные колечки. Когда ОН вернулся, в лице его не было ни кровинки. Он медленно, с трудом, проговорил:
– Последний раз спрашиваю тебя, намерен ли ты порвать с этими людьми, прежде чем твоя жизнь будет окончательно загублена?
– Нет, я не могу этого сделать.
Тео непроизвольно сжимал и разжимал кулаки.
– Тогда мне, как законопослушному гражданину, следует, черт возьми, донести на тебя. Вот так-то!
– Нет! – выкрикнула Айрис. – Нет, Тео! Ты не можешь так думать. В конце концов, они же никого не покалечили, никого не убили. Стив сказал, они в первую очередь думали о том, как избежать насилия. Ты должен принять это в расчет, Тео.
– Нет, Айрис. Не указывай мне, что я должен и чего не должен делать. Посмотри на кровь на его одежде. А ведь он воспитывался в такой семье…
– Дерьмо! – заорал Стив. Он весь дрожал. – Я презираю все это. Это тупое, эгоистичное, узкое…
Он описал широкий круг рукой, словно показывая, что его слова относятся ко всему, находящемуся в комнате: и к людям – матери, отцу, бабушке, брату, и к вещам, которые они с такой любовью приобретали для детей – книгам, картинам, роялю; этим яростным жестом он будто проклинал все и вся, даже невинные розы, подаренные ей Тео ко дню рождения.
– Ты! – сказал Тео. – Ты знаешь, о чем я сейчас подумал? Что ты подхватил вирус какой-то страшной болезни. Ты и говоришь, как больной. В этом доме никто так не говорит.
– Мы вообще говорим на разных языках. Я не желаю оставаться под этой крышей. – Стив повернулся к Анне. – Нана, ты позволишь мне переночевать у тебя? Если нет, я устроюсь под деревом.
– Не будь дураком, – ответила Анна. – Иди, жди меня в машине.
Когда за Стивом захлопнулась дверь, все трое молча уставились друг на друга, словно каждый надеялся прочитать на лице другого ответ на мучивший их всех вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113