И это совсем не означало, что соседи ежеминутно вмешивались в твою жизнь; для этого все они были слишком заняты. Но как-то так получалось, что они всегда оказывались рядом, когда ты в них нуждаешься, например, в те дни, когда она болела гриппом и они по очереди приглашали Тео с Филиппом к себе обедать. А эта процессия в канун Дня Всех Святых, вечеринка в квартале в День Независимости, да всего и не перечесть.
Задняя дверь в доме отворилась, и появился Тео.
– А ты уютно устроилась, как я погляжу, – весело заметил он.
– Да, здесь чудесно работается.
Он сорвал голубую астру и вдел ее себе в петлицу.
– Похож на шафера, правда? – Он рассмеялся. – Ты знаешь, я никогда не думал, что полюблю этот маленький дворик. Но сейчас я чувствую себя здесь дома, а не как во временном пристанище на пути наверх.
На пути наверх, подумала Айрис. Через год его ждало серьезное испытание: открытие собственного кабинета и начало новой карьеры. Надеюсь, его не постигает разочарование. Он выглядит таким измученным. Под глазами пролегли новые морщины…
– Памятуя, с чего мы начали, мы многого добились за это время, ты согласна? – спросил он.
– Да, – ответила она, радуясь тому, что он сказал «мы».
Ей припомнилось то время, когда в ответ на ее вопрос о деньгах или о чем-либо еще, столь же важном, он обычно отвечал, что это его забота, не ее. Да, многое изменилось в их жизни за эти два года.
Во время ужина Айрис была задумчива, едва вслушиваясь в разговор Тео с Филиппом, который они вели по-французски. В прошлом году они решили один вечер в неделю говорить только на этом языке, который Тео знал в совершенстве, а Айрис лишь в объеме средней школы.
– Еще совсем недавно я почти не отставала от вас двоих, – заметила она, – но сейчас Филипп здорово меня обогнал.
Это была радующая глаз картина, отец с сыном, сидящие за ужином, который она сама приготовила – и приготовила, надо сказать, совсем неплохо – в премиленькой столовой. Краски и обои сотворили настоящее чудо. Кроме того, Анна постепенно перетащила к ним многие из тех вещей, которые Айрис сложила у нее на чердаке, не надеясь когда-нибудь вновь увидеть их в своем доме. Когда они сюда въезжали, у нее не было никакого желания заниматься украшательством. Но Анна оказалась права: медная утварь на кухне, серебряные подсвечники и чайный сервиз в столовой, как и хрустальная люстра в гостиной, придавали дому более нарядный веселый вид.
– Ну, а теперь, дорогие мужчины, займитесь-ка десертом, – проговорила она, внося в столовую яблочный пудинг. – Мне еще надо переодеться, дабы произвести хорошее впечатление на родителей моих учеников.
Она стояла в нерешительности перед раскрытым шкафом, когда в комнату вошел Тео.
– Не могу решить, что надеть, – обернувшись к нему, объяснила она.
Он сунул руку в стенной шкаф и в следующее мгновение вытащил наряд, висевший там в самой глубине. Это был купленный в салоне «У Леа» бежево-розовый кашемировый костюм, который она так ни разу и не надевала.
– Как насчет этого? – спросил он.
Айрис не ответила. Мгновение они молча смотрели в глаза друг другу. Губы Тео слегка подергивались от еле сдерживаемого смеха.
Наконец, слегка заикаясь, она проговорила:
– Он выглядит слишком уж роскошным.
– Чушь. Ты же не собираешься демонстрировать всем ярлык с ценой. Это строгай элегантный костюм, вполне под стать событию. – И видя, что она все еще колеблется, он с укором в голосе заметил: – Айрис… Айрис… Иногда надо видеть в жизни и смешную сторону. Иначе мы просто не выживем. А ну-ка надевай его и отправляйся!
Он сунул ей вешалку с костюмом и, протянув руку, она случайно коснулась его искалеченных пальцев. В первый раз с того дня, как произошел несчастный случай, она прикоснулась к ним и пришла в ужас.
– Ой, – вскричала она, – твоя рука! Тебе больно?
– Нет, она уже больше не болит.
Никогда она не думала, что вот так мимоходом, в разговоре, сможет упомянуть о «ней» или сказать слово «больно».
Была уверена, что слово застрянет у нее в горле. И она прикоснулась к этой руке! Чувство, которое охватило ее при этом, было неописуемым.
Весь вечер, пока она была в школе, ее не покидало это чувство, такое странное и в то же время такое интимное. Хотя между ними – ею и Тео – не было сейчас никакой интимности! Да, совсем никакой…
Поздней ночью, возвращаясь домой, она всю дорогу разговаривала сама с собой.
Может, то, что я ищу, высокая поэзия, а не реальная жизнь? Я знаю, что когда-то мы любили друг друга. Мы не сумели бы, после такой катастрофы, достичь столь многого, если бы этого не было. И, однако, мы не испытываем сейчас друг к другу почти никакого желания; от прежней страсти остались лишь едва тлеющие уголья. Может, это оттого, что мы оба выматываемся за день и к вечеру не способны уже ни на что, кроме как пожелать друг другу «спокойной ночи» и нырнуть под одеяло? Нет, все это, конечно, ерунда! Многие устают гораздо больше, чем мы, но от этого их желание, жажда физической любви не становятся меньше.
Ставя машину в гараж, она увидела, что в доме темно. Тео уже спал.
Мы, должно быть, ранили друг друга сильнее, чем нам казалось, подумала она. Ей было ужасно одиноко. Если влюбленность, как часто говорили, была чем-то вроде сумасшествия, то ей оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь она снова слегка сойдет с ума.
17
Стивом овладело беспокойство. Затем – он не мог бы назвать час и минуту, когда это произошло – беспокойство сменилось убеждением, и побудило действовать. Перемена в нем происходила исподволь, незаметно для глаз. В самые, казалось бы, неожиданные моменты в мозгу его вдруг вспыхивала догадка, которая тут же исчезала, отброшенная, как нечто несущественное, или заслоненная другими заботами. Но через какое-то время она вспыхивала вновь, более четкая и убедительная. И такие моменты бывали часто.
Он был со Сьюзен Б. в супермаркете, закупая недельный запас продуктов для коммуны. При выходе они столкнулись с двумя молодыми парнями в остатках армейского обмундирования. У одного из них рукав был пустым, а у другого половина когда-то красивого лица была изуродована шрамом…
Двое пожилых мужчин на бензоколонке, работая насосом, разговаривали друг с другом:
– Получил весточку от своего парня? – спросил один.
– Да. Ему там пыхтеть еще три месяца. Только вот протянет ли он столько. Нам там здорово дают прикурить.
– Ты не должен так думать. Он выберется. Он должен.
– Должен? Сыну моего брата не удалось. Пуля вошла прямо в сердце. Восемнадцать минуло парню прошлой зимой.
Второй мужчина, не найдя что ответить, с похоронным видом отошел…
Стив стоял рядом со Сьюзен Б., глядя, как из похоронного зала выносят накрытый американским флагом гроб. Супружеская пара, судя по их виду, фермеры, он – в потрепанном костюме, она – в хлопчатобумажном платье, спускались по ступеням вслед за людьми, несущими гроб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Задняя дверь в доме отворилась, и появился Тео.
– А ты уютно устроилась, как я погляжу, – весело заметил он.
– Да, здесь чудесно работается.
Он сорвал голубую астру и вдел ее себе в петлицу.
– Похож на шафера, правда? – Он рассмеялся. – Ты знаешь, я никогда не думал, что полюблю этот маленький дворик. Но сейчас я чувствую себя здесь дома, а не как во временном пристанище на пути наверх.
На пути наверх, подумала Айрис. Через год его ждало серьезное испытание: открытие собственного кабинета и начало новой карьеры. Надеюсь, его не постигает разочарование. Он выглядит таким измученным. Под глазами пролегли новые морщины…
– Памятуя, с чего мы начали, мы многого добились за это время, ты согласна? – спросил он.
– Да, – ответила она, радуясь тому, что он сказал «мы».
Ей припомнилось то время, когда в ответ на ее вопрос о деньгах или о чем-либо еще, столь же важном, он обычно отвечал, что это его забота, не ее. Да, многое изменилось в их жизни за эти два года.
Во время ужина Айрис была задумчива, едва вслушиваясь в разговор Тео с Филиппом, который они вели по-французски. В прошлом году они решили один вечер в неделю говорить только на этом языке, который Тео знал в совершенстве, а Айрис лишь в объеме средней школы.
– Еще совсем недавно я почти не отставала от вас двоих, – заметила она, – но сейчас Филипп здорово меня обогнал.
Это была радующая глаз картина, отец с сыном, сидящие за ужином, который она сама приготовила – и приготовила, надо сказать, совсем неплохо – в премиленькой столовой. Краски и обои сотворили настоящее чудо. Кроме того, Анна постепенно перетащила к ним многие из тех вещей, которые Айрис сложила у нее на чердаке, не надеясь когда-нибудь вновь увидеть их в своем доме. Когда они сюда въезжали, у нее не было никакого желания заниматься украшательством. Но Анна оказалась права: медная утварь на кухне, серебряные подсвечники и чайный сервиз в столовой, как и хрустальная люстра в гостиной, придавали дому более нарядный веселый вид.
– Ну, а теперь, дорогие мужчины, займитесь-ка десертом, – проговорила она, внося в столовую яблочный пудинг. – Мне еще надо переодеться, дабы произвести хорошее впечатление на родителей моих учеников.
Она стояла в нерешительности перед раскрытым шкафом, когда в комнату вошел Тео.
– Не могу решить, что надеть, – обернувшись к нему, объяснила она.
Он сунул руку в стенной шкаф и в следующее мгновение вытащил наряд, висевший там в самой глубине. Это был купленный в салоне «У Леа» бежево-розовый кашемировый костюм, который она так ни разу и не надевала.
– Как насчет этого? – спросил он.
Айрис не ответила. Мгновение они молча смотрели в глаза друг другу. Губы Тео слегка подергивались от еле сдерживаемого смеха.
Наконец, слегка заикаясь, она проговорила:
– Он выглядит слишком уж роскошным.
– Чушь. Ты же не собираешься демонстрировать всем ярлык с ценой. Это строгай элегантный костюм, вполне под стать событию. – И видя, что она все еще колеблется, он с укором в голосе заметил: – Айрис… Айрис… Иногда надо видеть в жизни и смешную сторону. Иначе мы просто не выживем. А ну-ка надевай его и отправляйся!
Он сунул ей вешалку с костюмом и, протянув руку, она случайно коснулась его искалеченных пальцев. В первый раз с того дня, как произошел несчастный случай, она прикоснулась к ним и пришла в ужас.
– Ой, – вскричала она, – твоя рука! Тебе больно?
– Нет, она уже больше не болит.
Никогда она не думала, что вот так мимоходом, в разговоре, сможет упомянуть о «ней» или сказать слово «больно».
Была уверена, что слово застрянет у нее в горле. И она прикоснулась к этой руке! Чувство, которое охватило ее при этом, было неописуемым.
Весь вечер, пока она была в школе, ее не покидало это чувство, такое странное и в то же время такое интимное. Хотя между ними – ею и Тео – не было сейчас никакой интимности! Да, совсем никакой…
Поздней ночью, возвращаясь домой, она всю дорогу разговаривала сама с собой.
Может, то, что я ищу, высокая поэзия, а не реальная жизнь? Я знаю, что когда-то мы любили друг друга. Мы не сумели бы, после такой катастрофы, достичь столь многого, если бы этого не было. И, однако, мы не испытываем сейчас друг к другу почти никакого желания; от прежней страсти остались лишь едва тлеющие уголья. Может, это оттого, что мы оба выматываемся за день и к вечеру не способны уже ни на что, кроме как пожелать друг другу «спокойной ночи» и нырнуть под одеяло? Нет, все это, конечно, ерунда! Многие устают гораздо больше, чем мы, но от этого их желание, жажда физической любви не становятся меньше.
Ставя машину в гараж, она увидела, что в доме темно. Тео уже спал.
Мы, должно быть, ранили друг друга сильнее, чем нам казалось, подумала она. Ей было ужасно одиноко. Если влюбленность, как часто говорили, была чем-то вроде сумасшествия, то ей оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь она снова слегка сойдет с ума.
17
Стивом овладело беспокойство. Затем – он не мог бы назвать час и минуту, когда это произошло – беспокойство сменилось убеждением, и побудило действовать. Перемена в нем происходила исподволь, незаметно для глаз. В самые, казалось бы, неожиданные моменты в мозгу его вдруг вспыхивала догадка, которая тут же исчезала, отброшенная, как нечто несущественное, или заслоненная другими заботами. Но через какое-то время она вспыхивала вновь, более четкая и убедительная. И такие моменты бывали часто.
Он был со Сьюзен Б. в супермаркете, закупая недельный запас продуктов для коммуны. При выходе они столкнулись с двумя молодыми парнями в остатках армейского обмундирования. У одного из них рукав был пустым, а у другого половина когда-то красивого лица была изуродована шрамом…
Двое пожилых мужчин на бензоколонке, работая насосом, разговаривали друг с другом:
– Получил весточку от своего парня? – спросил один.
– Да. Ему там пыхтеть еще три месяца. Только вот протянет ли он столько. Нам там здорово дают прикурить.
– Ты не должен так думать. Он выберется. Он должен.
– Должен? Сыну моего брата не удалось. Пуля вошла прямо в сердце. Восемнадцать минуло парню прошлой зимой.
Второй мужчина, не найдя что ответить, с похоронным видом отошел…
Стив стоял рядом со Сьюзен Б., глядя, как из похоронного зала выносят накрытый американским флагом гроб. Супружеская пара, судя по их виду, фермеры, он – в потрепанном костюме, она – в хлопчатобумажном платье, спускались по ступеням вслед за людьми, несущими гроб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113