В конце сентября все сборы были закончены, и Скорина простился с Вашеком.
– Вот я снова провожаю тебя, – сказал Вацлав, и опять, как некогда, по щекам его потекли слезы, – только чувствую, что больше нам никогда не свидеться.
– Как знать, – ответил Георгий задумчиво, – как знать!..
В первый день октября 1523 года Скорина отправил обоз с имуществом печатни прямо на Вильну, обещав догнать его еще в пути. Сам же в сопровождении одного Гинека, верхом на добрых конях, направился кратчайшим путем в Виттенберг.
Георгий не рассчитывал задерживаться долго у Лютера. Пока обоз медленно будет продвигаться по большим дорогам, он успеет догнать его еще до Вильны.
Привыкший к странствиям по чужим землям, Георгий отважно углублялся в лесные чащи, пересекал пустынные местности, сокращая расстояние. Гинек с восторгом смотрел на своего учителя, удивляясь его способности предвидеть опасности и умению обходить их.
Но не видел Георгий, как вслед за ним из Праги выехал всадник и, то держась далеко позади, то обходя стороной и опережая, не терял из виду наших путешественников.
* * *
Рыжий слуга снова наполнил кубки баварским пивом. Но теперь оно оставалось нетронутым. Беседа принимала все более острый характер.
Филипп Меланхтон ерзал на стуле. Его тощее лицо с жидкой русой бородкой вытянулось. Маленькие глазки тревожно бегали. Все получилось не так, как он ожидал… Гость из Праги, доктор Франциск, оказался человеком несговорчивым и насмешливым. Это выводило из терпения и без того вспыльчивого и резкого Мартина Лютера.
Скорина сидел спокойно, положив руки на стол, и с чуть заметной усмешкой слушал своего собеседника. Во время болезни в Праге Георгий успел познакомиться с некоторыми сочинениями прославленного реформатора, но почему-то тогда они не вызывали в нем такого протеста, как теперь, при встрече с самим автором, хотя Лютер и сейчас почти слово в слово повторял написанное им раньше. Лютер был в облачении августинских монахов, его грузное тело, казалось, с трудом помещалось в длинной сутане, перехваченной широким кожаным поясом. Лицо его, багровое, с мясистым большим носом, было чуть тронуто оспой. Из полуоткрытого рта с трудом вырывалось хриплое дыхание.
Иногда казалось, что взгляд его пронизывал собеседника насквозь и, не задерживаясь, устремлялся к невидимой другими цели.
– Папа лишил Германию ее былого величия! – говорил он, встав из-за стола. – Он подчинил себе дикое, неукротимое немецкое племя, изгнал германского императора из Рима, завладел именем, честью и жизнью немецкого народа. С тех пор как возвысились папы, более миллиона немцев пролили за них свою благородную кровь.
Но я пробудил немецкий народ! Мое учение снова свяжет разорванное тело Германии, и снова станет она во главе европейских народов. Подумай, Франциск, кому ты служишь!
Разве не является единственным законным властелином Европы император германский, наследник Карла Великого!
Скорина нахмурился. Пока Лютер касался только богословских тем, стараясь убедить приезжего в достоинствах своего учения, Георгий слушал его, все еще пытаясь решить, возможен или невозможен союз с этим человеком? Но теперь все было ясно. Доктор Мартин Лютер больше не был для него загадкой.
– Я не совсем понимаю, – медленно сказал Георгий, глядя прямо в глаза собеседнику, – какая корысть славянским народам от того, что вместо римского папы их властелином станет германский император? Ты печешься только о благе немецких властителей.
– Нет! – вскрикнул Лютер, подняв руку. Лицо его покрылось серыми пятнами. – Я забочусь о спасении душ человеческих!.. Кто не примет моего учения, тот идолопоклонник и нечестивец!
– И католические монахи твердят нам о том же, – спокойно возразил Скорина, – однако не вижу я блага и для вашего народа от осуществления твоей мечты. Проезжал я ныне по саксонским землям. Всюду неспокойно. Мужики за вилы берутся, рыцари замки свои укрепляют. А в Тюрингии да в Швабии, говорят, и того хуже.
– Чернь! Мужицкий сброд! – вдруг крикнул Лютер визгливым голосом. – Это сатана поднимает восстание плоти, чтобы заглушить духовное восстание, возглавляемое мной! Бунтовщиков, безусловно, следует душить, бить, колоть, словно бешеных собак.
Скорина покачал головой, в глазах его зажегся гневный огонек.
– Простые бедные люди терпят зло не только от монахов и папистов, но и от светских господ… от курфюрстов и маркграфов, императорских ландскнехтов и вельмож.
Лютер, тяжело сопя, подошел вплотную к Скорине и сказал, как на проповеди:
– Верховная власть поставлена небом. Короли, князья и рыцари являются законными господами крестьян и городских мещан, а сами, в свою очередь, подчиняются императору. Если государи чинят несправедливость, то обязанность духовных проповедников вразумлять их.
– А если злые господа не послушают увещаний? – с усмешкой спросил Скорина.
– И тогда подданные обязаны покорно выполнять свой долг. Бог послал человека в мир не для блаженства, а на скорбную жизнь страдальца. Безвинно страдающий обретет спасение души.
Скорина засмеялся:
– Видно, не весь немецкий народ согласен с тобой…
Лицо Лютера исказилось яростью. Меланхтон подбегал то к Лютеру, то к Скорине, пытаясь их успокоить:
– Братья!.. Молю вас подавить гнев в сердцах ваших…
Лютер отшвырнул бокал, который поднес ему слуга.
– Народ? – шепотом повторил он. – Бунтовщики!.. Да знаешь ли ты, какому князю они служат?..
– О каком князе ты говоришь? – недоуменно спросил Скорина.
– О нем!.. – словно в горячечном бреду говорил Лютер. – О князе тьмы! Он повсюду преследует нас, опутывает своими сетями. Все мы постояльцы в обширной гостинице, хозяин которой дьявол!.. В его власти воздух, пища, одежда… Черти летают в воздухе в виде облаков. Шмелями роятся вокруг нас. В лесах и в воде прыгают козлами. Топят в болотах людей. Принимают облик свиней, обезьян, усопших… Дьявол похищает младенцев и кладет в колыбели своих детенышей… Насылает на землю войны и болезни, бури и град.
– Ха-ха-ха! – раздался веселый смех.
Лютер вздрогнул и попятился, подняв руки.
– Ха-ха-ха! – Георгий смеялся от души, глядя на перепуганного пророка.
– Дьявол! – заревел вдруг Лютер. – Я узнаю тебя! Ты вновь явился, чтобы искушать меня. Изыди, сатана! Сгинь! Сгинь!
* * *
Проснувшись среди ночи, Гинек ощутил мучительную жажду. «Должно быть, от вчерашнего ужина, – подумал он, – немец не жалеет перца».
Рядом слышалось сонное дыхание. Георгий спал. Гинек накинул плащ и босиком вышел из комнаты. Спустившись вниз, он направился в сени, где обычно стоял бочонок с водой, как вдруг услышал негромкий разговор, доносившийся из-за дощатой перегородки.
– Так ты говоришь, Лютер убежал из дому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123