В это же мгновение кончил и Франческ, и его пальцы сжали ее бедра. Как никогда живо он ощутил всю прелесть, всю теплоту, всю сладострастность их отношений. Это был некий эмоциональный взрыв, который длился считанные мгновения, а потом стал постепенно увядать. Обессиленная Кончита упала ему на грудь, как скошенная лилия, ее руки обвили его шею.
– Франческ… любовь моя… любовь моя…
Он обнял жену, вдыхая чистый, пьянящий аромат ее волос, восхищенно благодаря судьбу за это счастье. Сейчас, как все чаще случалось в последнее время, он вновь ясно осознал, какое чудо сотворила Кончита с его жизнью. Что бы теперь с ним было, если бы в тот холодный осенний вечер в его кузницу не пришел Марсель Баррантес? Она была Божьим даром, золотой короной, водруженной на его недостойную голову всемилостивым Господом, простившим ему его страшные прегрешения.
Франческ почувствовал, как его член, все еще остававшийся в лоне Кончиты, начал постепенно успокаиваться, сникать и наконец выскользнул из нее. Она улыбнулась.
А потом они еще долго, обнявшись, молча лежали в темноте, пока не пришел сон и не унес их на своих бархатных крыльях.
Барселона
У подъезда своего дома Мерседес остановилась как вкопанная. Там снова торчал этот американец.
– Опять ты!
– Опять я. – Он улыбнулся.
– Чего тебе? – зло спросила она.
– Да вот… хотел узнать, как бы ты отнеслась к яичнице. С хорошим куском свежей деревенской ветчины. – Он наклонился к ней поближе и хрипловатым шепотом добавил: – Или, может быть, ты не откажешься от парочки сосисок? С бутылочкой доброго винца. А на десерт персики со сливками.
Мерседес ошарашенно уставилась на него, ощущая в пустом желудке острую режущую боль.
– Ты это о чем?
– Если ты не откажешься все это приготовить, продукты я беру на себя.
– Трепло! – пренебрежительно фыркнула она. – Да где ты найдешь такие деликатесы в Барселоне?
Вместо ответа американец скинул с плеча рюкзак и открыл его. В нем что-то звякнуло. Мерседес недоверчиво заглянула вовнутрь.
Ее изумленному взору предстали бутылки, буханка хлеба, кусок ветчины, несколько консервных банок и еще какие-то завернутые в тряпку продукты. Он снова закрыл рюкзак.
– Где ты все это взял? – удивилась она.
– Добрая фея подарила. Ну так что, договорились?
– Ты спекулянт! – кипя от негодования, закричала она. Зеленоглазый доброволец опять улыбнулся и покачал головой. – Если ты не спекулянт, значит, просто грабитель. И тебя расстреляют.
– Это вряд ли. Однако мы теряем время, а я страшно хочу есть. Так что пойдем и начнем готовить ужин. – Он повернулся и направился к лестнице. – Этаж-то какой?
– Подожди!
Он остановился и обернулся.
– Ну что еще?
– Подожди. Дай подумать. – Она стала лихорадочно соображать, взвешивая все «за» и «против».
– Можно еще на закуску съесть по кусочку сыра, – глядя на нее, добавил американец. – А можно его потереть и посыпать сверху на яичницу.
Мерседес чуть не захлебнулась собственной слюной. Пришлось сглотнуть. Она вспомнила, что из еды наверху ее ждал только пакетик с сушеным горохом. Настоящая яичница! Она отчаянно боролась с собой. Мысль о горячей пище была почти невыносима.
– Но на ночь ты у меня не останешься.
– Послушай, Мерседес, мне по-прежнему негде ночевать.
– Ничего, где-нибудь устроишься. Судя по всему, вы человек состоятельный, сеньор Западная Виргиния. Я приготовлю ужин, поедим, и ты уйдешь. – Она снова проглотила слюну. – В противном случае можешь убираться прямо сейчас.
В полумраке подъезда они посмотрели друг на друга. Американец был гораздо больше Мерседес, но выражение ее лица говорило, что она не потерпит никаких возражений. Он вздохнул.
– Ладно. Поужинаем, и я уйду. Так какой этаж?
– Шестой, – ответила она, стараясь скрыть распиравшую ее радость.
Он повернулся и стал подниматься по ступенькам. Ее уставшие ноги поспешили за его широкой спиной… и яичницей.
Мерседес открыла ключом дверь и впустила его в квартиру. Он вошел, пристроил в уголке свою винтовку и, оглядевшись вокруг, изумленно присвистнул.
– Да-а, Мерседес, ничего себе квартирка! – Он обвел глазами голые стены гостиной, остановив восхищенный взгляд на беломраморных бюстах. – Господи, живут же люди! – Заглянул в другие комнаты. – Правда, немного пустовато. А где мебель-то?
– Увезли бывшие хозяева.
– И в таких апартаментах ты обитаешь одна?
– Пока.
– Да в этом мавзолее ты могла бы приютить шестерых таких как я.
– Могла бы. Но не собираюсь. – Она провела его на кухню и стала смотреть, как он выкладывает продукты из рюкзака на стол. К тому, что она уже видела, добавились копченые колбасы нескольких сортов, дюжина яиц, завернутых в газету, бутылка оливкового масла, еще две бутылки (в одной – арманьяк, в другой – красное вино), банки с тушенкой, сардинами, консервированными персиками, спаржей. От такого изобилия Мерседес даже рот раскрыла.
– Ради Бога, откуда все это?
Американец, блаженно закатив глаза, понюхал колбасу.
– Приятель помог.
– Что еще за приятель?
– Сказать по правде, я этого малого почти не знаю. Он работает в консульстве США.
– И, как я полагаю, у тебя и самого полно долларов, чтобы покупать продукты на черном рынке?
– Конечно. Я ведь богат. – Он раскрыл складной нож, отрезал кусочек салями и с похожей на тигриный оскал ухмылкой протянул его Мерседес.
Ей чуть дурно не стало. Боль в желудке усилилась.
– Стыдно, – сказала она. – Стыдно все это есть, когда столько людей умирают с голоду.
– Да. Ужасно. Хочешь кусочек салями?
Мерседес возмущенно затрясла головой.
– Убери. Мне противно смотреть на это. – Она закатала рукава и принялась готовить яичницу.
Прислонившись к стене, американец жевал колбасу и наблюдал за ней.
– Надеюсь, стряпать ты умеешь, – проговорил он.
– Не беспокойся, умею, – проворчала она, почти жалея, что согласилась на его предложение. После двух лет постоянного голода вся эта роскошь казалась просто неприличной. Ей стоило немалых усилий подавить в себе чувство стыда.
Мерседес ощутила на себе его взгляд. Без сомнения, он рассчитывал, что, выпив и наевшись, она немного оттает. Что ж, придется его разочаровать. И, если набитый желудок станет подталкивать его после обеда к каким-нибудь мерзким поступкам, у нее хватит решимости урезонить его. Она его не боялась.
Он взял со стола бутылку вина и стал ее открывать.
– Стаканы есть?
– В буфете.
Он наполнил вином два стакана и один протянул ей. Вытерев о фартук руки, Мерседес взяла стакан и заглянула своему гостю в глаза.
– За Республику! – чокнувшись с ней, с некоторой иронией в голосе весело провозгласил он. – Может, в следующей войне она проявит больше умения.
Вино было терпким и густым. Мерседес сделала глоток и закрыла глаза, чувствуя, как бежит по пищеводу в желудок приятное тепло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102