– Ладно уж, черт с ним, – сказала Анна, махнув рукой. – Объясни-ка мне лучше, кто он такой.
– Франко.
– Какой Франко?
– Младший сын министра, – сообщила она тоном заговорщика.
Анна упала в кресло, раскинула руки и разразилась громким смехом.
– Сын министра! – воскликнула она. – Ну конечно же! Франко. Я видела его еще ребенком. Папины друзья прозвали его Бесенком. Он и в самом деле был порядочным проказником. А я-то думала, что это за тип, с которым… Ну, в общем, тот, с которым ты водишься последнее время.
– Это он и есть, мама, – призналась девушка с непринужденным видом.
Развлечение кончилось, Анна вновь стала серьезной.
– А сколько времени длится эта история? – усталым голосом спросила она.
– Несколько месяцев, – сообщила Мария. – Да что за важность?
Вместо ответа Анна перешла в свой кабинет, небольшую комнату, обставленную в стиле Луи-Филиппа, с обивкой в розовых тонах. На стене в золоченой раме висела картина кисти Лонги, представляющая «Отдых дамы». Это полотно, похищенное перед Первой мировой войной из коллекции графов Спада, было найдено полицией в Париже, а позднее продавалось на аукционе Сотби в Лондоне. Поверенный Больдрани купил его за триста тысяч фунтов. Анна получила эту картину в подарок, когда была еще девочкой, и особенно ее любила. В ней была какая-то нежная, успокаивающая тональность.
Мария села рядом на диван, немного надутая из-за предстоящих расспросов.
– Среди всех проказников ты выбрала худшего, – сказала мать, неодобрительно покачав головой.
Мария попыталась все обратить в шутку.
– Ты же знаешь, мама, в нашей семье ничего не делается наполовину, – сказала она. – Мы всегда выбираем самое-самое. Он мне и понравился своей дуростью.
– В этом он превзошел своего отца, – заметила Анна с усмешкой. – Я слышала, этот парень не живет в семье.
– Нет, не живет.
– И если память мне не изменяет, он примкнул к какому-то экстремистскому движению. Или я ошибаюсь?
– Когда мы вместе, мы не говорим о политике, – сказала Мария, смягчив улыбкой непочтительность ответа.
– Избавь меня от подробностей, – сухо сказала Анна.
– А ты избавь меня от расспросов в стиле чиновника из налогового ведомства, – отпарировала дочь.
– Тогда конец допросу, – объявила Анна. – Иди переоденься. А у меня сейчас дела.
Едва дочь вышла, она бросилась к телефону и набрала номер Джанфранко Маши.
– Как дела? – спросил он.
– Плохо, – ответила Анна.
– Я нужен? – с готовностью сказал журналист, знавший ее характер.
– Пошли двух своих ищеек по следу Франко Р.
– Сына того самого?
– Вот именно. Похоже, он имеет отношение к одной террористической организации.
– Есть информация?
– Свяжись с Пациенцей. Мы поговорим через час. Я его предупрежу. Если дело нечисто, он сумеет поймать рыбку в мутной воде.
– А если всплывут факты? Или хотя бы косвенные улики?
– Ударь в большой барабан. Мне нужно подмочить репутацию этого ублюдка.
Она бросила трубку, даже не попрощавшись. Удовлетворенно откинулась на спинку дивана. Сорвалась с тетивы и полетела в цель еще одна стрела: дни министра в правительственном кабинете были сочтены.
«А теперь, если хочешь меня шантажировать этими чертовыми письмами, начинай, – подумала она. – Это проще сказать, дорогой мой, чем сделать». После разговора с Пациенцей желание раскрыть тайну своего происхождения не давало ей покоя.
– Итак, какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Что ты собиралась делать, когда я появилась и испортила тебе музыку? – Анна снова была настроена благожелательно по отношению к дочери, немного сумасшедшей, как считала она, но все равно любимой.
– Я бы пошла гулять с Франко и друзьями, – ответила Мария с набитым ртом. Они уже кончали обедать.
– Тебе придется удовольствоваться только «друзьями», – заметила Анна.
Они обедали в «трапезной». Так архитектор Мауро Сабелли Контини назвал свой обеденный зал, спроектированный для Анны Больдрани: ослепительно белое помещение с длинным столом из ореха и стульями с высокой прямой спинкой. Единственным украшением девственно-белых стен был Христос умбрийской школы. Общий тон был строгий и в то же время радостный. Многие пытались скопировать эту идею, но никому не удалось достичь подобной гармонии форм и объемов, так удачно воплотившейся в этом интерьере.
– А Липпи тоже с нами, – объявила Мария, подчеркнув своим тоном чрезвычайность этого сообщения.
– Что за чудо? – сказала Анна. В те редкие его наезды, когда сын бывал в Милане, он жил обычно отдельно и не общался с сестрой, которую ни во что не ставил.
– Думаю, что он влюблен, – заметила Мария.
– Он сам тебе это сказал?
– Ну да, – начала рассказывать она, наклонившись вперед с лукавым видом. – Пришел сегодня утром ко мне в комнату и показал чудеснейшего скарабея, золотого с эмалью: «Как по-твоему, понравится эта брошка одной девушке?» Он откопал ее у Буччеллати. Штучка красивая, а стоит не так уж и дорого.
– А что за девушка? – спросила Анна, побуждая дочь продолжить рассказ.
– Я похвалила эту брошку, он и растаял. Видно было, что он умирает от желания все рассказать. Тут он и рассказал об этой девушке, с которой познакомился в колледже, а я ему о себе и Франко. В первый раз мы так откровенничали. Я и предложила ему поехать вместе с нами к Примадонне.
– Что это такое?
– Одно местечко, довольно веселое.
– Я так и думала, – разочарованно заметила Анна.
– То же самое сказал и твой сын.
Тем временем слуга поставил на стол десерт из фруктов: вишен, абрикосов, груш и белого винограда с крупными ягодами размером с орех. Рядом стояла корзиночка с клубникой. Мария тут же разрушила это мудреное сооружение.
– Несезонные фрукты всегда приводили дедушку в ярость, – сказала она.
– Да, – подтвердила Анна, думая о своем. – Но Филипп, он все-таки решил поехать с вами к этой Примадонне.
– Ни за что, хоть режь его на куски. Он весь в маму, – сказала Мария, продолжая поглощать фрукты. – Вместо этого он предложил нам отправиться с ним на цыганский праздник.
– К цыганам? Я правильно поняла? – спросила Анна, нахмурившись.
– Вот именно, на цыганский праздник. А точнее, праздник Мануш. Это цыгане из Богемии, они циркачи.
– Это он тебе рассказывал?
– Да, – ответила Мария, принимаясь за корзинку с клубникой. – Каждые десять лет они устраивают этот праздник, и всегда в разных местах. В этом году в Фино Морнаско недалеко от озера Комо. В начале праздника молодая цыганка исполняет танец с медведем. И твой мудрый сын утверждает, что это старинная традиция.
– С чего это Липпи стал интересоваться такими вещами?
– Под влиянием своей американской подружки. Она изучает этнографию или что-то в этом роде и готовит диплом по цыганским обрядам и обычаям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123