– Ты думаешь, что «благородные воры» обитают в квартале Ветра и на виа Ветраски? – Это было дельное замечание, но Чезаре и на него нашел ответ.
– Полицейские не читают газет, – сказал он. – Они просто оцепляют квартал, хватают и обыскивают всех подряд, а потом уж рассуждают. И поверь мне, у них больше здравого смысла, чем у журналистов. Давай сюда деньги, – дружески повторил он.
Они свернули в укромный уголок за бастионами, где их никто не мог видеть.
– Вот деньги, – сказал Риччо, протягивая ему сложенные вдвое кредитки.
– Можешь считать, что они у тебя в кармане, – успокоил его Чезаре, быстро пряча их в карман своих брюк.
– Вечером Артист ждет меня у себя дома к девяти. Он должен отдать мне деньги за табакерку, – напомнил Риччо.
– Сегодня вечером в те края не ходи. – Это был приказ.
– Как это, не ходи? – не понял приятель.
– Если тебя возьмут с этими деньгами, что ты расскажешь?
– Да, – пробормотал, почесывая свои густые кудри, Риччо. – Ты прав, черт возьми. Что же нам тогда делать?
– Ждать, пока шум утихнет. Когда все уляжется, тогда и пойдешь за деньгами.
– А если он потом не заплатит?
Чезаре посмотрел ему в лицо своими ясными глазами и улыбнулся, закусив нижнюю губу.
– Я уверен, что заплатит.
И он, Риччо, тоже был уверен в тот момент, что Артист заплатит. Потому что этот парень, так часто ставивший его в тупик, его лучший друг, умел брать свое. На том они и распрощались.
Глава 19
Ровно в восемь, как всегда, все семейство садилось за стол. Чезаре – на месте отца, Джузеппина заняла место матери. Жизнь текла своим чередом, ничего не переменилось, даже обычная похлебка. Так было и в тот вечер, когда их навестил священник.
– Будь славен, господь! – сказал, входя, дон Оресте.
– Во веки веков будь славен, – эхом откликнулись Чезаре и Джузеппина, а за ними и младшие.
– Поужинайте с нами, – пригласил его Чезаре, в то время как священник, стоя в дверях, благословлял их.
– Стакан воды, – согласился тот, садясь на стул, торопливо придвинутый Джузеппиной. Сутана его была в пыли, башмаки изношены от долгой ходьбы, на шее платок в красно-синюю клетку, чтобы предохранить воротник от пота.
– Что мы можем сделать для вас? – Этот вопрос Чезаре, заданный со взрослой серьезностью, заставил священника улыбнуться.
– Я пришел сюда, чтобы спросить вас о том же, – ответил он мягко.
С длинной бородой и уже заметной лысиной, с усталыми глазами и глубокими морщинами, избороздившими лоб, он казался старше своих пятидесяти восьми лет.
– Но мы ни в чем не нуждаемся, – уверил его Чезаре, положив свою ложку на стол.
– А дети? – У дона Оресте было в этот вечер еще много дел, и он знал, что с этим парнем бесполезно заводить разговор издалека.
– Дети, – сказал Чезаре, – слава богу, в порядке. Они сыты, обуты, одеты и не более грязные, чем мы были в детстве. А когда придет время, младшие пойдут в школу.
– Они у вас худенькие, истощенные, – покачал головой священник.
– Они дети, – возразил парень решительным тоном. – Все дети худые. И я был такой, а вырос и стал сильным. Все дети кажутся слабыми.
– Ты упрямый, тебя не переспоришь, – пробормотал дон Оресте неодобрительно, – Если ты вобьешь себе что-нибудь в голову, то хоть кол на голове теши. Сколько же могут соседки следить за твоими братьями? У них же свои дети. Жизнь трудна, Чезаре. Все мы ломаем надвое хлеб, которого едва хватает на одного. – Он снял с шеи свой клетчатый платок, вытер им пот со лба и сунул в широкий карман сутаны. Дети продолжали шумно есть похлебку, время от времени давая друг другу тумака, но не мешая разговору взрослых.
– Подруги моей матери помогают нам по доброй воле, но, если не смогут помогать, мы с Джузеппиной справимся и сами, – ответил Чезаре. Он говорил спокойно, был сдержан и уверен в себе.
– Эти дети нуждаются в помощи и руководстве, – заметил священник, продолжая гнуть свою линию.
– Поговорим начистоту, дон Оресте, – сказал, улыбаясь, Чезаре тоном взрослого человека, которому незачем юлить. – Что вы надумали относительно моих братьев?
– Их нужно пристроить. Вот что я надумал. – Это означало попросту, что детей нужно отдать в приют.
– Куда? В Мартинит? – Это был известный во всем городе приют для детей-сирот, приют для простонародья.
– Да, там они будут обеспечены всем. Там есть школа, там их обучат ремеслу.
Чезаре видел их, этих остриженных наголо ребятишек, в серых брюках и курточках, застегнутых наглухо, с руками, синими от зимней стужи, с грустным взглядом покинутых детей. Он нередко видел их, мальчиков и девочек, сопровождающих чьи-то похороны и принужденных молиться за душу незнакомого человека, чьи родные вносят милостыню в приют. Они должны вечно молиться и вечно благодарить. Девочек с младенчества приучают держать глаза долу, чтобы воспитать безропотными и добропорядочными женщинами, мальчиков же – уважать начальство и покорно жить в стаде. Немногим удается выбиться в люди.
Все это мгновенно промелькнуло в голове Чезаре, пока он выслушивал слова священника. Он верил в добрые намерения дона Оресте, ведь все в квартале любили и уважали священника за его доброту, но представить своих братьев в этих серых приютских стенах было выше его сил. Чезаре не любил длинных разговоров, он знал, что людей трудно заставить изменить свое мнение, и потому, быстро все обдумав, выразил свое решение кратко.
– Я не отдам своих братьев в приют, – сказал он, отчетливо и спокойно выговаривая каждое слово.
Священник обхватил рукой подбородок и в досаде принялся подергивать его, словно хотел отломить.
– Я пришел, чтобы дать тебе добрый совет, – настаивал он. – Я надеюсь на твою рассудительность.
– Моя мать, – напомнил Чезаре, – тоже отказывалась пристроить детей в приют.
– Да. Когда умер твой бедный отец, я приходил к ней с этим. Она отказалась. Она сказала тогда: «Лучше нам умереть вместе». Так и сказала.
– Я тоже говорю вам, что лучше жить вместе, – упорствовал Чезаре.
– Закон говорит, что дети не могут быть предоставлены сами себе, – произнес дон Оресте строго. – Раньше у них была мать, которая отвечала за них…
– А теперь у них есть я и моя сестра Джузеппина. Мне исполнилось шестнадцать лет, ей – пятнадцать.
– Но вы работаете, – заметил священник.
– Слава богу.
– И уходите на весь день. – Дон Оресте отпил из стакана воды.
Чезаре оперся руками о стол, невольно подражая манере отца.
– С завтрашнего дня Джузеппина не пойдет на работу. Она будет присматривать за братьями.
Дон Оресте поглядел на него недоверчиво: они, и вдвоем-то работая, едва сводили концы с концами, а тут вдруг парень заявляет такое.
– На что вы собираетесь жить? – спросил он.
– Того, что я заработаю, нам хватит на всех. Я обещал матери, что позабочусь о семье, и намерен сдержать свое слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123