Да, все так. Кто же знал, что у потерпевшей такая болезнь? Снаружи её не видно, да и сама она о ней понятия не имела. Выходит, Мальков не виноват?
Нет, выходит совсем не это. Емельянов просто немножко не дописал. У него значится: "...разрыв сосуда мог возникнуть не только в результате удара по голове", а следовало бы: "...разрыв сосуда не мог не возникнуть в результате удара".
И эксперт, и следователь, разумеется, очень хорошо знают, в чем состоит "пикантность" сюжета. Российский закон практически не регламентирует взаимоотношение травмы с заболеванием. То есть статьи о причинении вреда здоровью больным людям в российском Уголовном кодексе просто нет. Все остальное имеется. Если тебя просто избили - это злостное хулиганство. Если тебя покалечили - это нанесение тяжких телесных повреждений. Но все это при условии, что потерпевший до происшествия был здоров. Тут законодатель сумел установить прямую связь между причиной и следствием. А в подавляющем большинстве случаев, связанных с нанесением увечья или гибелью больных людей, закон безмолвствует. Слово предоставляется судье. А для судьи это чистой воды провокация. Провокация, запланированная дыркой в законе.
Не каждый удар, скажет нам адвокат Малькова, может повлечь за собой смерть.
Правильно. Если ударить по руке - скорей всего, человек останется жив. Но удар в висок считается ударом сокрушительным, и недаром люди, занимающиеся боевыми искусствами, получают именно на этот предмет дополнительные познания. От того, что человек страдал каким-то заболеванием, удар этот не становится менее опасным. И еще: нужно иметь веские основания для нанесения такого удара.
Разве они были у Малькова?
Разрыв сосуда мог произойти от эмоционального напряжения и в связи с изменением артериального давления. Да. Но эксперт Емельянов знает, как и любой эксперт, что каждый из этих факторов, включая и удар кулаком, усиливает влияние другого. Недобросовестность Емельянова состояла в том, что он об этом не упоминает. И смело пишет: "Между возникновением у Гурской телесных повреждений и наступлением её смерти отсутствует прямая причинная связь".
Каждый раз, вникая в подробности такого рода ситуации, и эксперты, и судьи имеют обыкновение называть это казусом. По Далю, казус - это необычайный судебный случай. Боюсь, что слово "необычайный" в нашей истории неуместно. Почему? Потому что этот пробел в законе невероятно красноречиво характеризует наше правосудие.
Да что ж тут для нашей жизни необычайного? Есть преступление, а больше ничего нет. Ничего за ним не следует.
Нет, следует, конечно. Другое преступление. А за ним третье...
А то, что это не исправили в новом Уголовном кодексе, естественно. Видно, над ним работали совершенно здоровые люди.
На фоне этого "казуса", вероятно, как-то неуместно говорить о совершенно нематериальном вреде, который неминуем, если Мальков, убивший человека, не будет признан виновным в его смерти. Получится, что человек, совершивший тяжкое преступление, не просто не наказан, но - выиграл. Благодаря такому казусу сотни убийц чувствуют себя победителями.
Значит, можно бить женщину в висок. Можно бить и мужчину - за то, что его машина не вовремя подвернулась на дороге. Все можно. Потому что, как написано в книжке моего детства, в "Голубой чашке", недоговорить не значит соврать.
Николай Михайлович знает, что жена спасла ему жизнь. Ее отец, ученый-геолог, тоже погиб, спасая других, - он утонул. Если суд сочтет, что нанесенный ему "моральный ущерб", то есть смертельная тоска, может выражаться в какой-то сумме, он уже решил - перечислит деньги на счет мужского монастыря в Кашине, чтобы монахи построили на деревенском кладбище, где похоронена убитая на дороге женщина, часовню в честь святой великомученицы Натальи.
Он так и написал в письме: "То, что такая святая есть, я знаю".
Кто следующий?
В среду, 14 апреля, маму Антона Фомичева, Светлану, вызвали в школу. Ее пригласил классный руководитель, потому что мальчик, отличавшийся незаурядными способностями, наделенный великолепной памятью и абсолютной грамотностью, стал эксплуатировать то, что досталось ему от природы, и у него появились признаки профессиональной болезни потенциальных отличников он начал лениться. Не ругать Антона собиралась классная руководительница, а подсказать маме, чтобы она обратила внимание: весна, дети устают, надо им помочь. Самого Антона в школе не оказалось.
Этого не может быть, сказала Светлана. Антон знал, что с ночной смены она придет в школу. И кроме того, сын должен был передать ей 500 рублей, взятые у отца на покупки. Но дело было даже не в том, что сын знал, что её вызывает классный руководитель, и не в деньгах, - мама и сын дружили. Он не мог её обмануть. Но в школе он не появился.
Учителя могли найти его отсутствию самое простое объяснение: сегодня самостоятельная работа по алгебре, а он на прошлой неделе схватил двойку. Но Светлану такое объяснение не успокоило. Она пошла домой, и получасом позже они с мужем опять появились в школе, чтобы взять адрес мальчика, который тоже отсутствовал. С этим мальчиком в последнее время Антона видели вместе.
Пришли к нему домой. Дверь открыла мать. Андрей (имя изменено) оказался дома. Родители Антона обратили внимание на то, что у него были влажные волосы - а на улице лил дождь, - и одет он был так, как будто только что пришел и ещё не успел переодеться в домашнее.
Андрей был в явном замешательстве. Он сразу стал говорить, что никого не видел и был в школе, хотя Фомичевы ещё не успели задать ему ни одного вопроса, а в лицо он их не знал.
Когда Светлана сказал ему, что знает о том, что в школе его не было, мать Андрея просто закрыла дверь. А так как разговор происходил на пороге, им ничего не оставалось, как уйти. К двум часам они пришли в милицию. Но там им ответили, что заявление принимается только на третьи сутки.
Накажут ли когда-нибудь хоть одного дежурного, который произнес эти роковые слова: "Приходите через три дня"? Сколько десятков, сколько сотен раз писали о том, что поиски исчезнувшего ребенка должны начинаться тотчас после заявления о его исчезновении!
Но в Лобне, видно, свои законы. И Фомичевы ушли.
Три дня они искали сына сами. Ездили на велосипеде и на машине, обошли все подвалы и чердаки, расспросили всех одноклассников и ребят с курсов Антон учился на курсах английского и французского языков в Центре подготовки авиационного персонала при Шереметьевском аэропорте. Тщетно.
На третий день они пришли в отдел по делам несовершеннолетних. И инспектор отдела Надежда Валентиновна Давыденко сказала: надо было начинать поиски сразу...
Между тем выяснилось, что соседи с 14-го этажа, семнадцатилетние близнецы-браться Мирзоевы, утром того дня, когда исчез Антон, ехали с ним в лифте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154