Только пришел в МУР - его отдел ликвидировал банду Хромого, Максима Лозовского. Лозовский целый год находился в федеральном розыске. Среди "подвигов" Лозовского теракт на Московской окружной железной дороге, бандитские разборки и заказные убийства. Цхай и его люди никогда не копали на полштыка. Можно было не сомневаться, что, если он ухватился за какой-нибудь "сюжет", раскрутит и десять, которые рядом. Занимаясь бандой Хромого, отдел Цхая задержал преступную группировку, специализировавшуюся на изготовлении поддельных удостоверений правоохранительных органов, а также спецслужб.
Делом Лозовского, а также "печатных дел мастерами" отдел Цхая занимался совместно с одним из отделов Федерального агентства правительственной связи и информации России. За раскрытие банды Лозовского и совместные операции руководство ФАПСИ наградило Цхая 14-зарядным пистолетом Макарова, выполненным по специальному заказу. Я написала ему в поздравительном письме: "Никогда ещё оружие не находилось в более достойных руках".
Одной из славнейший операций 12-го отдела МУРа стало задержание щербинской группировки и ликвидация складов вооружений, на которых ждали своего кровавого часа 25 автоматов и пулеметов, гранаты, около 40 кг взрывчатки. Это были не просто банда и не просто склад: сюда стекались "стволы" из Прибалтики и Чечни, отсюда они уходили дальше.
* * *
У Цхая была уникальная репутация не только среди профессионалов его цеха, но и среди его противников. Как правило, это бывает в книжках: "...ввели Железного Билла, и он прорычал, что намерен иметь дело только с самим шерифом". В 12-м отделе хорошо знают, что бандит, за которым охотились больше года, переступив порог МУРа, сказал, что разговаривать будет только с Цхаем.
У сыщиков есть такое словечко: "колун". Так называют людей, которые умеют "колоть" на допросах. Знают секреты. Так вот Цхай умел допрашивать, но колуном он не был. Противники уважали его в том числе и за то, что он никогда никого не подводил. Говорил и делал. Понимал и не унижал. Это был его стиль.
Бездельники ему завидовали, а профессионалы уважали за то, что он всегда имел свою точку зрения. Он был прекрасный аналитик, потому что никогда не хватался за все сразу, умел выбирать главное. Все, что он знал, - все было из первоисточника. Он сам перечитывал допросы, сам изучал документы, всегда выезжал на место происшествия, хотя его за это даже укоряли: ты начальник, тебе положено сидеть в кабинете. В кабинете он днем и ночью читал дела и курил, да ещё пил свой знаменитый черный кофе. Он был очень творческой личностью. В МУРе это слово услышишь нечасто. Каждый его шаг был осознан и обдуман. Его любимый вид оружия - интеллект. Тут ему не было равных.
Осенью 1996 года он стал заместителем начальника МУРа. Но в новый кабинет перебраться не успел. Оказалось, что у него рак печени.
Очень долго его друзья утешали себя тем, что трансплантация печени вернет его к жизни. Думали, что самая большая проблема - собрать деньги. Куда только не обращались - в Америку, во Францию, в Германию, в Израиль. Оказалось - поздно. Его отпустили умирать домой. А он верил, что будет жить. Спасибо единственному врачу, который до последнего дня внушал ему надежду. В тридцать девять лет умирать страшно. Он до последнего дня жил.
Все люди всю жизнь ищут хороших людей, а сыщики - плохих. И я спросила начальника МУРа, Виктора Голованова: может ли быть, чтобы это не отражалось на личности сыщика?
Голованов ответил - да, отпечаток неизбежен, только Цхай этому не поддался. Его феноменальная скромность была притчей во языцех. Все понимали, что Цхай - другой человек. Голованов сказал, что ужасно обрадовался, когда единственный раз за все время их совместной работы Цхай повысил голос. Ну нельзя же всегда так тихо говорить, чуть что - краснеть и улыбаться...
А заместитель министра внутренних дел, тезка и крестный отец Цхая, Владимир Ильич Колесников, который взял его на работу в ГУУР, сказал, что в Цхае его сразу же поразила прекрасная человеческая порода.
В день, когда его хоронили, было ослепительное солнце. Елоховский собор, где его отпевали, не вместил всех, кто пришел с ним проститься. На церковном дворе плакали люди, которые никогда не плачут. И была нескончаемая вереница машин, ехавших за его гробом. На всем протяжении от Старой Басманной улицы до Ваганьковского кладбища брали под козырек люди в милицейской форме. Только он этого уже не видел.
Его друг, который, как и подполковник Цхай, говорит мало, как-то сказал мне: "Поздно вечером иду с работы и всегда смотрю на окно его кабинета. А там, в окошке, горит свет. Значит - все в порядке".
Окно погасло.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО ГРАФИНИ ДЕ МОНСОРО
У человека, о котором я хочу рассказать, есть несколько любимых афоризмов.
Поскольку речь пойдет о следователе, позволю себе такое сравнение: излюбленный афоризм - такая же исчерпывающая характеристика человека, как и группа крови.
Так вот: "Люди бывают трех сортов - вино, уксус, сироп. С "вино-человеком" можно говорить, шутить, веселиться и быть приятелем. С "уксус-человеком" станешь либо дружить, либо враждовать. Но лучше выпить стакан водопроводной воды, чем иметь дело с "сиропо-человеком". Все половинчатое для меня дурно".
Сказал Назым Хикмет, а любила повторять прокурор Главного следственного управления Прокуратуры СССР Эльвира Алексеевна Миронова.
Сейчас не хватает лекарств.
Ее имя и история её жизни - лучшее лекарство от заразной болезни, которая называется беспомощность.
Беспомощность ужасна.
Как трудно смотреть в глаза людям, у которых убит ребенок - а убийца не найден. Они рассказывают, а у тебя все холодеет, они достают очередные официальные ответы, а у тебя уже нет сил слово молвить - сидишь и тихо умираешь оттого, что не можешь помочь...
А Миронова счастливая.
Счастливая потому, что ничего никогда не делала наполовину и её феноменальная профессиональная цельность оградила её от болезни неудачек и упрямых глупцов, тупых нахрапистых "победителей" и профессиональных протирателей штанов. Она, человек с полувековым стажем следственной работы, знает, что беспомощность следователя в девяноста случаях из ста возникает тогда, когда работа недоделана или сделана с опозданием.
Я просила её рассказать о себе - она сказала, что история её жизни по дням и часам записана на страницах уголовных дел, которые она расследовала.
Я долго просила. Я приставала.
Она отказала.
И не потому, что ей нечего рассказать, - рассказчика увлекательней мне встречать не доводилось.
Она отказала потому, что честно призналась: вместо того чтобы рассказывать о себе, предпочитает полистать тома какого-нибудь безнадежного уголовного дела, уже успевшего запылиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Делом Лозовского, а также "печатных дел мастерами" отдел Цхая занимался совместно с одним из отделов Федерального агентства правительственной связи и информации России. За раскрытие банды Лозовского и совместные операции руководство ФАПСИ наградило Цхая 14-зарядным пистолетом Макарова, выполненным по специальному заказу. Я написала ему в поздравительном письме: "Никогда ещё оружие не находилось в более достойных руках".
Одной из славнейший операций 12-го отдела МУРа стало задержание щербинской группировки и ликвидация складов вооружений, на которых ждали своего кровавого часа 25 автоматов и пулеметов, гранаты, около 40 кг взрывчатки. Это были не просто банда и не просто склад: сюда стекались "стволы" из Прибалтики и Чечни, отсюда они уходили дальше.
* * *
У Цхая была уникальная репутация не только среди профессионалов его цеха, но и среди его противников. Как правило, это бывает в книжках: "...ввели Железного Билла, и он прорычал, что намерен иметь дело только с самим шерифом". В 12-м отделе хорошо знают, что бандит, за которым охотились больше года, переступив порог МУРа, сказал, что разговаривать будет только с Цхаем.
У сыщиков есть такое словечко: "колун". Так называют людей, которые умеют "колоть" на допросах. Знают секреты. Так вот Цхай умел допрашивать, но колуном он не был. Противники уважали его в том числе и за то, что он никогда никого не подводил. Говорил и делал. Понимал и не унижал. Это был его стиль.
Бездельники ему завидовали, а профессионалы уважали за то, что он всегда имел свою точку зрения. Он был прекрасный аналитик, потому что никогда не хватался за все сразу, умел выбирать главное. Все, что он знал, - все было из первоисточника. Он сам перечитывал допросы, сам изучал документы, всегда выезжал на место происшествия, хотя его за это даже укоряли: ты начальник, тебе положено сидеть в кабинете. В кабинете он днем и ночью читал дела и курил, да ещё пил свой знаменитый черный кофе. Он был очень творческой личностью. В МУРе это слово услышишь нечасто. Каждый его шаг был осознан и обдуман. Его любимый вид оружия - интеллект. Тут ему не было равных.
Осенью 1996 года он стал заместителем начальника МУРа. Но в новый кабинет перебраться не успел. Оказалось, что у него рак печени.
Очень долго его друзья утешали себя тем, что трансплантация печени вернет его к жизни. Думали, что самая большая проблема - собрать деньги. Куда только не обращались - в Америку, во Францию, в Германию, в Израиль. Оказалось - поздно. Его отпустили умирать домой. А он верил, что будет жить. Спасибо единственному врачу, который до последнего дня внушал ему надежду. В тридцать девять лет умирать страшно. Он до последнего дня жил.
Все люди всю жизнь ищут хороших людей, а сыщики - плохих. И я спросила начальника МУРа, Виктора Голованова: может ли быть, чтобы это не отражалось на личности сыщика?
Голованов ответил - да, отпечаток неизбежен, только Цхай этому не поддался. Его феноменальная скромность была притчей во языцех. Все понимали, что Цхай - другой человек. Голованов сказал, что ужасно обрадовался, когда единственный раз за все время их совместной работы Цхай повысил голос. Ну нельзя же всегда так тихо говорить, чуть что - краснеть и улыбаться...
А заместитель министра внутренних дел, тезка и крестный отец Цхая, Владимир Ильич Колесников, который взял его на работу в ГУУР, сказал, что в Цхае его сразу же поразила прекрасная человеческая порода.
В день, когда его хоронили, было ослепительное солнце. Елоховский собор, где его отпевали, не вместил всех, кто пришел с ним проститься. На церковном дворе плакали люди, которые никогда не плачут. И была нескончаемая вереница машин, ехавших за его гробом. На всем протяжении от Старой Басманной улицы до Ваганьковского кладбища брали под козырек люди в милицейской форме. Только он этого уже не видел.
Его друг, который, как и подполковник Цхай, говорит мало, как-то сказал мне: "Поздно вечером иду с работы и всегда смотрю на окно его кабинета. А там, в окошке, горит свет. Значит - все в порядке".
Окно погасло.
ПРЕДАТЕЛЬСТВО ГРАФИНИ ДЕ МОНСОРО
У человека, о котором я хочу рассказать, есть несколько любимых афоризмов.
Поскольку речь пойдет о следователе, позволю себе такое сравнение: излюбленный афоризм - такая же исчерпывающая характеристика человека, как и группа крови.
Так вот: "Люди бывают трех сортов - вино, уксус, сироп. С "вино-человеком" можно говорить, шутить, веселиться и быть приятелем. С "уксус-человеком" станешь либо дружить, либо враждовать. Но лучше выпить стакан водопроводной воды, чем иметь дело с "сиропо-человеком". Все половинчатое для меня дурно".
Сказал Назым Хикмет, а любила повторять прокурор Главного следственного управления Прокуратуры СССР Эльвира Алексеевна Миронова.
Сейчас не хватает лекарств.
Ее имя и история её жизни - лучшее лекарство от заразной болезни, которая называется беспомощность.
Беспомощность ужасна.
Как трудно смотреть в глаза людям, у которых убит ребенок - а убийца не найден. Они рассказывают, а у тебя все холодеет, они достают очередные официальные ответы, а у тебя уже нет сил слово молвить - сидишь и тихо умираешь оттого, что не можешь помочь...
А Миронова счастливая.
Счастливая потому, что ничего никогда не делала наполовину и её феноменальная профессиональная цельность оградила её от болезни неудачек и упрямых глупцов, тупых нахрапистых "победителей" и профессиональных протирателей штанов. Она, человек с полувековым стажем следственной работы, знает, что беспомощность следователя в девяноста случаях из ста возникает тогда, когда работа недоделана или сделана с опозданием.
Я просила её рассказать о себе - она сказала, что история её жизни по дням и часам записана на страницах уголовных дел, которые она расследовала.
Я долго просила. Я приставала.
Она отказала.
И не потому, что ей нечего рассказать, - рассказчика увлекательней мне встречать не доводилось.
Она отказала потому, что честно призналась: вместо того чтобы рассказывать о себе, предпочитает полистать тома какого-нибудь безнадежного уголовного дела, уже успевшего запылиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154