Из розовых ее щеки стали красными.
– Вы сказали, что у меня нет выбора.
– Не совсем.
– Дали понять. – Она подошла к ванне. Слуга оставил кувшин на столе. Она налила туда воды из ведра и вылила ему на голову. Затем Симон почувствовал холод мыла на своих волосах.
– Нет, я не хочу ехать с матерью. Как вы думаете, зачем я пришла сюда? Вполне можно было оставить ваш плащ в зале.
Прикосновение ее пальцев вызывали определенные ощущения в совсем другой части его тела. Возможно, в этом доме сохраняется традиция купать почетных гостей, но обычно это делается прилюдно, с помощью слуг. Он сомневался, что она ранее занималась этим. Он поднял колени, чтобы скрыть эрекцию.
– Я просил вашу мать выйти за меня замуж, – сказал он.
Она снова полила ему воду на голову. На этот раз, чтобы смыть пену.
– Я знаю, – пояснила она. – И она вам отказала. – Она подала ему салфетку, и он вытер лицо. Вода в ванне быстро становилась серой.
– Моя вина – не той женщине сделал предложение.
Он намеренно сделал ударение на словах «не той» и услышал легкий вздох в ответ.
– Я всегда думал о дочери Уолтефа как о маленькой девочке, но если мое воображение спало, жизнь двигалась вперед. – Он пожал плечами. – Ваша мать дала мне ясно понять, что она думает о браке со мной. Да и то, если бы мы поженились, я думаю, что это для нас обоих был бы брак, заключенный в аду. – Он дотянулся до ее руки и обвел ее вокруг ванны, с тем чтобы видеть ее. – Если я сделаю вам сейчас предложение, это не значит, что я решил довольствоваться худшим, просто я тогда вас еще не видел и не представлял, какая вы.
Внутренний трепет и волнение не лишили ее рассудительности.
– Я понимаю, что во многих отношениях я вела замкнутый образ жизни, – вздохнула она. – Но мать позаботилась о том, чтобы мы не росли в невежестве. Я знаю, чтобы на самом деле стать хозяином земель моего отца, вам следует жениться либо на моей матери, либо на одной из ее дочерей. Я понимаю, что это как торг на рынке, а не объяснение в будуаре.
Он печально улыбнулся.
– Вы говорите, как ваша мать, но честны, как ваш отец. – Он протянул руку и дотронулся до ее щеки. – Во многом вы правы, но даже на рынке попадаются настоящие драгоценности.
Она отошла от ванны, но только затем, чтобы взять еще мыла.
– А если я вам откажу, вы обратитесь к моей сестре с тем же предложением?
Он услышал вызов в ее голосе и погасил улыбку, боясь ее обидеть.
– Все может быть, – признал он, – но с большим сожалением. Однако повторяю: сюда вы пришли по собственной воле. И я не заставлял вас выполнять обязанности служанки.
– Нет, милорд, не заставляли, – согласилась она.
– Так что вы скажете? Послать Тюрстана за священником, пока я одеваюсь?
Она испуганно взглянула на него – игра внезапно стала реальностью.
– Отсюда уже не будет возврата, – мягко пояснил он. – Либо уходите немедленно, либо оставайтесь на ночь в качестве моей жены. Такой вот ультиматум.
Хотя она дрожала, как лист на ветру, раздумывать она не стала.
– Я останусь, – решительно произнесла она.
Он кивнул.
– Прекрасно. Я надеялся, что вы согласитесь. – Он взял плошку с мылом и вымылся сам, боясь что, если она предложит свои услуги, он не сможет сдержаться. Ведь они еще не муж и жена, подумал он, так что это будет неправильно.
Матильду мутило от страха, но она знала, что приняла верное решение. Она сама пришла к нему, никто ее не заставлял. И она не пойдет на попятный сейчас. Она нужна ему, если не ради нее самой, то ради ее крови: она была дочерью Уолтефа и внучатой племянницей Вильгельма Завоевателя. Стоило ей увидеть отцовский плащ – как она поняла: что бы ни случилось, она навеки связана с Симоном де Санли.
Чтобы отвлечься и занять руки, она взяла льняные полотенца, положила одно на пол, а второе протянула ему. Он поднялся – с него потекла грязная вода – и взял полотенце. Он был стройным и жилистым и достаточно мускулистым, грудь и живот плоские, поросль вьющихся темных волос начиналась на груди и спускалась вниз, к паху, который он быстро прикрыл полотенцем. Она успела бросить лишь один удивленный взгляд.
Взяв еще полотенце со стула, он подошел к двери и открыл ее. Привалившийся к ней слуга отскочил и встал по струнке.
– Позови святого отца Берталфа и Обри де Мара, – велел он и повернулся к Матильде – У вас нет подруги, которая могла быть стать свидетелем?
Матильда нахмурилась.
– Моя горничная Элисанд, если удастся разбудить ее, не побеспокоив мать.
Слуга кивнул и молча исчез.
Симон прикрыл дверь и вернулся в комнату, вытирая волосы.
– Простите, что все так происходит. Большинство женщин предпочитают пышные свадьбы. Обещаю: будут и месса, и пир, как только обстоятельства позволят.
Матильда пожала плечами.
– Я никогда особенно не любила торжественные церемонии.
– Правда? – скептически спросил он. – А красиво нарядиться, быть в центре внимания?
Она покачала головой.
– Я люблю праздники, когда собирается много людей, и, конечно, мне нравится красивая одежда. Но блеск тускнеет в череде празднеств. Мать говорит, что я не должна забывать свой ранг. Что я должна жить в соответствии с правилами. – Она поморщилась. – Если честно, то я больше всего люблю стоять на коленях в своем саду, обвязавшись старым мешком, и возиться в земле. Все главное – в ней спрятано. Когда мы умрем, и от нас останутся одни кости – кто сможет отличить короля от нищего?
Симон поразился мудрости столь юного существа.
– Все так, – согласился он, – но ради соблюдения приличий и чтобы показать, как я ценю ваше согласие, я хочу подарить вам свадебный день, который вы запомните… и, надеюсь, свадебную ночь.
Матильда снова залилась краской. Мать никогда не говорила о мужчинах. Элисанд, хихикая, поведала ей, что происходит в первую ночь, и Матильда ей поверила, так как не была слепой и видела, что делается вокруг. Она часто об этом думала. Как это будет? Эти мысли она держала при себе, потому что, догадайся о них мать, она тут же отправила бы ее прямиком на исповедь.
Она подошла к сундуку у стены и спросила:
– Это ваше?
Он подтвердил ее предположение, и, хотя она стояла к нему спиной, она уловила легкую насмешку в его голосе.
– Не надо бояться, – сказал он. – Я не сделаю вам ничего плохого.
– Я не боюсь, – произнесла Матильда, и это было почти правдой. Она куда больше боялась, что все происходящее окажется сном, и она будет вынуждена уехать вместе с матерью в Элстоу, а оттуда в Холдернесс, к бабке-тиранке. Эта мысль вынудила ее спросить: – Если сестра тоже захочет остаться, вы ей позволите? Джуд спокойнее меня, слушается мать, но из чувства долга, а не по собственной воле.
– Разумеется, – ответил Симон. – Я буду рад предложить ей свою защиту.
– Спасибо, – пробормотала она и отвернулась к сундуку, чтобы не видеть его изучающего взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Вы сказали, что у меня нет выбора.
– Не совсем.
– Дали понять. – Она подошла к ванне. Слуга оставил кувшин на столе. Она налила туда воды из ведра и вылила ему на голову. Затем Симон почувствовал холод мыла на своих волосах.
– Нет, я не хочу ехать с матерью. Как вы думаете, зачем я пришла сюда? Вполне можно было оставить ваш плащ в зале.
Прикосновение ее пальцев вызывали определенные ощущения в совсем другой части его тела. Возможно, в этом доме сохраняется традиция купать почетных гостей, но обычно это делается прилюдно, с помощью слуг. Он сомневался, что она ранее занималась этим. Он поднял колени, чтобы скрыть эрекцию.
– Я просил вашу мать выйти за меня замуж, – сказал он.
Она снова полила ему воду на голову. На этот раз, чтобы смыть пену.
– Я знаю, – пояснила она. – И она вам отказала. – Она подала ему салфетку, и он вытер лицо. Вода в ванне быстро становилась серой.
– Моя вина – не той женщине сделал предложение.
Он намеренно сделал ударение на словах «не той» и услышал легкий вздох в ответ.
– Я всегда думал о дочери Уолтефа как о маленькой девочке, но если мое воображение спало, жизнь двигалась вперед. – Он пожал плечами. – Ваша мать дала мне ясно понять, что она думает о браке со мной. Да и то, если бы мы поженились, я думаю, что это для нас обоих был бы брак, заключенный в аду. – Он дотянулся до ее руки и обвел ее вокруг ванны, с тем чтобы видеть ее. – Если я сделаю вам сейчас предложение, это не значит, что я решил довольствоваться худшим, просто я тогда вас еще не видел и не представлял, какая вы.
Внутренний трепет и волнение не лишили ее рассудительности.
– Я понимаю, что во многих отношениях я вела замкнутый образ жизни, – вздохнула она. – Но мать позаботилась о том, чтобы мы не росли в невежестве. Я знаю, чтобы на самом деле стать хозяином земель моего отца, вам следует жениться либо на моей матери, либо на одной из ее дочерей. Я понимаю, что это как торг на рынке, а не объяснение в будуаре.
Он печально улыбнулся.
– Вы говорите, как ваша мать, но честны, как ваш отец. – Он протянул руку и дотронулся до ее щеки. – Во многом вы правы, но даже на рынке попадаются настоящие драгоценности.
Она отошла от ванны, но только затем, чтобы взять еще мыла.
– А если я вам откажу, вы обратитесь к моей сестре с тем же предложением?
Он услышал вызов в ее голосе и погасил улыбку, боясь ее обидеть.
– Все может быть, – признал он, – но с большим сожалением. Однако повторяю: сюда вы пришли по собственной воле. И я не заставлял вас выполнять обязанности служанки.
– Нет, милорд, не заставляли, – согласилась она.
– Так что вы скажете? Послать Тюрстана за священником, пока я одеваюсь?
Она испуганно взглянула на него – игра внезапно стала реальностью.
– Отсюда уже не будет возврата, – мягко пояснил он. – Либо уходите немедленно, либо оставайтесь на ночь в качестве моей жены. Такой вот ультиматум.
Хотя она дрожала, как лист на ветру, раздумывать она не стала.
– Я останусь, – решительно произнесла она.
Он кивнул.
– Прекрасно. Я надеялся, что вы согласитесь. – Он взял плошку с мылом и вымылся сам, боясь что, если она предложит свои услуги, он не сможет сдержаться. Ведь они еще не муж и жена, подумал он, так что это будет неправильно.
Матильду мутило от страха, но она знала, что приняла верное решение. Она сама пришла к нему, никто ее не заставлял. И она не пойдет на попятный сейчас. Она нужна ему, если не ради нее самой, то ради ее крови: она была дочерью Уолтефа и внучатой племянницей Вильгельма Завоевателя. Стоило ей увидеть отцовский плащ – как она поняла: что бы ни случилось, она навеки связана с Симоном де Санли.
Чтобы отвлечься и занять руки, она взяла льняные полотенца, положила одно на пол, а второе протянула ему. Он поднялся – с него потекла грязная вода – и взял полотенце. Он был стройным и жилистым и достаточно мускулистым, грудь и живот плоские, поросль вьющихся темных волос начиналась на груди и спускалась вниз, к паху, который он быстро прикрыл полотенцем. Она успела бросить лишь один удивленный взгляд.
Взяв еще полотенце со стула, он подошел к двери и открыл ее. Привалившийся к ней слуга отскочил и встал по струнке.
– Позови святого отца Берталфа и Обри де Мара, – велел он и повернулся к Матильде – У вас нет подруги, которая могла быть стать свидетелем?
Матильда нахмурилась.
– Моя горничная Элисанд, если удастся разбудить ее, не побеспокоив мать.
Слуга кивнул и молча исчез.
Симон прикрыл дверь и вернулся в комнату, вытирая волосы.
– Простите, что все так происходит. Большинство женщин предпочитают пышные свадьбы. Обещаю: будут и месса, и пир, как только обстоятельства позволят.
Матильда пожала плечами.
– Я никогда особенно не любила торжественные церемонии.
– Правда? – скептически спросил он. – А красиво нарядиться, быть в центре внимания?
Она покачала головой.
– Я люблю праздники, когда собирается много людей, и, конечно, мне нравится красивая одежда. Но блеск тускнеет в череде празднеств. Мать говорит, что я не должна забывать свой ранг. Что я должна жить в соответствии с правилами. – Она поморщилась. – Если честно, то я больше всего люблю стоять на коленях в своем саду, обвязавшись старым мешком, и возиться в земле. Все главное – в ней спрятано. Когда мы умрем, и от нас останутся одни кости – кто сможет отличить короля от нищего?
Симон поразился мудрости столь юного существа.
– Все так, – согласился он, – но ради соблюдения приличий и чтобы показать, как я ценю ваше согласие, я хочу подарить вам свадебный день, который вы запомните… и, надеюсь, свадебную ночь.
Матильда снова залилась краской. Мать никогда не говорила о мужчинах. Элисанд, хихикая, поведала ей, что происходит в первую ночь, и Матильда ей поверила, так как не была слепой и видела, что делается вокруг. Она часто об этом думала. Как это будет? Эти мысли она держала при себе, потому что, догадайся о них мать, она тут же отправила бы ее прямиком на исповедь.
Она подошла к сундуку у стены и спросила:
– Это ваше?
Он подтвердил ее предположение, и, хотя она стояла к нему спиной, она уловила легкую насмешку в его голосе.
– Не надо бояться, – сказал он. – Я не сделаю вам ничего плохого.
– Я не боюсь, – произнесла Матильда, и это было почти правдой. Она куда больше боялась, что все происходящее окажется сном, и она будет вынуждена уехать вместе с матерью в Элстоу, а оттуда в Холдернесс, к бабке-тиранке. Эта мысль вынудила ее спросить: – Если сестра тоже захочет остаться, вы ей позволите? Джуд спокойнее меня, слушается мать, но из чувства долга, а не по собственной воле.
– Разумеется, – ответил Симон. – Я буду рад предложить ей свою защиту.
– Спасибо, – пробормотала она и отвернулась к сундуку, чтобы не видеть его изучающего взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102