Прозвенели колокола к заутрене. Симон тихо вышел и вернулся в другом плаще. Принес он с собой и кувшин горячего вина, небольшую лепешку и кусок желтого сыра.
– Поешь? – предложил он.
Матильда отрицательно покачала головой. Желудок у нее скрутило в узел, она даже подумать не могла о еде, но с удовольствием выпила немного вина. В нем был имбирь, и она почувствовала, как разносится тепло по ее замерзшему телу. Сибилла тоже выпила, обхватив чашу руками и шмыгая носом от холода. Есть она отказалась. Симон сел на другой сундук и принялся за хлеб с сыром.
– Во время кампании мы едим, чтобы поддержать свои силы, как бы нас от еды ни воротило, – объяснил он, но не стал заставлять женщин есть.
Ночь тянулась, и еще дважды Матильда слышала, как колокол призывает монахинь к молитве. Сибилла сменила догоревшую свечу на новую, и, когда она ее доставала, Матильда заметила, что в ящике есть еще несколько золотистых восковых свечей – толстых, как мужское запястье.
– Зажги все, – велела она служанке. – Теплее нам не станет, но мы хоть будем что-то видеть.
Сибилла послушалась, но заметила, с опаской взглянув на постель:
– Моя госпожа скажет, что это пустое расточительство.
– Я думаю, что на этот раз расходы оправданны, – успокоила Матильда Сибиллу. – Пусть путь ее будет освещен.
Опять зазвонил колокол, снова сзывая монахинь на молитву. Начинало светать. Симон поднялся, пробормотал, что пойдет помочиться, и быстро вышел из комнаты.
Когда дверь тихо закрылась, Джудит подняла веки, которые были такими тяжелыми, будто на них лежали монеты, и остановила взгляд на горящих свечах. Затем с трудом сказала дочери:
– Пустое расточительство.
– Достойный салют, – возразила Матильда и предложила матери глоток вина.
Джудит слабо двинула рукой, отказываясь.
– Мне уже ничего не нужно… – Ее рука зашевелилась, нащупала мех и схватилась за него. На лице появилась улыбка облегчения. – Мне снился твой отец, – сказала она со слабой улыбкой, – На нем была эта мантия… и он не постарел, как я…
Матильда забеспокоилась, что мать снова одолеет печаль, но она улыбалась, и, когда умирающая женщина прошептала «Я его любила», в глазах дочери появилось понимание. «Но недостаточно». – Еще один вздох, от которого мех зашевелился, еще один, а потом послышался звук, напоминающий скрип ключа в замке. Затем наступила тишина.
– Мама? – Матильда наклонилась над неподвижным телом. Она взяла одну руку и стала ощупывать ее, но пульсации крови не было. Матильда осторожно закрыла глаза матери.
Сибилла с трудом поднялась с колен, пошла к окну и распахнула ставни.
– Чтобы открыть путь ее душе, – пояснила она. Лицо ее было залито слезами. Сибилла никогда не стеснялась показать свои чувства, чего нельзя было сказать о ее госпоже, которой она служила сорок лет.
Дневной свет несмело проник в комнату, отняв яркость у горящих свечей, – бледный отсвет лег на тело Джудит. Сырой сквозняк загасил свечи, и Матильде подумалось что, возможно, это душа матери покинула свою земную оболочку и вознеслась к небесам. Матильда ничего не чувствовала. Не было ни слез, ни печали. Ничего, кроме сожаления – такого же холодного и мрачного, как и воздух, проникающий в окно.
Отойдя от постели, она подошла к Сибилле и обняла ее за плечи. Восток постепенно алел, и во дворе уже появились работники. Из пекарни доносился ароматный запах свежего хлеба. Она увидела Симона, беседующего с одним из рыцарей из своего сопровождения.
– Кроме тех дней, сразу же после свадьбы, она никогда не была счастлива, – шмыгнула носом Сибилла. – Но они с твоим отцом были такими разными, как кошка и собака. Я знала, что все кончится плохо, мне так жалко их обоих. Я буду молиться, чтобы она помирилась с Богом. – Сибилла перекрестилась.
Матильда повторила ее жест.
– Я тоже надеюсь, – пробормотала она, но по привычке. Смысл дойдет до нее позже или никогда.
– Мне нужно позвать священника и настоятельницу. – Сибилла вытерла глаза рукавом. – Миледи хотела бы покоиться в часовне…
– Нет, давай я все сделаю, – быстро перебила ее Матильда. – Ты знала ее лучше нас всех… Была ей ближе всех. Поэтому именно ты должна подготовить ее в последний путь.
Сибилла кивнула.
– Да, леди Матильда. Я сочту это за честь.
– Хорошо. Начинай, а я подойду позже. – Она поцеловала служанку в мокрую щеку. По правде говоря, она радовалась, что есть человек, который будет оплакивать ее мать.
Она вышла во двор и пошла навстречу Симону, чтобы сказать, что Джудит умерла.
Он закончил разговор с рыцарем и пошел к ней, засунув руки за ремень. Хотя она была спокойна, что-то, видимо, отражалось на ее лице, потому что он ускорил шаг и озабоченно сдвинул брови.
– Она отошла, – сказала Матильда, когда он оказался рядом. – И я рада за нее. Может быть, сейчас она обретет покой, которого не находила в жизни. – На ее лице была ледяная маска.
Он обнял ее.
– Да упокоит Господь ее душу, – пробормотал он. – Я знаю, она не находила себе места.
Матильда зарылась лицом в его тунику.
– Сибилла готовит ее к переносу в часовню, – продолжала она, – Я должна договориться о мессе за упокой ее души и распорядиться, чтобы раздали милостыню от ее имени. – Она потерлась щекой о его грудь. – Все останавливается, когда мы ждем прихода смерти, затем вдруг все начинают суетиться, как пчелы в улье. – Она поежилась. – Затем все снова замирает, – тихо сказала она. – И это, наверное, более тяжелая тишина, чем первая.
Он нежно погладил ей спину.
– Так всегда – сначала зима, потом весна. – Он кивнул. – Если переживешь холод, наступит новое время года.
– Сейчас у меня зима, – прошептала она. – Ничего не чувствую. Замерзла.
– Ну, наполовину это оттого, что ты всю ночь просидела в комнате, где даже огонь был ледяным, – уверил ее он. – И ты не стала ничего есть, хотя я и предлагал. Попроси хотя бы горячей каши у монахинь, прежде чем заняться делом.
– Мне казалось, что это женщинам свойственно ворчать, – попыталась пошутить она.
– Я не ворчу, я о тебе забочусь.
Его слова немного согрели Матильду, и она нашла его губы своими холодными губами. Почувствовала их давление и тепло, вдыхающее в нее жизнь. Матильда покачнулась, ею овладевало такое жгучее желание, что она едва не упала.
Звук открываемых главных ворот и появление всадника на покрытой пеной лошади заставили Симона прервать поцелуй. Прислонившись к нему, Матильда смотрела на приближающегося всадника. Он был в теплом сером плаще на меху с капюшоном. На поясе поблескивал стальной меч.
Она почувствовала, как напрягся Симон, заглянула в его лицо и увидела, что он узнал всадника.
– Берик! – воскликнул он. – Что привело тебя в Элстоу? Есть новости? – Он снял руку с талии жены и протянул ее мужчине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102