Почему бы ему не переменить решение? Почему бы не сообщить в полицию, что я хочу сбежать? Вдруг они меня ждут?..
Я чуть не подпрыгнула от испуга, когда чья-то тень отделилась от стены, и тотчас вздохнула с облегчением, узнав мистера Бонифейса.
– Я уже взял два билета, – сказал он и сунул мне в руку несколько монет. – Пойдите купите один билет до Орлеана на случай, если полиция будет спрашивать. Кассир направит их по ложному следу. А потом приходите на вторую платформу. Поняли?
– Да. Вторая платформа.
– Не приближайтесь ко мне и не разговаривайте со мной. Просто заходите в тот же вагон.
Он повернулся и зашагал прочь.
Я все сделала, как он сказал, чувствуя себя настоящей преступницей. Народу на вокзале было немного, но мне казалось, будто все следят за мной, и за каждой колонной мне мерещился полицейский с наручниками наготове. От усталости и страха мне хотелось плакать, но в последний раз я плакала пять лет назад и обещала себе, что больше это не повторится. Поезд уже прибыл, и от паровоза изредка доносилось шипение, словно он с нетерпением ждал, когда можно будет двинуться в путь. Мистер Бонифейс стоял, опершись на свою палку, рядом был его кожаный чемодан, и я тоже пристроилась неподалеку. Через пару минут он взглянул на часы, взял чемодан, открыл дверь и вошел в вагон. Я последовала за ним. Он вошел в купе и оставил дверь открытой. Когда я приблизилась к ней, он уже сидел в углу спиной к паровозу с открытой газетой, а чемодан лежал на полке наверху. Больше в купе никого не было.
– Садитесь рядом, – приказал он, не глядя на меня, – и не заговаривайте со мной до отхода поезда.
Я с трудом взгромоздила чемодан наверх, потом с радостью устроилась в другом углу. Как же приятно посидеть и отдохнуть, но все равно двадцать минут показались мне целой вечностью, и я каждую секунду ждала, что войдет жандарм и арестует меня.
Наконец я услышала свисток, и поезд с шипением тронулся с места. Что-то скрипело, визжало, но тем не менее мы покидали Париж. Мистер Бонифейс оторвался от газеты.
– Что с вами? – спросил он. – Вы похожи на привидение.
Я покачала головой.
– Я не больна, мистер Бонифейс. Просто я не спала и очень устала. Да и напугана тоже.
– Ладно, все страхи остались позади, – брюзгливо произнес он. Поискав в кармане жилета, он достал билет и протянул его мне. – Это вам. Мы с вами незнакомы, пока не окажемся на корабле в Кале. – Он осмотрел меня с головы до ног. – Одеты вы неплохо, так что никто не удивится, что мы путешествуем вместе. У вас есть деньги?
– Мои двадцать франков и пятьдесят сантимов от тех денег, что вы мне дали на билет.
Он хмыкнул.
– Не шибко богато. Ничего, не волнуйтесь. Как только мы попадем на корабль, пойдем завтракать. Поедим от души. Вам это вроде не помешает.
Он снова принялся за свою газету, а я сняла шляпку, прислонилась головой к стенке и закрыла глаза. Вновь меня охватило чувство некоей нереальности происходящего. Я бегу от полиции, возвращаюсь против воли на родину в компании с незнакомым человеком, потому что его хозяину в Хертфордшире потребовалась англичанка, свободно говорящая по-французски. Забавно. Мамзель Монтавон и мои товарки по колледжу подумали бы, что я сошла с ума, отправившись в путь с мужчиной, о котором мне ровным счетом ничего не известно, но как раз это меня не пугало. Я была совершенно уверена, что мистер Бонифейс не имеет на меня никаких видов. Все, что я знала, убеждало меня в том, что он действительно посредник мистера Себастьяна Райдера, кстати, он сам предлагал мне обратиться в Британское консульство, если мне нужна дополнительная информация.
Моя усталость и ритмичное покачивание вагона сделали свое дело. Я заснула, а когда проснулась, солнце было уже высоко в небе и шея у меня не поворачивалась из-за неудобного положения, в котором я пробыла несколько часов. С ревом поезд проскочил какую-то маленькую станцию. Я успела прочитать название. «Рю». И стала вспоминать, откуда я его знаю. Это заняло довольно много времени, но в конце концов я вспомнила. В Рю родилась Аннет. До Кале, значит, всего тридцать–сорок миль, и я проспала почти два часа.
В купе все так же никого не было, кроме мистера Бонифейса, и я предположила, что проводник сжалился надо мной и не стал меня будить. Мистер Бонифейс, отложив газету, смотрел в окно. Он повернулся ко мне, когда я проснулась, но потом опять отвернулся. Я прошла по вагону в туалет, вымыла руки и лицо, причесалась, вернулась в купе и, усевшись, стала смотреть на бесконечные поля по обеим сторонам.
Через час мы были в Кале. Когда мистер Бонифейс нанял носильщика, я сделала то же самое, потому что понятия не имела, сумею ли поменять свои французские деньги на корабле, и в этом случае на два су больше, на два су меньше – не имело для меня ровно никакого значения.
Только на пристани, где проверяли билеты, мистер Бонифейс жестом позвал меня присоединиться к нему. Тут я вспомнила о своих документах и спросила шепотом:
– Мои бумаги? Нужно что-нибудь?
Он нетерпеливо покачал головой:
– Нет. Зачем?
– Просто я читала в газете о том, что обсуждался вопрос введения паспортов для путешествий из одной страны в другую.
Мистер Бонифейс хмыкнул:
– Дурацкая идея. Ничего у них не вышло и, помяните мое слово, не выйдет.
Больше он мне не сказал ни слова, пока мы не сели завтракать.
– Значит, вы читаете газеты, – сказал он, словно продолжая начатый разговор.
Но мне как раз не очень хотелось разговаривать, потому что на английском корабле нам подали английский завтрак и я наслаждалась двумя пухлыми копчеными рыбинами, которых не пробовала уже много лет.
– Не так часто, как раньше, – ответила я. – Но у меня было мало времени.
– Теперь у вас будет много времени. Не думаю, чтобы вы очень уставали от юных Райдеров.
– Это хорошо, – сказала я и вновь принялась за рыбу. Минут через пять мистер Бонифейс произнес изменившимся голосом:
– Проклятый корабль... Проклятый пролив...
Он прижал к губам салфетку и бросился вон из столовой. Я заметила, что он сильно побледнел. Только тут до меня дошло, что корабль довольно сильно качает, и я поняла, почему официант налил лишь полчашки чаю. Сама я ничего не ощущала. Более того, поспав в поезде и вдохнув морского воздуха, к тому же почувствовав себя свободной, я страшно хотела есть. Заметив, что мистер Бонифейс не притронулся к своей рыбе, я переставила тарелки, справедливо решив, что он не вернется к завтраку, и продолжила трапезу.
Потом я пошла на палубу и долго ходила по ней, вдыхая соленые брызги. Я не позволила себе думать о том, что будет, когда я доберусь до места. Всему свое время, и не стоит мучиться или радоваться заранее. Из легкого тумана выступили скалы Дувра. До них было не больше пары миль, и я крепко вцепилась в поручни, потому что сердце у меня дрогнуло от страха, как всегда бывало, когда я допускала в голову мысли об Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Я чуть не подпрыгнула от испуга, когда чья-то тень отделилась от стены, и тотчас вздохнула с облегчением, узнав мистера Бонифейса.
– Я уже взял два билета, – сказал он и сунул мне в руку несколько монет. – Пойдите купите один билет до Орлеана на случай, если полиция будет спрашивать. Кассир направит их по ложному следу. А потом приходите на вторую платформу. Поняли?
– Да. Вторая платформа.
– Не приближайтесь ко мне и не разговаривайте со мной. Просто заходите в тот же вагон.
Он повернулся и зашагал прочь.
Я все сделала, как он сказал, чувствуя себя настоящей преступницей. Народу на вокзале было немного, но мне казалось, будто все следят за мной, и за каждой колонной мне мерещился полицейский с наручниками наготове. От усталости и страха мне хотелось плакать, но в последний раз я плакала пять лет назад и обещала себе, что больше это не повторится. Поезд уже прибыл, и от паровоза изредка доносилось шипение, словно он с нетерпением ждал, когда можно будет двинуться в путь. Мистер Бонифейс стоял, опершись на свою палку, рядом был его кожаный чемодан, и я тоже пристроилась неподалеку. Через пару минут он взглянул на часы, взял чемодан, открыл дверь и вошел в вагон. Я последовала за ним. Он вошел в купе и оставил дверь открытой. Когда я приблизилась к ней, он уже сидел в углу спиной к паровозу с открытой газетой, а чемодан лежал на полке наверху. Больше в купе никого не было.
– Садитесь рядом, – приказал он, не глядя на меня, – и не заговаривайте со мной до отхода поезда.
Я с трудом взгромоздила чемодан наверх, потом с радостью устроилась в другом углу. Как же приятно посидеть и отдохнуть, но все равно двадцать минут показались мне целой вечностью, и я каждую секунду ждала, что войдет жандарм и арестует меня.
Наконец я услышала свисток, и поезд с шипением тронулся с места. Что-то скрипело, визжало, но тем не менее мы покидали Париж. Мистер Бонифейс оторвался от газеты.
– Что с вами? – спросил он. – Вы похожи на привидение.
Я покачала головой.
– Я не больна, мистер Бонифейс. Просто я не спала и очень устала. Да и напугана тоже.
– Ладно, все страхи остались позади, – брюзгливо произнес он. Поискав в кармане жилета, он достал билет и протянул его мне. – Это вам. Мы с вами незнакомы, пока не окажемся на корабле в Кале. – Он осмотрел меня с головы до ног. – Одеты вы неплохо, так что никто не удивится, что мы путешествуем вместе. У вас есть деньги?
– Мои двадцать франков и пятьдесят сантимов от тех денег, что вы мне дали на билет.
Он хмыкнул.
– Не шибко богато. Ничего, не волнуйтесь. Как только мы попадем на корабль, пойдем завтракать. Поедим от души. Вам это вроде не помешает.
Он снова принялся за свою газету, а я сняла шляпку, прислонилась головой к стенке и закрыла глаза. Вновь меня охватило чувство некоей нереальности происходящего. Я бегу от полиции, возвращаюсь против воли на родину в компании с незнакомым человеком, потому что его хозяину в Хертфордшире потребовалась англичанка, свободно говорящая по-французски. Забавно. Мамзель Монтавон и мои товарки по колледжу подумали бы, что я сошла с ума, отправившись в путь с мужчиной, о котором мне ровным счетом ничего не известно, но как раз это меня не пугало. Я была совершенно уверена, что мистер Бонифейс не имеет на меня никаких видов. Все, что я знала, убеждало меня в том, что он действительно посредник мистера Себастьяна Райдера, кстати, он сам предлагал мне обратиться в Британское консульство, если мне нужна дополнительная информация.
Моя усталость и ритмичное покачивание вагона сделали свое дело. Я заснула, а когда проснулась, солнце было уже высоко в небе и шея у меня не поворачивалась из-за неудобного положения, в котором я пробыла несколько часов. С ревом поезд проскочил какую-то маленькую станцию. Я успела прочитать название. «Рю». И стала вспоминать, откуда я его знаю. Это заняло довольно много времени, но в конце концов я вспомнила. В Рю родилась Аннет. До Кале, значит, всего тридцать–сорок миль, и я проспала почти два часа.
В купе все так же никого не было, кроме мистера Бонифейса, и я предположила, что проводник сжалился надо мной и не стал меня будить. Мистер Бонифейс, отложив газету, смотрел в окно. Он повернулся ко мне, когда я проснулась, но потом опять отвернулся. Я прошла по вагону в туалет, вымыла руки и лицо, причесалась, вернулась в купе и, усевшись, стала смотреть на бесконечные поля по обеим сторонам.
Через час мы были в Кале. Когда мистер Бонифейс нанял носильщика, я сделала то же самое, потому что понятия не имела, сумею ли поменять свои французские деньги на корабле, и в этом случае на два су больше, на два су меньше – не имело для меня ровно никакого значения.
Только на пристани, где проверяли билеты, мистер Бонифейс жестом позвал меня присоединиться к нему. Тут я вспомнила о своих документах и спросила шепотом:
– Мои бумаги? Нужно что-нибудь?
Он нетерпеливо покачал головой:
– Нет. Зачем?
– Просто я читала в газете о том, что обсуждался вопрос введения паспортов для путешествий из одной страны в другую.
Мистер Бонифейс хмыкнул:
– Дурацкая идея. Ничего у них не вышло и, помяните мое слово, не выйдет.
Больше он мне не сказал ни слова, пока мы не сели завтракать.
– Значит, вы читаете газеты, – сказал он, словно продолжая начатый разговор.
Но мне как раз не очень хотелось разговаривать, потому что на английском корабле нам подали английский завтрак и я наслаждалась двумя пухлыми копчеными рыбинами, которых не пробовала уже много лет.
– Не так часто, как раньше, – ответила я. – Но у меня было мало времени.
– Теперь у вас будет много времени. Не думаю, чтобы вы очень уставали от юных Райдеров.
– Это хорошо, – сказала я и вновь принялась за рыбу. Минут через пять мистер Бонифейс произнес изменившимся голосом:
– Проклятый корабль... Проклятый пролив...
Он прижал к губам салфетку и бросился вон из столовой. Я заметила, что он сильно побледнел. Только тут до меня дошло, что корабль довольно сильно качает, и я поняла, почему официант налил лишь полчашки чаю. Сама я ничего не ощущала. Более того, поспав в поезде и вдохнув морского воздуха, к тому же почувствовав себя свободной, я страшно хотела есть. Заметив, что мистер Бонифейс не притронулся к своей рыбе, я переставила тарелки, справедливо решив, что он не вернется к завтраку, и продолжила трапезу.
Потом я пошла на палубу и долго ходила по ней, вдыхая соленые брызги. Я не позволила себе думать о том, что будет, когда я доберусь до места. Всему свое время, и не стоит мучиться или радоваться заранее. Из легкого тумана выступили скалы Дувра. До них было не больше пары миль, и я крепко вцепилась в поручни, потому что сердце у меня дрогнуло от страха, как всегда бывало, когда я допускала в голову мысли об Англии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92