Тоби Кент? Он где-то за границей. Пройдет много недель, прежде чем он узнает о моем исчезновении. В конце концов, он тоже может подумать, что я сбежала в надежде начать новую жизнь, особенно если учесть поведение Себастьяна Райдера во время прогулки по Темзе. Многое будет зависеть от того, скажет ли Себастьян Райдер кому-нибудь о моем неожиданном исчезновении. Пришлось мне, как это ни было тяжело, признать, что из своей тюрьмы мне придется выбираться самой, и сделать это немедленно – невозможно.
Я подошла к окошку и встала на цыпочки. Толстая решетка сразу же лишила меня надежды на бегство из окна. В туалете вообще не было никакого окошка. Стараясь держать себя в руках, я села за стол и взяла в руки Библию. В ящике больше ничего не было.
Мне ничего не оставалось, как несколько дней, может быть, даже дольше вести себя спокойно, ни с кем не спорить и делать все, что прикажут. За это время надо постараться побольше узнать о доме, о том, что его окружает, о врачах и слугах, которых наверняка нанимают убирать в комнатах. Я вспомнила о конюшне. Не может тут не быть лошадей и экипажа. Если мне удастся ускользнуть из дома...
Куда я пойду? Поверят ли жители деревни доктору Торнтону, если он скажет им, что я сумасшедшая? Наверняка они простые люди, да и почему бы им не поверить? Отчаяние вновь стало подступать ко мне, но я подавила его. Письмо... Надо написать письмо и отправить его из деревни, едва мне удастся до нее добраться, на случай, если меня схватят и привезут обратно. Значит, надо раздобыть бумагу, ручку и чернила. Еще конверт и марку. Нет, марку необязательно. Правда, получателю придется заплатить вдвойне, но если я напишу свое имя...
А кому мне писать? Райдеры вернутся в Серебряный Лес, и мое письмо их не догонит. А в Серебряном Лесу письмо может пролежать непрочитанным несколько недель. Тоби Кенту? Он за границей. Эндрю Дойлу? Он должен был вскоре покинуть Лондон, а я понятия не имела, сколько мне могло понадобиться времени на приготовления к побегу.
Миссис Хескет! Правильно. Если писать, то только ей. Она никуда не денется с Чэнсери-лейн и все сделает для меня. Она обязательно мне поможет, я была в этом уверена, тем более она человек опытный и решительный.
Я не позволяла себе думать, как трудно мне будет исполнить задуманное, то есть написать письмо и убежать из заведения мистера Торнтона хотя бы в деревню. У меня не было ни малейшего сомнения, что сэр Джон Теннант намерен держать меня взаперти, по крайней мере, до своей смерти или до смерти Себастьяна Райдера. Или до моей смерти. Наверняка если я просижу тут достаточно долго среди больных людей, не говоря уж о своей одинокой комнате, то вполне возможно, сама сойду с ума.
* * *
Колокола на далекой церкви сообщили мне, что наступило воскресенье. Прошло три дня. Я отметила царапинкой на внутренней стороне двери в туалет свое первое воскресенье из шести, которые мне пришлось провести в больнице прежде, чем я была готова к побегу. Но и за три дня я успела многое узнать.
Каждый день мне три раза приносили еду. На завтрак обычно давали комковатую овсянку, правда, в довольно больших количествах, и совсем светлый холодный чай. Днем, не знаю уж, во сколько, приносили основную еду – похлебку, в которой было гораздо больше овощей, чем мяса, рисовый или манный пудинг и еще кружку чая. В шесть часов – какао с тремя кусочками хлеба с джемом, причем хлеб нарезали толсто, а джема мазали мало.
Каждый раз приходила с подносом толстая и довольно флегматичная девица, которую звали Стелла, и ставила его на стол, но открывала дверь и наблюдала за ней сестра Вебб. Чуть позже обе возвращались за подносом. В восемь часов сестра Вебб являлась одна со стаканом, наполовину заполненным разбавленным молоком, и белой таблеткой. Я должна была положить таблетку в рот, показать руки и выпить молоко.
Я знала, что Стелла не живет при больнице, потому что когда она на третий день подавала мне завтрак, она рассказывала сестре Вебб, что сломала каблук по дороге из деревни и ей нужно к сапожнику. Стелла не обращала на меня внимания, и хотя я рассчитывала в будущем на ее помощь, я тоже не заговаривала с ней в присутствии сестры Вебб. Следуя своему плану, я старалась по возможности изобразить покорность судьбе, показать, что свалившееся на меня несчастье окончательно сломило меня.
Правда, у меня не было никакой уверенности, что мне удалось усыпить подозрительность сестры Вебб, которая как смотрела на меня колючим взглядом, так и продолжала смотреть. В стене рядом с кроватью была деревянная кнопка, которая проволокой соединялась с колокольчиком. Сестра Вебб показала мне на нее в самый первый вечер, когда принесла таблетку.
– Ею можно пользоваться только в крайнем случае, мисс Смит, – торжественно проговорила она. – Если же вы воспользуетесь ею без должной причины, нам придется полечить вас, чтобы вы успокоились. Запомните мои слова.
Я послушно взяла таблетку и проглотила ее, запив разбавленным молоком. В результате мне снились кошмары, и я проснулась с противным вкусом во рту и головной болью, но протестовать было бесполезно. Точно так же со мной поступали, когда я была ребенком, у миссис Логан, и я понимала, что должна подчиняться, пока не найду способ избавляться от снотворного.
Через неделю я перестала пить таблетки, но мне пришлось тренироваться по несколько часов в день с кусочком хлеба вместо настоящей таблетки. Взяв его на ладонь, я вроде бы клала его на язык, а на самом деле зажимала между большим и указательным пальцами.
В первый раз, когда я решилась попробовать по-настоящему, я очень волновалась, но сестра Вебб ничего не заметила. С того дня мои мысли становились день ото дня яснее, и я избавилась от тумана в голове, который мучил меня и в дневные часы тоже.
Комната освещалась газовой лампой, подвешенной у самого потолка, которая наверняка контролировалась из коридора, потому что едва я принимала таблетку и меня запирали на ночь, как свет гас, так что комната погружалась в темноту, разве лишь за двойным стеклом над дверью продолжал гореть свет. Раз в неделю мне выдавали чистые простыни, рубашку и носки. Дважды в неделю убирали комнату. На моем этаже я была не одна. Всего здесь было пять комнат, и все показались мне занятыми. Пока Стелла с еще одной девушкой убирали комнаты, мы сидели в коридоре под надзором сестры Вебб, которая медленно прохаживалась из конца в конец, то есть между моей комнатой и лестницей.
Моими соседками были женщины гораздо старше меня. Одна никогда не разговаривала, ни на кого не смотрела, словно жила в каком-то другом мире. Три остальных вроде бы знали друг друга, но я очень скоро поняла, что они больны по-настоящему. Одна из них несла что-то несусветное и го рыдала, то начинала хохотать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92