– Не расслабляйся, – отозвалась принцесса. – В любой момент нас могут позвать обратно.
Таира надула губки – что за жизнь: не увлекайся, не расслабляйся… Стала бы она слушаться на Земле!
– А я мясо в лопух завернул, – неожиданно сказал Ких. – Еще теплое…
– Роскошно! У пас дома, между прочим, уже девять вечера, солнце садится. Еще бы зеленого чаю…
– У меня в каюте сосуд с вином, вероятно, предыдущая дружина забыла, вставил Дуз. – Если принцесса изволит…
Все они одинаковы: говорит «принцесса», а сам смотрит на эту девчонку.
– Несколько капель в горячую воду, – кивнула головой мона Сэниа. – А тебе, Тира?
– И мне, естественно.
Дуз и Сорк отправились к костру. Наступило томительное ожидание.
– Принцесса, на дороге виден экипаж. Скорость… пока далеко… втрое против коня на рыси. – Это снова голос из города.
– Направляется во дворец?
– Он еще на дороге, видно плохо – прямо против солнца.
– Мы идем. Тира!
Вот тебе и чай.
То, что Флейж назвал экипажем, со скоростью вихря влетело в город. И теперь, с близкого расстояния, уже было очевидно, что именовать его таким образом можно было очень и очень условно. Большая черная лодка, скользившая над дорогой, как ковер-самолет, была несома дюжиной тонких суставчатых ног, сочленения которых поднимались гораздо выше ее самой.
Стоя на крыше дворца и не без трепета разглядывая приближающееся чудовище, ни джасперяне, ни их земная спутница все еще не могли решить, живое это существо или механическое средство передвижения. Для последнего цивилизация данной планеты вроде бы еще не доросла. Хотя – как знать, не исключено, что и они пользовались дарами каких-нибудь пришельцев, как и жители многих недоразвитых миров. В Звездных Анналах отмечалось, что, как правило, следы пребывания инопланетян можно найти только там, где цивилизация еще не наградила аборигенов всеми пороками, сопутствующими даже минимальному уровню прогресса.
Гигантское паукообразное свернуло с большой дороги на улочку, ведущую ко дворцу… Нет, не на улочку – на две улицы, потому что, неся свое челнообразное тело над крышами домов, оно одной половиной суставчатых ног перебирало плиты одного переулка, а другой половиной семенило по параллельному. До ужаса топкие и хрупкие на вид опоры мелькали с такой скоростью, что сосчитать их было просто невозможно.
– Шайтан меня задери, вот это коси-сено! – пробормотала Таира. – Есть у нас такой травяной паучок…
«Паучок» вылетел на придворцовую площадь и замер, как хорошо объезженный скакун. Сравнительно небольшая голова с многогранными хрустальными глазами и каким-то неестественным капканом вместо челюстей оказалась как раз на уровне крыши, и ее временные обитатели невольно попятились, с редким единодушием желая себе другого местопребывания. С натужным скрипом раздвинулись пещерной величины жвалы, и стало очевидно, что удерживает их довольно примитивный намордник с явно недостаточным запасом прочности. Но в это время на вогнутой мохнатой спине паукообразного гиганта что-то зашевелилось и поднялось во весь рост – некто в полосатом балахоне, делающем его похожим на бурундука.
Цепляясь за торчащую пучками паучью шерсть, доходящую ему до колен, отважный наездник добрался до основания передней лапы и пнул ее ногой. Тотчас же торчавший над его головой коленчатый сустав начал распрямляться, опускаясь, пока не образовалась идеально прямая направляющая, ведущая от ворсистой спины к полированным ступенькам дворца.
– Ишь, кланяется, как цирковая лошадь, – снова не удержалась от комментария Таира.
Обладатель полосатого плаща, укрывавшего его с головой, обхватил гладкую, как жердь, лапу своего росинанта и соскользнул по ней вниз с привычной легкостью. Лапа тотчас же вернулась в исходное положение. Наездник огляделся и, заметив жавшихся к стене стражников, знаком подозвал их к себе. Они приблизились, опасливо косясь на поскрипывающий у них над головами паучий намордник; вновь прибывший порылся у себя на пузе и извлек из складок одежды два голубоватых шарика, которые он и швырнул им под ноги с каким-то гнусавым, нечленораздельным звукосочетанием. Тем не менее он был прекрасно понят, потому что стражники бросились ловить подпрыгивающие крупные бусины, хлопая ладонями по каменным плитам. А поймав, резво порскнули за угол.
– Пусть зайдет в помещение, – шепнула мона Сэниа. – Для субординации важно, чтобы он ждал нас, а не мы его. И неплохо бы определить его общественный статус.
С последним оказалось проще всего: через роговое окошечко было видно, что, едва войдя в зал, чернополосатый набросился на краснохламидного – тот в ответ только огрызался.
– Так, понятно: посторонние нам только помешают. Пошли.
Они появились у прежней пятигранной колонны как раз в тот момент, когда тощий старец с лисьей ухмылкой подтащил вновь прибывшего за край одежды к пурпурному цветку и указал на его сердцевину – видно, надеялся, что снова полыхнет сноп огня. Ничего не произошло, и старец огорченно зашипел.
– Благодарю вас, – проговорила мона Сэниа, подходя сзади. – А теперь можете удалиться.
Он вздрогнул и обернулся на ее голос. Застыл.
– Ты что, не понял? – спросила Таира. – До свиданья.
Толстяки в алых тогах, так и сидевшие на полу, повскакали и с топотом бросились к выходу. На мозаичном орнаменте осталось множество маленьких красных подушечек. Таира изумилась – с собой носили, что ли? – и принялась пинками собирать их в одну кучу.
– Тира! – прикрикнула на нее принцесса. – Не отходи ни на шаг. И не время забавляться.
Девушка опустилась на гору подушек у ее ног. Ладно, пусть общаются. Если у них получится.
Мона Сэниа помедлила, выбирая нужный тон. Неподвижная фигура с капюшоном, совершенно закрывающим лицо, смущала ее. Судя по трем жиденьким прядкам седых волос, стекающих на грудь, перед ней был глубокий старик. Но держался он на редкость прямо и независимо.
– Я – Сэнни, – проговорила она наконец неестественно ровным голосом. – А ты – сибилло?
– Фифивво, – прозвучало в ответ крайне гнусаво, но с достоинством. Голова мотнулась, и капюшон упал на плечи.
Очень темное лицо с тонким орлиным носом, из которого торчала белая шерсть, и пронзительные агатовые глаза в какой-то степени даже разочаровывали своей ординарностью.
Несколько необычным для человека – впрочем, абсолютно естественным для шамана – было убранство этого лица. Казалось, его украшали как елку. Белейшие, без малейшего оттенка первоначального цвета, брови были подхвачены на висках кокетливыми бантиками, точно так же были подобраны над уголками рта сивые, точно прокуренные усы. В бороде поблескивали разноцветные бусины – и на чем держались? Голову, несомненно плешивую, венчала рыжая камилавка, опоясанная рыбьим хребетком с торчащими костями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85