Посредник был в летах, а не мальчик на побегушках, он явно не был привычен именно к таким ситуациям и все равно не растерялся, сумел удрать, у дома Лесько поставил тачку там, где ее никто внимательно не рассматривал…
Мент? Бывший военный? Эфесбешник? Лешка Муха принялся за методичные поиски, и к вечеру ему повезло. «Опель» Лесько нашли не где-нибудь, а на Новой Варварке — узкой, плохо заасфальтированной улице, змеившейся над крутым берегом Тары.
Улица кончалась тупиком, а метрах в пятидесяти внизу шла набережная. Местный бомж, собиравший бутылки у пристани, рассказал, что вчера вечером рядом с тропинкой, ведущей с Варварки к набережной, стояла черная иномарка с затененными стеклами.
Муха звякнул Валерию, и тот объявился через двадцать минут, закутанный по горло и какой-то слишком бледный.
Молча выслушал бомжа и задумчиво обозрел необъятную, уходящую вдаль ледяную реку, вмерзший в лед причал и протоптанную в снегу тропинку, взбегающую по заросшему деревьями склону к Варварке.
— Я подумал, хозяин в казино пошел, — сказал бомж про владельца черной иномарки. — Оно тут близко, казино-то.
Валерий внимательно глядел вверх. Парк, разбитый на крутом берегу Тары, был отгорожен от набережной черной чугунной решеткой, и тем, кто пользовался тропинкой, надо было через эту решеточку перелезать. Метрах в двадцати за деревьями тропинка как будто расширялась, Валерий углядел в переплетениях голых ветвей угол здания и зад грузовой фуры.
Валерий перелез через заборчик и побрел по тропинке вверх. В другое время Валерий через заборчик перепрыгнул бы, но сейчас ему вовсе не хотелось прыгать, а, наоборот, хотелось сесть куда-нибудь в тепло и заснуть. Валерий даже не обратил внимания, что он не перепрыгнул через заборчик, но Муха обратил и решил, что плечо у шефа должно болеть довольно сильно.
Поэтому Муха тоже через забор перелез, чтобы не колоть глаза шефу физическим превосходством, и пошел вслед за ним.
Тропинка быстро кончилась асфальтированным пятачком, примыкавшим к трехэтажному каменному особняку. Посреди пятачка разгружалась старенькая с жестяным кузовом «газель», и двое рабочих таскали ящики в раскрытый зев подвала. Над входом в подвал, на жестяном козырьке, была укреплена миниатюрная неподвижная телекамера.
Валерий и Муха подняли глаза и уставились на камеру, как кролики на удава.
***
Фасад заведения, чей черный вход так заинтересовал Валерия, находился на соседней улице Чкалова. Заведение носило название «Радуга», каковое слово и было гордо начертано неоновыми завитушками поперек шести разноцветных полукружий. Седьмой, желтый, цвет в радуге отсутствовал по причине неисправности в электропроводке. Чуть ниже значилось: ночной клуб. Сбоку от неоновой радуги тоже моргал глазок телекамеры.
Время было еще детское — на огражденной деревянным забором парадной стоянке сиротливо ютились два траченных молью джипа.
Внутри было прохладно и не людно. Игровые столы были, видимо, расположены где-то выше, а весь первый этаж был отдан под ресторан, устроенный довольно изящно для провинциального городка: стальные ребристые колонны взлетали далеко вверх, пол был отделан сероватым спокойным мрамором, и всю середину ресторана занимал круглый голубой бассейн с прозрачными стенками. Между крупных водорослей лениво плавала какая-то фауна, и в полуметре над бассейном укрепленный на стальных нержавеющих сваях поблескивал толстый стеклянный круг. Круг этот, собственно, и служил сценой.
На сцене тихо пела семнадцатилетняя девчушка с угловатым, не по-детски взрослым личиком. На девочке была грубая черная рубаха, белые джинсы и черные кеды с высокой подошвой. Видимо, девочке позволяли забавлять народ, пока не наступало время крутых гостей, коньяка «Белый аист» и стриптизерок.
Валерий молча разместился за столиком и подождал, пока к нему подкатится официант с большим кожаным меню.
— Чего желаете? — осведомился официант.
— Директора, — ответил Валерий.
Прошло минут пять или шесть — и к Валерию, неслышно отодвинув стул, подсел невзрачный сорокалетний кавказец в хорошо пошитом костюме.
— Чем могу служить? — спросил кавказец. Акцент выдавал в нем долго живущего в России азербайджанца.
— У тебя на заднем дворе стоит телекамера. Изображение записывается на пленку, так?
— Допустим, — осторожно сказал азер.
— Мне нужны пленки, которые были сняты вчера. С восьми до десяти часов.
— Можно узнать, какую организацию вы представляете? — спросил азер.
Вопрос был наверняка лишним. Вчерашнюю стрельбу показывали в новостях. Валерий вынул из внутреннего кармана пиджака пачку долларов в банковской упаковке.
— Ассоциацию попечителей ночных клубов, — сказал Валерий, — мы хотим пожертвовать денег на содержание вашего богоугодного заведения.
Директор взял пачку и с некоторым сожалением рассмотрел ее.
— К сожалению, — сказал он, — я не могу единолично решить этот вопрос. Вы не могли бы подождать в зале?
Валерий убрал пачку в карман.
— Я подожду. Как зовут девочку, которая поет?
— Мирослава. Это ее настоящее имя, — помолчал и добавил:
— И не купайтесь в аквариуме.
— Что?
— У нас тут, когда напьются, любили купаться в аквариуме. Так хозяин распорядился запустить туда скатов. Вчера одного придурка так шибануло, что «скорую» пришлось вызывать…
***
Ресторан в ночном клубе «Радуга», несмотря на директора-азербайджанца, явно специализировался на русской национальной кухне. Москвичам подали селедку, густо упрятанную под красную свекольную шубу, пышущие жаром расстегаи и пирожки с визигой и, разумеется, икру, отсверкивающую в хрустальной вазочке, подобно груде мелкого черного жемчуга.
Валерий не знал, кому принадлежало заведение. Если Спиридону, можно было ждать всего, чего угодно, — вплоть до стрельбы из автоматов от входа.
Есть Валерию не хотелось, он поудобней расположился на стуле и стал слушать, как поет девочка. У девочки были черные, коротко стриженные волосы, карие глаза и белые, слишком крупные зубы, и отражение девочки в воде было как призрак русалки.
— Валерий Игоревич?
Сазан поднял голову.
Рядом с его столом стоял незнакомый человек. Человеку было лет сорок, и он был жилист и сухощав, но невысок ростом. Это было странное сочетание: обычно невысокие люди к сорока годам либо расплываются пончиком, либо, напротив, производят впечатление дохлого кузнечика. Щегольский покрой сшитого в Париже пиджака не скрывал ни легкого, сильного, как у удава, тела, ни широких борцовских плеч. У человека были бледно-голубые глаза и полные красные губы, и лицо его было бы очень красивым, если бы не толстый красный шрам, выныривавший откуда-ю из-под белого воротничка рубашки и кончавшийся слева от подбородка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Мент? Бывший военный? Эфесбешник? Лешка Муха принялся за методичные поиски, и к вечеру ему повезло. «Опель» Лесько нашли не где-нибудь, а на Новой Варварке — узкой, плохо заасфальтированной улице, змеившейся над крутым берегом Тары.
Улица кончалась тупиком, а метрах в пятидесяти внизу шла набережная. Местный бомж, собиравший бутылки у пристани, рассказал, что вчера вечером рядом с тропинкой, ведущей с Варварки к набережной, стояла черная иномарка с затененными стеклами.
Муха звякнул Валерию, и тот объявился через двадцать минут, закутанный по горло и какой-то слишком бледный.
Молча выслушал бомжа и задумчиво обозрел необъятную, уходящую вдаль ледяную реку, вмерзший в лед причал и протоптанную в снегу тропинку, взбегающую по заросшему деревьями склону к Варварке.
— Я подумал, хозяин в казино пошел, — сказал бомж про владельца черной иномарки. — Оно тут близко, казино-то.
Валерий внимательно глядел вверх. Парк, разбитый на крутом берегу Тары, был отгорожен от набережной черной чугунной решеткой, и тем, кто пользовался тропинкой, надо было через эту решеточку перелезать. Метрах в двадцати за деревьями тропинка как будто расширялась, Валерий углядел в переплетениях голых ветвей угол здания и зад грузовой фуры.
Валерий перелез через заборчик и побрел по тропинке вверх. В другое время Валерий через заборчик перепрыгнул бы, но сейчас ему вовсе не хотелось прыгать, а, наоборот, хотелось сесть куда-нибудь в тепло и заснуть. Валерий даже не обратил внимания, что он не перепрыгнул через заборчик, но Муха обратил и решил, что плечо у шефа должно болеть довольно сильно.
Поэтому Муха тоже через забор перелез, чтобы не колоть глаза шефу физическим превосходством, и пошел вслед за ним.
Тропинка быстро кончилась асфальтированным пятачком, примыкавшим к трехэтажному каменному особняку. Посреди пятачка разгружалась старенькая с жестяным кузовом «газель», и двое рабочих таскали ящики в раскрытый зев подвала. Над входом в подвал, на жестяном козырьке, была укреплена миниатюрная неподвижная телекамера.
Валерий и Муха подняли глаза и уставились на камеру, как кролики на удава.
***
Фасад заведения, чей черный вход так заинтересовал Валерия, находился на соседней улице Чкалова. Заведение носило название «Радуга», каковое слово и было гордо начертано неоновыми завитушками поперек шести разноцветных полукружий. Седьмой, желтый, цвет в радуге отсутствовал по причине неисправности в электропроводке. Чуть ниже значилось: ночной клуб. Сбоку от неоновой радуги тоже моргал глазок телекамеры.
Время было еще детское — на огражденной деревянным забором парадной стоянке сиротливо ютились два траченных молью джипа.
Внутри было прохладно и не людно. Игровые столы были, видимо, расположены где-то выше, а весь первый этаж был отдан под ресторан, устроенный довольно изящно для провинциального городка: стальные ребристые колонны взлетали далеко вверх, пол был отделан сероватым спокойным мрамором, и всю середину ресторана занимал круглый голубой бассейн с прозрачными стенками. Между крупных водорослей лениво плавала какая-то фауна, и в полуметре над бассейном укрепленный на стальных нержавеющих сваях поблескивал толстый стеклянный круг. Круг этот, собственно, и служил сценой.
На сцене тихо пела семнадцатилетняя девчушка с угловатым, не по-детски взрослым личиком. На девочке была грубая черная рубаха, белые джинсы и черные кеды с высокой подошвой. Видимо, девочке позволяли забавлять народ, пока не наступало время крутых гостей, коньяка «Белый аист» и стриптизерок.
Валерий молча разместился за столиком и подождал, пока к нему подкатится официант с большим кожаным меню.
— Чего желаете? — осведомился официант.
— Директора, — ответил Валерий.
Прошло минут пять или шесть — и к Валерию, неслышно отодвинув стул, подсел невзрачный сорокалетний кавказец в хорошо пошитом костюме.
— Чем могу служить? — спросил кавказец. Акцент выдавал в нем долго живущего в России азербайджанца.
— У тебя на заднем дворе стоит телекамера. Изображение записывается на пленку, так?
— Допустим, — осторожно сказал азер.
— Мне нужны пленки, которые были сняты вчера. С восьми до десяти часов.
— Можно узнать, какую организацию вы представляете? — спросил азер.
Вопрос был наверняка лишним. Вчерашнюю стрельбу показывали в новостях. Валерий вынул из внутреннего кармана пиджака пачку долларов в банковской упаковке.
— Ассоциацию попечителей ночных клубов, — сказал Валерий, — мы хотим пожертвовать денег на содержание вашего богоугодного заведения.
Директор взял пачку и с некоторым сожалением рассмотрел ее.
— К сожалению, — сказал он, — я не могу единолично решить этот вопрос. Вы не могли бы подождать в зале?
Валерий убрал пачку в карман.
— Я подожду. Как зовут девочку, которая поет?
— Мирослава. Это ее настоящее имя, — помолчал и добавил:
— И не купайтесь в аквариуме.
— Что?
— У нас тут, когда напьются, любили купаться в аквариуме. Так хозяин распорядился запустить туда скатов. Вчера одного придурка так шибануло, что «скорую» пришлось вызывать…
***
Ресторан в ночном клубе «Радуга», несмотря на директора-азербайджанца, явно специализировался на русской национальной кухне. Москвичам подали селедку, густо упрятанную под красную свекольную шубу, пышущие жаром расстегаи и пирожки с визигой и, разумеется, икру, отсверкивающую в хрустальной вазочке, подобно груде мелкого черного жемчуга.
Валерий не знал, кому принадлежало заведение. Если Спиридону, можно было ждать всего, чего угодно, — вплоть до стрельбы из автоматов от входа.
Есть Валерию не хотелось, он поудобней расположился на стуле и стал слушать, как поет девочка. У девочки были черные, коротко стриженные волосы, карие глаза и белые, слишком крупные зубы, и отражение девочки в воде было как призрак русалки.
— Валерий Игоревич?
Сазан поднял голову.
Рядом с его столом стоял незнакомый человек. Человеку было лет сорок, и он был жилист и сухощав, но невысок ростом. Это было странное сочетание: обычно невысокие люди к сорока годам либо расплываются пончиком, либо, напротив, производят впечатление дохлого кузнечика. Щегольский покрой сшитого в Париже пиджака не скрывал ни легкого, сильного, как у удава, тела, ни широких борцовских плеч. У человека были бледно-голубые глаза и полные красные губы, и лицо его было бы очень красивым, если бы не толстый красный шрам, выныривавший откуда-ю из-под белого воротничка рубашки и кончавшийся слева от подбородка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96