У меня в январе день рождения. Я зову всех в кабак, приходит Конопля — дарит мне именную пушку. Хорошую пушку, «стар» полицейский… Не прошло и получаса, подъезжает ментовка и устраивает всеобщий шмон. Не, ну дела, а? Все чистые, Конопля чистый, а я со стволом и на стволе написано: «Василию Шмакову»!
— А может, он не при делах был, Конопля? — усомнился Валерий.
— Какое не при делах! Сам ментовке и стукнул, ну, не западло ли — братву ментам сдавать?
— И надолго тебя закрыли?
— Да закрыли-то ненадолго, всего три недели, а сколько мне это стоило? Вышел — смотрю, Конопля уже на заводе сидит, ногой к директору дверь открывает, председатель совета директоров меня завидел — трясется…
— Ты завод какой имеешь в виду? Фармацевтический?
— Ну да. «Биосинтез».
— Это на котором Санычев был замдиректора? У него еще коллега был — Гаибов.
— Ну да, а что? — Бармалейчик слегка удивился осведомленности собеседника.
— А что они были за люди?
Вася некоторое время молчал.
— Хорошие люди. Им бы завод другой… Да они в Тарске развернулись…
— Про Тарск я знаю. А здесь у них почему не заладилось?
Вася щелкнул пальцами официанту, и тот принес еще водки.
— Ты чего не пьешь? На, попробуй «беленькой». Наша, алицкая.
— Это которую покойный директор уважал?
— Она самая. Водка — зверь. По спецзаказу. Тройная очистка и водичка из родника.
Валерий поднял графинчик, любуясь прозрачной жидкостью.
— Я не пью.
Вася, против ожидания, не стал к нему приставать.
— Н-да? Я тоже не пил. Я же борец бывший. А теперь вот понемногу начал… Вот как Санычев уехал, так я понемногу и начал.
Булькнула и зажурчала струя, изливающаяся в хрустальный стакан с синими прожилками.
— Тоже наше, местное изделие, — сказал Вася, — они мне хрусталем отстегивают. Дожили, блин, а? Братве бартером за «крышу» платят! Скоро мои пацаны вдоль дорог будут стоять и проезжих автомобилистов зазывать: «Купите чашки-плошки!»
— Так о Санычеве, — терпеливо напомнил Сазан, когда стакан наполовину опустел и вновь был наполнен.
— Гаибов, — он не местный, челябинский. Он сюда от какого-то оффшора заехал. Они тут купили пакет и Гаибова прислали налаживать производство.
— А Санычева?
— Ну и Санычева. Тот был больше по финансовой части. На заводе, конечно, был полный бардак. Рабочие крадут, замы крадут, директор пьет, как сапожник.
Сазан кивнул.
— Мне говорили, что его после десяти утра трезвым нельзя было застать?
— Это отчего ж такие ограничения? Его и после девяти-то трезвым не видали…
— А что крали-то? Я имею в виду — рабочие. Лекарства?
— Наркосодержащие препараты.
Сазан высоко поднял брови.
— А ты что думал? И продавали, и сами ели… Это у нас директор по старинке пил. А город два года назад был в точности как сумасшедший дом. Водка во всех магазинах стоит, никто не берет, мужики ходят по улицам с остекленелыми глазами, а запаха — ни-ни.
Вася пожал плечами.
— На заводе долгов, как блох на барбоске. По зарплате, по налогам, по кредитам банковским… Санычев все это стал разгребать.
— А как это можно разгрести, не заплатив?
— Ну как… Вот, например, у тебя задолженность по зарплате три миллиарда. А так как из зарплаты ты платишь Пенсионному фонду и еще каким-то фондам, то и им ты должен еще миллиард. Приходит Санычев. Оформляет все зарплаты по страховой схеме. В кассе теперь рабочий получает минимальную зарплату — 83 рубля. Старые трудовые договора тоже переоформляются на 83 рубля. Санычев приходит в Пенсионный фонд и говорит: «Извините, ребята, пересчитывайте свои пени по новой. С восьмидесяти трех рублей». Раз — и миллиарда долга как не бывало…
— Неплохо, — одобрил Сазан.
— Ну вот. Пока он эти дела делал, его все любили. Потом он за руководство взялся. На завод, допустим, пришел банковский вексель на полмиллиарда рублей. А финансовый директор взял и отдал его за долг в двести тысяч. Санычев его за грудки: «Ты что делаешь, сволочь?» Ну тот, конечно, жмурит глаза и начинает объяснять, что ничего в этих векселях не понимает… Опять же — сделали на заводе какое-то АОЗТ «Соболь», «Соболь» самые выгодные лекарства производил, завод оплачивал все расходы, а «Соболь» получал все доходы… Санычев на этот «Соболь» наехал…
— И тут его перестали любить?
— Перестали — это такое мягкое слово. И тут все эти замы пришли ко мне и говорят: «Слушай, этот Санычев, такой козел, что надо бы его завалить».
— А ты?
— А я позвал Санычева и объяснил ему, что так, мол, и так, твои коллеги по руководству просят, чтобы я тебя загасил. Но так как ты хороший мужик, а они полное дерьмо, а без гасилова эту ситуацию не разрулить, то почему бы нам не сделать наоборот: мы открутим голову этим ребяткам, а на заводе останешься ты и Гаибов. Ну и, разумеется, я.
— И он не согласился?
— Сказал, что подумает.
— И?
— И в тот же вечер оба улетели в Москву. С концами. В городе вообще больше не появлялись.
— А директор?
— Директор умер в прошлом году. Цирроз печени.
— А замы?
Вася нехорошо усмехнулся.
— Пристрелили тут одного. Месяцев шесть назад. А остальные все больше поразъехались. У кого вилла в Эмиратах, у кого усадьба в Шотландии. Они же простые люди с простыми запросами: чтобы был счет в банке и чтобы детки в Оксфорде смогли учиться.
— А завод?
— А что завод? Вон, с Коноплей делим завод, там уже и делить-то нечего… Третий директор вчера из окошка вылетел… Тьфу, бардак один…
И Бармалейчик с досады аж плюнул.
Пожилой пленник, прикованный к батарее, вновь обиженно заскулил.
***
Обратно из Екатеринбурга летели большим толстопузым ИЛом-62. Стюардесса любезно пригласила всех занимать любые свободные места, немногочисленные пассажиры затерялись в обширном чреве аэробуса.
Валерий с Мухой уселись справа, предварительно убедившись, что окрестные пассажиры дремлют в двух-трех рядах от них. Самолет неслышно взлетел, под крылом на миг мелькнули снежные поля и муравьиная дорожка шоссе с редкими автомобилями, и тут же мир затянуло белым пенопластом облаков.
В кармашке Валерия, против всяких полетных правил, зачирикал телефон. Нестеренко выслушал собеседника, дакнул пару раз и выключил связь.
— Чердынский звонит, — сказал Валерий, — спрашивает, когда я в Тарск вернусь.
— Да, попали ребята с арбитражем…
Валерий свинтил крышечку с пластиковой бутылочки минеральной воды.
— Слышь, Валер, ты же не будешь собачиться с Колуном? Большие люди все решили…
— Один вопрос нерешенный, — усмехнулся Валерий.
— Какой?
— Кто заказал Игоря?
— Спиридон. Он же совсем больной на головку.
Валерий выразительно помолчал.
— То есть… ты думаешь, что Игоря убрал Колун? Чтобы подставить Спиридона?
Сазан, не отвечая, хлебал минералку.
— Да или нет?
— Смотри, какая интересная штука получается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— А может, он не при делах был, Конопля? — усомнился Валерий.
— Какое не при делах! Сам ментовке и стукнул, ну, не западло ли — братву ментам сдавать?
— И надолго тебя закрыли?
— Да закрыли-то ненадолго, всего три недели, а сколько мне это стоило? Вышел — смотрю, Конопля уже на заводе сидит, ногой к директору дверь открывает, председатель совета директоров меня завидел — трясется…
— Ты завод какой имеешь в виду? Фармацевтический?
— Ну да. «Биосинтез».
— Это на котором Санычев был замдиректора? У него еще коллега был — Гаибов.
— Ну да, а что? — Бармалейчик слегка удивился осведомленности собеседника.
— А что они были за люди?
Вася некоторое время молчал.
— Хорошие люди. Им бы завод другой… Да они в Тарске развернулись…
— Про Тарск я знаю. А здесь у них почему не заладилось?
Вася щелкнул пальцами официанту, и тот принес еще водки.
— Ты чего не пьешь? На, попробуй «беленькой». Наша, алицкая.
— Это которую покойный директор уважал?
— Она самая. Водка — зверь. По спецзаказу. Тройная очистка и водичка из родника.
Валерий поднял графинчик, любуясь прозрачной жидкостью.
— Я не пью.
Вася, против ожидания, не стал к нему приставать.
— Н-да? Я тоже не пил. Я же борец бывший. А теперь вот понемногу начал… Вот как Санычев уехал, так я понемногу и начал.
Булькнула и зажурчала струя, изливающаяся в хрустальный стакан с синими прожилками.
— Тоже наше, местное изделие, — сказал Вася, — они мне хрусталем отстегивают. Дожили, блин, а? Братве бартером за «крышу» платят! Скоро мои пацаны вдоль дорог будут стоять и проезжих автомобилистов зазывать: «Купите чашки-плошки!»
— Так о Санычеве, — терпеливо напомнил Сазан, когда стакан наполовину опустел и вновь был наполнен.
— Гаибов, — он не местный, челябинский. Он сюда от какого-то оффшора заехал. Они тут купили пакет и Гаибова прислали налаживать производство.
— А Санычева?
— Ну и Санычева. Тот был больше по финансовой части. На заводе, конечно, был полный бардак. Рабочие крадут, замы крадут, директор пьет, как сапожник.
Сазан кивнул.
— Мне говорили, что его после десяти утра трезвым нельзя было застать?
— Это отчего ж такие ограничения? Его и после девяти-то трезвым не видали…
— А что крали-то? Я имею в виду — рабочие. Лекарства?
— Наркосодержащие препараты.
Сазан высоко поднял брови.
— А ты что думал? И продавали, и сами ели… Это у нас директор по старинке пил. А город два года назад был в точности как сумасшедший дом. Водка во всех магазинах стоит, никто не берет, мужики ходят по улицам с остекленелыми глазами, а запаха — ни-ни.
Вася пожал плечами.
— На заводе долгов, как блох на барбоске. По зарплате, по налогам, по кредитам банковским… Санычев все это стал разгребать.
— А как это можно разгрести, не заплатив?
— Ну как… Вот, например, у тебя задолженность по зарплате три миллиарда. А так как из зарплаты ты платишь Пенсионному фонду и еще каким-то фондам, то и им ты должен еще миллиард. Приходит Санычев. Оформляет все зарплаты по страховой схеме. В кассе теперь рабочий получает минимальную зарплату — 83 рубля. Старые трудовые договора тоже переоформляются на 83 рубля. Санычев приходит в Пенсионный фонд и говорит: «Извините, ребята, пересчитывайте свои пени по новой. С восьмидесяти трех рублей». Раз — и миллиарда долга как не бывало…
— Неплохо, — одобрил Сазан.
— Ну вот. Пока он эти дела делал, его все любили. Потом он за руководство взялся. На завод, допустим, пришел банковский вексель на полмиллиарда рублей. А финансовый директор взял и отдал его за долг в двести тысяч. Санычев его за грудки: «Ты что делаешь, сволочь?» Ну тот, конечно, жмурит глаза и начинает объяснять, что ничего в этих векселях не понимает… Опять же — сделали на заводе какое-то АОЗТ «Соболь», «Соболь» самые выгодные лекарства производил, завод оплачивал все расходы, а «Соболь» получал все доходы… Санычев на этот «Соболь» наехал…
— И тут его перестали любить?
— Перестали — это такое мягкое слово. И тут все эти замы пришли ко мне и говорят: «Слушай, этот Санычев, такой козел, что надо бы его завалить».
— А ты?
— А я позвал Санычева и объяснил ему, что так, мол, и так, твои коллеги по руководству просят, чтобы я тебя загасил. Но так как ты хороший мужик, а они полное дерьмо, а без гасилова эту ситуацию не разрулить, то почему бы нам не сделать наоборот: мы открутим голову этим ребяткам, а на заводе останешься ты и Гаибов. Ну и, разумеется, я.
— И он не согласился?
— Сказал, что подумает.
— И?
— И в тот же вечер оба улетели в Москву. С концами. В городе вообще больше не появлялись.
— А директор?
— Директор умер в прошлом году. Цирроз печени.
— А замы?
Вася нехорошо усмехнулся.
— Пристрелили тут одного. Месяцев шесть назад. А остальные все больше поразъехались. У кого вилла в Эмиратах, у кого усадьба в Шотландии. Они же простые люди с простыми запросами: чтобы был счет в банке и чтобы детки в Оксфорде смогли учиться.
— А завод?
— А что завод? Вон, с Коноплей делим завод, там уже и делить-то нечего… Третий директор вчера из окошка вылетел… Тьфу, бардак один…
И Бармалейчик с досады аж плюнул.
Пожилой пленник, прикованный к батарее, вновь обиженно заскулил.
***
Обратно из Екатеринбурга летели большим толстопузым ИЛом-62. Стюардесса любезно пригласила всех занимать любые свободные места, немногочисленные пассажиры затерялись в обширном чреве аэробуса.
Валерий с Мухой уселись справа, предварительно убедившись, что окрестные пассажиры дремлют в двух-трех рядах от них. Самолет неслышно взлетел, под крылом на миг мелькнули снежные поля и муравьиная дорожка шоссе с редкими автомобилями, и тут же мир затянуло белым пенопластом облаков.
В кармашке Валерия, против всяких полетных правил, зачирикал телефон. Нестеренко выслушал собеседника, дакнул пару раз и выключил связь.
— Чердынский звонит, — сказал Валерий, — спрашивает, когда я в Тарск вернусь.
— Да, попали ребята с арбитражем…
Валерий свинтил крышечку с пластиковой бутылочки минеральной воды.
— Слышь, Валер, ты же не будешь собачиться с Колуном? Большие люди все решили…
— Один вопрос нерешенный, — усмехнулся Валерий.
— Какой?
— Кто заказал Игоря?
— Спиридон. Он же совсем больной на головку.
Валерий выразительно помолчал.
— То есть… ты думаешь, что Игоря убрал Колун? Чтобы подставить Спиридона?
Сазан, не отвечая, хлебал минералку.
— Да или нет?
— Смотри, какая интересная штука получается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96