Причем не политическим, а самым настоящим. А теперь встань.
Жечков послушно исполнил требуемое. Несмотря на сравнительную молодость, сорокапятилетний губернатор Тарска был не в лучшей физической форме. Поросшая жесткой щетиной и заплывшая жиром грудь переходила в белый одутловатый живот. Между красноватых бедер болтался короткий и тонкий, словно глист, член.
— Оденься, — сказал Валерий. — Вон халат возьми.
Губернатор поспешно завернулся в белый банный халат, из-под которого торчали его босые и кривоватые ноги.
— В гостиную.
Гостиная находилась через дверь от спальни — полукруглая комната с массивным столом дубового дерева и небольшой выгородкой для бара. Свет в ней был предусмотрительно зажжен. Валерий прошел в комнату вслед за губернатором, не опуская пистолета, повелительно повел стволом.
— Садись. На диван.
Губернатор сел. Лицо его, обычно благородного розово-белого цвета, понемногу становилось землистым от страха. «Блин! Тоже мне нашелся правитель», — с презрением отметил про себя Сазан.
— Валерий Игоревич, — наконец сказал Жеч-ков, — я вижу, нам надо объясниться…
— Я тебе говорил, что убью человека, который заказал Игоря?
— Да, но поверьте…
— Я тебе говорил, что убью человека, который заказал меня?
— Это недоразумение…
— Разумеется. Маленькое досадное недоразумение. Я появляюсь на похоронах Игоря, ты говоришь со мной двадцать минут, и через двадцать минут разговора ты просишь начальника своей службы безопасности отвернуть мне голову.
— Это клевета…
Валерий вынул из-за пазухи кассету.
— Колун показывал тебе ее содержимое, так? — усмехнулся Валерий. — Освежить в памяти или не надо?
— Т… ты ничего не докажешь, — сказал губернатор.
— А я ничего и не буду доказывать. Я просто прострелю тебе башку с близкого расстояния и оставлю кассету в видаке. Копии завтра получит центральное телевидение. Вполне сойдет за самоубийство…
Губернатор сглотнул.
— Не люблю, когда в меня стреляют, — продолжал Валерий. — Это мне действует на нервы. И такой уж у меня обычай, что тот, кто меня заказывал, получает сдачу в собственной валюте. Я не вижу причин менять этот обычай ради губернатора Жечкова. А ты видишь?
В гостиной было довольно прохладно, босые ноги Жечкова недовольно терлись друг о дружку. Наверное, губернатор давно не испытывал такого унижения и страха — полураздетый, в собственной резиденции, под дулом пистолета… Валерий помолчал. Ему очень хотелось выстрелить в сидящего перед ним человека, и, хотя он понимал, что делать этого нельзя, искушение было почти непреодолимо.
— Когда ты узнал, что Санычев делает наркотики?
— Что?
— Когда ты узнал, — повторил Сазан, — что главная статья доходов Тарского химико-фармацевтического комбината — это изготовление наркотиков?
— М-месяцев шесть назад.
— Откуда?
— Мне сказал Игорь. Нетушкин.
— Вы подружились?
— В общем-то, да. Он мне в сыновья годился… Он просил, чтобы я надавил на Санычева и позволил ему уехать. Я отговаривал его, говорил, у вас замечательный завод, а он ходил сам не свой. А потом возьми и брякни, что замечательный завод «Заря» платит налоги за счет того, что Игорь делает в ферментере… Я сначала не поверил.
Пистолет в руках Сазана по-прежнему глядел губернатору чуть ниже глаз.
— Потом он рассказал об этой истории, ну когда прежний директор предъявил договора и его застрелили. Сказал, что у «Зари» очень крутая «крыша», что не знает этих людей, но вот директора они убили…
— И ты?
— Я… Я был в шоке… А что я мог сделать? Поставьте себя на мое место, Валерий Игоревич. В области живет полтора миллиона человек. Завод платит треть того, что область получает деньгами. На что мне врачей и учителей кормить?
— На наркоденьги?
— Я что, виноват, что благодаря курсу Центрального банка и правительства химическое предприятие может процветать только при том условии, если оно приторговывает наркотиками? Это я так устроил, да? Я в области… налоги снизил… У меня ни одного местного налога нет, между прочим!
— И что же ты сделал?
Губернатор передернулся.
— Я… я… поговорил с Санычевым.
Брови Сазана взлетели вверх.
— Да? И как эта беседа выглядела? «Демьян Михалыч, я вот знаю, что ты тут дурь у себя синтезируешь, нельзя ли это дело как-то прикрыть?»
— Вы не понимаете. После 17 августа завод вполне мог прожить на одних лекарствах. Экспорт стал прибыльным. Я объяснил Санычеву, что я готов закрыть глаза на то, что было. Но что я не допущу, чтобы у меня в области был свой «золотой треугольник».
— А он?
— Они слишком глубоко завязли. Допустим, они бы и рады прекратить дело. А разве «крыша» им позволит?
Сазан усмехнулся.
— И тогда ты устроил этот мелкий бардак, да?
— А? Что?
— Ты не натравил на завод ФСБ и ты не оставил его в покое, так? А просто начал ему мелко и исподтишка гадить. Взбухать насчет недоплаченных налогов. Сорвал переговоры по «Тарскнефтеоргсинтезу». Распускал слухи о том, что Игорь поругался с Санычевым…
— Но я… Господи, не мог же я допустить, чтобы на наркоденьги они купили еще и всю остальную химию в области! Ведь это… А если бы все всплыло на поверхность? Скандал был бы на весь мир! И представляете, что написали бы красные газеты? Один из немногих демократически настроенных губернаторов оказывает всемерную поддержку людям, которые на заводе в промышленных масштабах синтезируют наркотики. И что именно! Господи, если бы это был какой-нибудь «экстази»! Или даже ЛСД… Но Игорь мне сказал, что, кроме него… что это… ну, научная революция, что ли…
— А ты понимаешь, как это выглядело со стороны? Со стороны это выглядело так, как будто губернатор трясет единственное процветающее предприятие области. Мелко, гадко и глупо… Это твою демократическую репутацию не роняло, а?
Губернатор понурил голову. Сазан внезапно опустил пистолет.
— И почему же ты решил меня пристрелить? Подумал, что я — та самая московская «крыша» комбината?
Жечков еле заметно кивнул.
— Да… Понимаете, убийство Игоря… Это был шок. Чудовищный шок. На нем держалось все. Ведь это он… Я не знаю, как его заставили, но саму идею изобрел он. Это его культуры и его открытие. Это начиналось как игра, как эксперимент. Но Игорь вполне понимал, что делает. Он знал, что он убивает людей. Он знал, что он губит собственную карьеру. Он мог стать великим биофизиком, а он сидел на провинциальном заводе и не мог деться никуда, потому что он придумал эту штуку и он зарабатывал дикие деньги для бандитов. Он мечтал уехать в Америку и заниматься наукой, а его не пускали, потому что он тогда наверняка рано или поздно сдал бы всю шайку…
Я уверен, что Санычев был против убийства. И Гаибов. Что решение было принято в Москве. Им надоело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Жечков послушно исполнил требуемое. Несмотря на сравнительную молодость, сорокапятилетний губернатор Тарска был не в лучшей физической форме. Поросшая жесткой щетиной и заплывшая жиром грудь переходила в белый одутловатый живот. Между красноватых бедер болтался короткий и тонкий, словно глист, член.
— Оденься, — сказал Валерий. — Вон халат возьми.
Губернатор поспешно завернулся в белый банный халат, из-под которого торчали его босые и кривоватые ноги.
— В гостиную.
Гостиная находилась через дверь от спальни — полукруглая комната с массивным столом дубового дерева и небольшой выгородкой для бара. Свет в ней был предусмотрительно зажжен. Валерий прошел в комнату вслед за губернатором, не опуская пистолета, повелительно повел стволом.
— Садись. На диван.
Губернатор сел. Лицо его, обычно благородного розово-белого цвета, понемногу становилось землистым от страха. «Блин! Тоже мне нашелся правитель», — с презрением отметил про себя Сазан.
— Валерий Игоревич, — наконец сказал Жеч-ков, — я вижу, нам надо объясниться…
— Я тебе говорил, что убью человека, который заказал Игоря?
— Да, но поверьте…
— Я тебе говорил, что убью человека, который заказал меня?
— Это недоразумение…
— Разумеется. Маленькое досадное недоразумение. Я появляюсь на похоронах Игоря, ты говоришь со мной двадцать минут, и через двадцать минут разговора ты просишь начальника своей службы безопасности отвернуть мне голову.
— Это клевета…
Валерий вынул из-за пазухи кассету.
— Колун показывал тебе ее содержимое, так? — усмехнулся Валерий. — Освежить в памяти или не надо?
— Т… ты ничего не докажешь, — сказал губернатор.
— А я ничего и не буду доказывать. Я просто прострелю тебе башку с близкого расстояния и оставлю кассету в видаке. Копии завтра получит центральное телевидение. Вполне сойдет за самоубийство…
Губернатор сглотнул.
— Не люблю, когда в меня стреляют, — продолжал Валерий. — Это мне действует на нервы. И такой уж у меня обычай, что тот, кто меня заказывал, получает сдачу в собственной валюте. Я не вижу причин менять этот обычай ради губернатора Жечкова. А ты видишь?
В гостиной было довольно прохладно, босые ноги Жечкова недовольно терлись друг о дружку. Наверное, губернатор давно не испытывал такого унижения и страха — полураздетый, в собственной резиденции, под дулом пистолета… Валерий помолчал. Ему очень хотелось выстрелить в сидящего перед ним человека, и, хотя он понимал, что делать этого нельзя, искушение было почти непреодолимо.
— Когда ты узнал, что Санычев делает наркотики?
— Что?
— Когда ты узнал, — повторил Сазан, — что главная статья доходов Тарского химико-фармацевтического комбината — это изготовление наркотиков?
— М-месяцев шесть назад.
— Откуда?
— Мне сказал Игорь. Нетушкин.
— Вы подружились?
— В общем-то, да. Он мне в сыновья годился… Он просил, чтобы я надавил на Санычева и позволил ему уехать. Я отговаривал его, говорил, у вас замечательный завод, а он ходил сам не свой. А потом возьми и брякни, что замечательный завод «Заря» платит налоги за счет того, что Игорь делает в ферментере… Я сначала не поверил.
Пистолет в руках Сазана по-прежнему глядел губернатору чуть ниже глаз.
— Потом он рассказал об этой истории, ну когда прежний директор предъявил договора и его застрелили. Сказал, что у «Зари» очень крутая «крыша», что не знает этих людей, но вот директора они убили…
— И ты?
— Я… Я был в шоке… А что я мог сделать? Поставьте себя на мое место, Валерий Игоревич. В области живет полтора миллиона человек. Завод платит треть того, что область получает деньгами. На что мне врачей и учителей кормить?
— На наркоденьги?
— Я что, виноват, что благодаря курсу Центрального банка и правительства химическое предприятие может процветать только при том условии, если оно приторговывает наркотиками? Это я так устроил, да? Я в области… налоги снизил… У меня ни одного местного налога нет, между прочим!
— И что же ты сделал?
Губернатор передернулся.
— Я… я… поговорил с Санычевым.
Брови Сазана взлетели вверх.
— Да? И как эта беседа выглядела? «Демьян Михалыч, я вот знаю, что ты тут дурь у себя синтезируешь, нельзя ли это дело как-то прикрыть?»
— Вы не понимаете. После 17 августа завод вполне мог прожить на одних лекарствах. Экспорт стал прибыльным. Я объяснил Санычеву, что я готов закрыть глаза на то, что было. Но что я не допущу, чтобы у меня в области был свой «золотой треугольник».
— А он?
— Они слишком глубоко завязли. Допустим, они бы и рады прекратить дело. А разве «крыша» им позволит?
Сазан усмехнулся.
— И тогда ты устроил этот мелкий бардак, да?
— А? Что?
— Ты не натравил на завод ФСБ и ты не оставил его в покое, так? А просто начал ему мелко и исподтишка гадить. Взбухать насчет недоплаченных налогов. Сорвал переговоры по «Тарскнефтеоргсинтезу». Распускал слухи о том, что Игорь поругался с Санычевым…
— Но я… Господи, не мог же я допустить, чтобы на наркоденьги они купили еще и всю остальную химию в области! Ведь это… А если бы все всплыло на поверхность? Скандал был бы на весь мир! И представляете, что написали бы красные газеты? Один из немногих демократически настроенных губернаторов оказывает всемерную поддержку людям, которые на заводе в промышленных масштабах синтезируют наркотики. И что именно! Господи, если бы это был какой-нибудь «экстази»! Или даже ЛСД… Но Игорь мне сказал, что, кроме него… что это… ну, научная революция, что ли…
— А ты понимаешь, как это выглядело со стороны? Со стороны это выглядело так, как будто губернатор трясет единственное процветающее предприятие области. Мелко, гадко и глупо… Это твою демократическую репутацию не роняло, а?
Губернатор понурил голову. Сазан внезапно опустил пистолет.
— И почему же ты решил меня пристрелить? Подумал, что я — та самая московская «крыша» комбината?
Жечков еле заметно кивнул.
— Да… Понимаете, убийство Игоря… Это был шок. Чудовищный шок. На нем держалось все. Ведь это он… Я не знаю, как его заставили, но саму идею изобрел он. Это его культуры и его открытие. Это начиналось как игра, как эксперимент. Но Игорь вполне понимал, что делает. Он знал, что он убивает людей. Он знал, что он губит собственную карьеру. Он мог стать великим биофизиком, а он сидел на провинциальном заводе и не мог деться никуда, потому что он придумал эту штуку и он зарабатывал дикие деньги для бандитов. Он мечтал уехать в Америку и заниматься наукой, а его не пускали, потому что он тогда наверняка рано или поздно сдал бы всю шайку…
Я уверен, что Санычев был против убийства. И Гаибов. Что решение было принято в Москве. Им надоело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96