- Что нам надо? А надо нам, господа, приготовиться к отчётам. Надо сварганить результаты бурной деятельности. Говоря проще, тебе, Щёкин, и тебе, Розка, вам, Константин Егорович, и вам, Милена, надо съездить в Ковязин и привезти из МУДО всё, что можно. Старые стенгазеты, дневники, коллекции, гербарии, поделки… Как будто бы всё это за прошедшую смену смастерили шестьдесят детей.
– Это мешок целый всего! - возмутилась Розка. - Как я дотащу?
– Берите тачки. Я оплачу.
– А если ревизоры увидят, что это старые экспонаты? - предположил Костёрыч.
– Боже мой! - с пафосом ответил Моржов. - Они что, стенгазеты смотреть сюда едут? Или ваших трилобитов? Им же не суть нужна, а форма! Что-то висит, что-то валяется - значит все были при деле!
– Какое жульничество!… - затосковал Костёрыч.
– И ещё одно жульничество надо совершить, - добавил Моржов. - Заполнить журналы и всякие методические планы. Писанину всю эту отчётно-педагогическую. Причём это жульничество совершать вы должны и без меня. Я просто напоминаю, что надо.
…Спать все расходились какие-то подавленные, заранее уставшие. Но Моржов был доволен. Он остался за столом один, допивал чай, курил, смотрел на луну и думал, кого ему сейчас разбудить и потащить в кусты - Розку или Милену? Или же никого не надо?… Луна сияла своей откровенной наготой, привычная к наготе, как русалка.
Сзади вдруг очутилась Сонечка, и Моржов даже всполошился.
– Ты чего, Соня? - удивлённо спросил он. Сонечка мялась, не глядя ему в глаза. Она была босиком.
– Боря… вы… вы обижаетесь на меня?… Ну… как бы за Диму?…
Моржов еле сообразил, что речь идёт о Щёкине.
– Ну… такие вещи, они… что я не с вами…
– Да с чего ты решила, дитя моё? - с облегчением спросил Моржов, поняв, о чём речь.
– Ну… вы всем дали задание, а мне… Я без задания…
– Сонечка, господь с тобой. - Моржов встал, приблизился к Соне и погладил её по голове. - Какое тебе задание? Ты же только что устроилась на работу. Тебе и привезти-то нечего. Зачем же тогда гонять тебя в город? Вот и вся причина.
– Поняла… - пролепетала Сонечка, но Моржов был уверен, что поймёт она только часа через полтора. - А то я… Ну, Дима, он…
– Я не обижаюсь на тебя, моя милая, - наклонившись, прошептал Моржов Сонечке в ушко. - Правда. Честно-честно. Я очень рад за тебя, что ты счастлива. Всё получилось очень хорошо. Иди спать. Простудишься же, горе ты луковое.
– Открой окно, - попросила Милена.
Моржов выбрался из постели, подошёл к окну и отволок сразу всю створку. В комнату дохнуло горячей пылью и запахом лип.
Милена сгребла все подушки с кровати к стене и села, навалившись спиной на мягкую груду. Одеяло она подтянула до подмышек. Моржов закурил, разглядывая город Ковязин с верхнего этажа гостиницы. Ковязин деликатно отворачивался от зрелища голого Моржова в окне, и Моржов среди зелени скверов видел лишь кирпичные затылки чердаков и красные жестяные лысины крыш. Моржов подумал, что он всё равно любит город Ковязин. Любит за эту соразмерность человеку - и в доброте, и в свинстве.
Моржов дождался Милену в кафе, где его без сахара поил кофе таджикский полуавтоматический трансвестит, а потом повёл Милену в гостиницу. За кофе Моржов заплатил как за сладкий, в гостинице сунул взятку, чтобы ему дали номер (с местной пропиской в гостиницу не селили), потом сунул взятку, чтобы Милену пустили без паспорта (Милена не хотела называть себя), потом ещё дал денег уборщице, чтобы она убралась из номера вон, а не пылесосила ковёр полтора часа в присутствии постояльцев. Моржову страшно надоело переплачивать. Он хотел цены фиксированной и адекватной. Вообще хотел адекватности. То есть соразмерности. В облике города она была. А в поведении людей её не было вовсе.
Моржов выбросил окурок в окно и вернулся на кровать, стащил с Милены и кинул на пол одеяло. Голая Милена сидела, обхватив колени. Моржов нежно расцепил её руки и положил вдоль тела, нажал на колени ладонью и заставил Милену вытянуть ноги. Теперь Милена была покорно открыта его взгляду.
– Хочу наглядеться на тебя, - пояснил Моржов.
– Ещё наглядишься много раз, - тихо пообещала Милена.
– А вдруг нет?…
Моржов медленно вёл ладонью по её едва выпуклой груди, по узкому животу. Милена закрыла глаза.
– Ты не имеешь права меня оставить, - сказала она. Теперь Моржов знал, какова Милена настоящая.
В постели не было бизнес-вумен, успешной леди, эмансипированной феминистки, страстной и агрессивной женщины-вамп, опытной, жадной, охочей и самоуверенной красавицы. Моржова поразил этот контраст преображения. Сонечка была послушной, а Милена - покорной. Моржов даже не понял, хочет ли она его. Милена была как зеркало и отражала всё, что было в его желании. Он хотел - и она хотела; у него лопалось сердце - и она задыхалась.
Он понял, что сказала ему Милена. Он не только снял с неё одежду, а словно убедил её ещё и бросить оружие. Мол, вдвоём они и голые сильнее врага. И теперь, покинув Милену, он не просто оставил бы её одну, а оставил бы одну и без возможности самозащиты. А это уже предательство.
– Я ведь совершенно не знаю тебя, Боря, - сказала Милена. - Кто ты такой? Чего тебе надо? Просто секса?
– Мне надо, чтобы не было конца света, - повторил Моржов свою старую шутку, но Милена даже не улыбнулась.
Ветер вломился в комнату, будто бежал по фасаду гостиницы и провалился в открытое окно. Медные волосы Милены кинуло Моржову на лицо.
– Где ты родился? Кто твои родители? Где ты учился? Был ли ты женат? Есть ли у тебя дети? - отстранённо, как-то механически перечисляла вопросы Милена.
Моржов накрыл её лицо ладонью, словно хотел прекратить поток вопросов. Он начал гладить Милену по закрытым глазам, по калмыцким скулам.
– Родился здесь, - сказал он. - Женат был, но развёлся. Детей нет. Учился на заочке в областном. Родители живы-здоровы, живут в деревне. От Ковязина полтора часа на автобусе. Когда в стране началась эта бодяга, они поменяли квартиру в Ковязине на хороший дом и свалили туда. Они уже пенсы. Им в грядке интереснее. А мне чего в деревне делать? Кур доить?… Но всё это - лишняя информация, Милена. Она ни о чём не свидетельствует. Человек не выводится из суммы фактов его жизни. Биография нужна только для суда, а психоанализ - для зомби. Фрейдизм - психическая юриспруденция. Все законы - это десять телевизоров пикселей.
– Роза - твоя любовница? - прямо спросила Милена.
– Нет, - твёрдо ответил Моржов.
Сейчас (да и всегда) это был единственный приемлемый ответ.
– Почему-то я тебе не верю…
– А я и не мессия, чтобы мне верить, - мягко сказал Моржов.
Милена чуть вздрогнула, когда ладонь Моржова слишком сильно сжала её грудь.
– Мне кажется, я при тебе как лучшая жена в гареме… - призналась Милена.
– Ты спишь с двумя мужчинами сразу, - осторожно возразил Моржов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
– Это мешок целый всего! - возмутилась Розка. - Как я дотащу?
– Берите тачки. Я оплачу.
– А если ревизоры увидят, что это старые экспонаты? - предположил Костёрыч.
– Боже мой! - с пафосом ответил Моржов. - Они что, стенгазеты смотреть сюда едут? Или ваших трилобитов? Им же не суть нужна, а форма! Что-то висит, что-то валяется - значит все были при деле!
– Какое жульничество!… - затосковал Костёрыч.
– И ещё одно жульничество надо совершить, - добавил Моржов. - Заполнить журналы и всякие методические планы. Писанину всю эту отчётно-педагогическую. Причём это жульничество совершать вы должны и без меня. Я просто напоминаю, что надо.
…Спать все расходились какие-то подавленные, заранее уставшие. Но Моржов был доволен. Он остался за столом один, допивал чай, курил, смотрел на луну и думал, кого ему сейчас разбудить и потащить в кусты - Розку или Милену? Или же никого не надо?… Луна сияла своей откровенной наготой, привычная к наготе, как русалка.
Сзади вдруг очутилась Сонечка, и Моржов даже всполошился.
– Ты чего, Соня? - удивлённо спросил он. Сонечка мялась, не глядя ему в глаза. Она была босиком.
– Боря… вы… вы обижаетесь на меня?… Ну… как бы за Диму?…
Моржов еле сообразил, что речь идёт о Щёкине.
– Ну… такие вещи, они… что я не с вами…
– Да с чего ты решила, дитя моё? - с облегчением спросил Моржов, поняв, о чём речь.
– Ну… вы всем дали задание, а мне… Я без задания…
– Сонечка, господь с тобой. - Моржов встал, приблизился к Соне и погладил её по голове. - Какое тебе задание? Ты же только что устроилась на работу. Тебе и привезти-то нечего. Зачем же тогда гонять тебя в город? Вот и вся причина.
– Поняла… - пролепетала Сонечка, но Моржов был уверен, что поймёт она только часа через полтора. - А то я… Ну, Дима, он…
– Я не обижаюсь на тебя, моя милая, - наклонившись, прошептал Моржов Сонечке в ушко. - Правда. Честно-честно. Я очень рад за тебя, что ты счастлива. Всё получилось очень хорошо. Иди спать. Простудишься же, горе ты луковое.
– Открой окно, - попросила Милена.
Моржов выбрался из постели, подошёл к окну и отволок сразу всю створку. В комнату дохнуло горячей пылью и запахом лип.
Милена сгребла все подушки с кровати к стене и села, навалившись спиной на мягкую груду. Одеяло она подтянула до подмышек. Моржов закурил, разглядывая город Ковязин с верхнего этажа гостиницы. Ковязин деликатно отворачивался от зрелища голого Моржова в окне, и Моржов среди зелени скверов видел лишь кирпичные затылки чердаков и красные жестяные лысины крыш. Моржов подумал, что он всё равно любит город Ковязин. Любит за эту соразмерность человеку - и в доброте, и в свинстве.
Моржов дождался Милену в кафе, где его без сахара поил кофе таджикский полуавтоматический трансвестит, а потом повёл Милену в гостиницу. За кофе Моржов заплатил как за сладкий, в гостинице сунул взятку, чтобы ему дали номер (с местной пропиской в гостиницу не селили), потом сунул взятку, чтобы Милену пустили без паспорта (Милена не хотела называть себя), потом ещё дал денег уборщице, чтобы она убралась из номера вон, а не пылесосила ковёр полтора часа в присутствии постояльцев. Моржову страшно надоело переплачивать. Он хотел цены фиксированной и адекватной. Вообще хотел адекватности. То есть соразмерности. В облике города она была. А в поведении людей её не было вовсе.
Моржов выбросил окурок в окно и вернулся на кровать, стащил с Милены и кинул на пол одеяло. Голая Милена сидела, обхватив колени. Моржов нежно расцепил её руки и положил вдоль тела, нажал на колени ладонью и заставил Милену вытянуть ноги. Теперь Милена была покорно открыта его взгляду.
– Хочу наглядеться на тебя, - пояснил Моржов.
– Ещё наглядишься много раз, - тихо пообещала Милена.
– А вдруг нет?…
Моржов медленно вёл ладонью по её едва выпуклой груди, по узкому животу. Милена закрыла глаза.
– Ты не имеешь права меня оставить, - сказала она. Теперь Моржов знал, какова Милена настоящая.
В постели не было бизнес-вумен, успешной леди, эмансипированной феминистки, страстной и агрессивной женщины-вамп, опытной, жадной, охочей и самоуверенной красавицы. Моржова поразил этот контраст преображения. Сонечка была послушной, а Милена - покорной. Моржов даже не понял, хочет ли она его. Милена была как зеркало и отражала всё, что было в его желании. Он хотел - и она хотела; у него лопалось сердце - и она задыхалась.
Он понял, что сказала ему Милена. Он не только снял с неё одежду, а словно убедил её ещё и бросить оружие. Мол, вдвоём они и голые сильнее врага. И теперь, покинув Милену, он не просто оставил бы её одну, а оставил бы одну и без возможности самозащиты. А это уже предательство.
– Я ведь совершенно не знаю тебя, Боря, - сказала Милена. - Кто ты такой? Чего тебе надо? Просто секса?
– Мне надо, чтобы не было конца света, - повторил Моржов свою старую шутку, но Милена даже не улыбнулась.
Ветер вломился в комнату, будто бежал по фасаду гостиницы и провалился в открытое окно. Медные волосы Милены кинуло Моржову на лицо.
– Где ты родился? Кто твои родители? Где ты учился? Был ли ты женат? Есть ли у тебя дети? - отстранённо, как-то механически перечисляла вопросы Милена.
Моржов накрыл её лицо ладонью, словно хотел прекратить поток вопросов. Он начал гладить Милену по закрытым глазам, по калмыцким скулам.
– Родился здесь, - сказал он. - Женат был, но развёлся. Детей нет. Учился на заочке в областном. Родители живы-здоровы, живут в деревне. От Ковязина полтора часа на автобусе. Когда в стране началась эта бодяга, они поменяли квартиру в Ковязине на хороший дом и свалили туда. Они уже пенсы. Им в грядке интереснее. А мне чего в деревне делать? Кур доить?… Но всё это - лишняя информация, Милена. Она ни о чём не свидетельствует. Человек не выводится из суммы фактов его жизни. Биография нужна только для суда, а психоанализ - для зомби. Фрейдизм - психическая юриспруденция. Все законы - это десять телевизоров пикселей.
– Роза - твоя любовница? - прямо спросила Милена.
– Нет, - твёрдо ответил Моржов.
Сейчас (да и всегда) это был единственный приемлемый ответ.
– Почему-то я тебе не верю…
– А я и не мессия, чтобы мне верить, - мягко сказал Моржов.
Милена чуть вздрогнула, когда ладонь Моржова слишком сильно сжала её грудь.
– Мне кажется, я при тебе как лучшая жена в гареме… - призналась Милена.
– Ты спишь с двумя мужчинами сразу, - осторожно возразил Моржов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134