Глаза её были такими мокрыми, будто она провожала упырей по меньшей мере в Сибирь.
– Ничего не забыли?… - метался по перрону Костёрыч. - Отойдите от рельсов!… В электричке осторожнее!… Окна не открывайте!… Если чего-то в лагере оставили, я привезу, не беспокойтесь!…
Наташа Ландышева балетным шагом подошла к Моржову и вежливо сказала:
– До свидания, Борис Данилович! Спасибо за лагерь! Привстав на цыпочки, она культурно поцеловала Моржова в челюсть куда-то снизу и сбоку.
Банкет в честь закрытия лагеря подразумевал подогретое вино и жареные на костре сосиски. Моржов развёл огонь, потоптался вокруг, наблюдая, а потом исчез, оставив у костра шумно хлопочущих и смеющихся девок. Моржов искал куда-то запропастившегося Щёкина.
В холле жилого корпуса было уже темно, словно сумерки наступили здесь раньше, чем под небом. Вдоль стен громоздились тюки со спальными мешками и клеёнчатые сумки с неизрасходованными продуктами. Розка уже распределила продукты между всеми поровну. Щёкин сидел у окна и курил, глядя на неяркий закат.
– Чего загрустил? - спросил Моржов, присаживаясь напротив.
– А чего радоваться? - пожал плечами Щёкин. - Вернусь домой - прежняя бодяга начнётся. Город. У Светки в голове опять марсиане приземлились. Тоска зелёная. Здесь хоть Сонька есть…
– Ежели у вас любовь, так Сонечка и в городе никуда от тебя не денется, - заметил Моржов, закуривая.
– А где мне с ней в Ковязине встречаться? На каруселях? - Щёкин ожесточённо сплюнул прямо на пол.
– Я могу вам свою комнату уступать.
Щёкин подумал, отвёл взгляд и ответил с усталой злостью:
– Не переборщи. Ты и так мне уже до хрена всего уступил.
– Ты это о чём? - серьёзно спросил Моржов. Щёкин затянулся сигаретой так, что она истлела до половины.
– О Соньке, - честно сказал он. - И спасибо тебе за неё, кстати.
– Не стоит благодарности, - холодно произнёс Моржов.
– Я ведь на тебя не в претензии… - помолчав, сказал Щёкин. - И допытываться ни у тебя, ни у Соньки ни до чего я не буду. Кто с кем трахался - это не важно. А самолюбие и заровнять можно.
– Если хочешь совет от друга, то могу дать, - осторожно произнёс Моржов.- Заводи женщину, чтобы тешить её самолюбие, а не своё. Своё самолюбие всё равно всегда безутешно.
Моржов чувствовал всю горечь Щёкина, но не считал себя виноватым. Он и сам, как Гумберт - Лолиту, взял Сонечку уже распечатанной. Но его это только удивило, а Щёкина - уязвило.
– Дорого бы я заплатил, чтобы узнать, почему Сонька дала… - мрачно и как-то отрешённо заметил Щёкин.
– Этот взнос не в мою сберкассу.
– Чистосердечное признание - кратчайший путь за решётку, - понимающе усмехнулся Щёкин, ввинтил окурок в консервную банку, служившую пепельницей, и встал.
Моржов подумал, что Щёкин решил оборвать разговор и уйти. Щёкина, конечно, покоробила форма моржовской щедрости, но Моржов не мог сердиться на щёкинскую обиду, потому что он действительно всё-таки немножко отъел от подарочного тортика. Но иначе Щёкину вообще ничего не досталось бы.
Но Щёкин не собирался уходить. Он подошёл к стене, на которой белел планшет «План эякуляции», вытащил из него ватман со схемой жилого корпуса и вернулся обратно. Сев на свой стул, он положил ватман себе на колени чистой стороной вверх, извлёк откуда-то огрызок карандаша и принялся чего-то писать и чертить.
– Я у тебя ничего не спрашиваю, - повторил он, разъясняя, - а просто экстраполирую в прошлое ход событий настоящего. Логику «ты трахался с Розкой, трахался с Миленой, значит, и с Сонькой тоже» я отметаю по причине её отсутствия. Я рассматриваю общий ряд твоих деяний… Весь цикл… Одни и те же ситуации, одна и та же последовательность. Для наглядности я свёл всё в таблицу. Ознакомься с этим сценарием галлюцинаций. Читать в памперсе!
Моржов принял у Щёкина ватман и, сощурившись, уставился в строчки. Щёкин бросил карандаш на подоконник, откинулся на спинку стула, снова закурил и начал комментировать:
– Исходное условие общее. Ни Розка, ни Милена, ни Сонька никого не любили. Завязка конфликта: закрытие МУДО. Оно создало девкам угрозу для их благополучия или статуса.
– Милене ничего не угрожало, - возразил Моржов.
– Угрожало, - не согласился Щёкин. - Антикриз - это журавль в небе. Ухватишь его или нет - кто знает?… И девки дружно взяли курс на самоспасение. У кого на сколько хватило ума. Милена решилась согласиться на протекцию Манжетова. Розка решилась выйти замуж за Сергача. А Сонька поддалась на уговоры Ленчика.
– Сонечка ещё не поддалась, - опять возразил Моржов.
– В таблице приводятся только объективные данные. Мало ли что Соньке было как-то неудобно заняться проституцией. Ленчик бы её всё равно дожал. Или ты считаешь иначе?
– Не считаю, - вздохнул Моржов.
– Чтобы заглушить голос здравого смысла, девки подыскали себе оправдания, - продолжил Щёкин. - Эти оправдания по ошибке я принял за порвавшегося на три части инопланетянина. Милена вооружилась самомнением успешной женщины: мол, победителей не судят. Розка вооружилась разочарованием в мужиках: мол, пусть хоть чем занимаются, лишь бы свою печь обезбабили. А Сонька, будучи дурой, просто затупила: мол, не ведаю, чего творю. С такими установками можно было включать зелёный свет Манжетову, Сергачу и Ленчику.
Моржов уже всё понял в таблице и только молча кивал.
– Но тут появился ты, - Щёкин в сумраке указал на Моржова горящей сигаретой, - и всё поменял. Точнее, параллельно смысловой структуре девок выстроил свою смысловую структуру. А затем вытащил девок из их структуры и встроил в свою. Акт перехода из структуры в структуру - это половой акт. Если он был с Розкой и Миленой, и Розка с Миленой далее оказались встроены в твою структуру, то следует считать, что подобный акт был и с Сонькой, так как Сонька тоже встроена в твою структуру.
– Я никакой новой структуры не строил, - сразу отказался Моржов. - Я сохранил прежнюю - МУДО. И девки остались в МУДО, благодаря чему им не пришлось принимать предложения Манжетова, Сергача и Ленчика. А новую структуру строил Манжетов - Антикризисный центр.
– А вот тут ты концептуально не прав, - заявил Щёкин, забрасывая ногу на ногу. - Манжетов ничего нового не строил. Антикриз и МУДО - в океане блуды одно-единственное, всё то же самое мудо. А ты создал другое мудо. В блуде мудо МУДО и твоё мудо тёрлись друг о друга троельгой, и от этого появились неопознанные физические явления, которые мы с тобой наблюдали на первой пьянке.
– И какое же мудо я создал? - удивился Моржов.
– Я назвал его фамильон, - важно сообщил Щёкин.
– Батальон, бульон, мильён… Что это такое?
– Долго объяснять.
– А я не тороплюсь.
Щёкин прикурил третью сигарету от второй.
– Фамильон, - со значением произнёс он, - это новая, постмодернистская ячейка общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
– Ничего не забыли?… - метался по перрону Костёрыч. - Отойдите от рельсов!… В электричке осторожнее!… Окна не открывайте!… Если чего-то в лагере оставили, я привезу, не беспокойтесь!…
Наташа Ландышева балетным шагом подошла к Моржову и вежливо сказала:
– До свидания, Борис Данилович! Спасибо за лагерь! Привстав на цыпочки, она культурно поцеловала Моржова в челюсть куда-то снизу и сбоку.
Банкет в честь закрытия лагеря подразумевал подогретое вино и жареные на костре сосиски. Моржов развёл огонь, потоптался вокруг, наблюдая, а потом исчез, оставив у костра шумно хлопочущих и смеющихся девок. Моржов искал куда-то запропастившегося Щёкина.
В холле жилого корпуса было уже темно, словно сумерки наступили здесь раньше, чем под небом. Вдоль стен громоздились тюки со спальными мешками и клеёнчатые сумки с неизрасходованными продуктами. Розка уже распределила продукты между всеми поровну. Щёкин сидел у окна и курил, глядя на неяркий закат.
– Чего загрустил? - спросил Моржов, присаживаясь напротив.
– А чего радоваться? - пожал плечами Щёкин. - Вернусь домой - прежняя бодяга начнётся. Город. У Светки в голове опять марсиане приземлились. Тоска зелёная. Здесь хоть Сонька есть…
– Ежели у вас любовь, так Сонечка и в городе никуда от тебя не денется, - заметил Моржов, закуривая.
– А где мне с ней в Ковязине встречаться? На каруселях? - Щёкин ожесточённо сплюнул прямо на пол.
– Я могу вам свою комнату уступать.
Щёкин подумал, отвёл взгляд и ответил с усталой злостью:
– Не переборщи. Ты и так мне уже до хрена всего уступил.
– Ты это о чём? - серьёзно спросил Моржов. Щёкин затянулся сигаретой так, что она истлела до половины.
– О Соньке, - честно сказал он. - И спасибо тебе за неё, кстати.
– Не стоит благодарности, - холодно произнёс Моржов.
– Я ведь на тебя не в претензии… - помолчав, сказал Щёкин. - И допытываться ни у тебя, ни у Соньки ни до чего я не буду. Кто с кем трахался - это не важно. А самолюбие и заровнять можно.
– Если хочешь совет от друга, то могу дать, - осторожно произнёс Моржов.- Заводи женщину, чтобы тешить её самолюбие, а не своё. Своё самолюбие всё равно всегда безутешно.
Моржов чувствовал всю горечь Щёкина, но не считал себя виноватым. Он и сам, как Гумберт - Лолиту, взял Сонечку уже распечатанной. Но его это только удивило, а Щёкина - уязвило.
– Дорого бы я заплатил, чтобы узнать, почему Сонька дала… - мрачно и как-то отрешённо заметил Щёкин.
– Этот взнос не в мою сберкассу.
– Чистосердечное признание - кратчайший путь за решётку, - понимающе усмехнулся Щёкин, ввинтил окурок в консервную банку, служившую пепельницей, и встал.
Моржов подумал, что Щёкин решил оборвать разговор и уйти. Щёкина, конечно, покоробила форма моржовской щедрости, но Моржов не мог сердиться на щёкинскую обиду, потому что он действительно всё-таки немножко отъел от подарочного тортика. Но иначе Щёкину вообще ничего не досталось бы.
Но Щёкин не собирался уходить. Он подошёл к стене, на которой белел планшет «План эякуляции», вытащил из него ватман со схемой жилого корпуса и вернулся обратно. Сев на свой стул, он положил ватман себе на колени чистой стороной вверх, извлёк откуда-то огрызок карандаша и принялся чего-то писать и чертить.
– Я у тебя ничего не спрашиваю, - повторил он, разъясняя, - а просто экстраполирую в прошлое ход событий настоящего. Логику «ты трахался с Розкой, трахался с Миленой, значит, и с Сонькой тоже» я отметаю по причине её отсутствия. Я рассматриваю общий ряд твоих деяний… Весь цикл… Одни и те же ситуации, одна и та же последовательность. Для наглядности я свёл всё в таблицу. Ознакомься с этим сценарием галлюцинаций. Читать в памперсе!
Моржов принял у Щёкина ватман и, сощурившись, уставился в строчки. Щёкин бросил карандаш на подоконник, откинулся на спинку стула, снова закурил и начал комментировать:
– Исходное условие общее. Ни Розка, ни Милена, ни Сонька никого не любили. Завязка конфликта: закрытие МУДО. Оно создало девкам угрозу для их благополучия или статуса.
– Милене ничего не угрожало, - возразил Моржов.
– Угрожало, - не согласился Щёкин. - Антикриз - это журавль в небе. Ухватишь его или нет - кто знает?… И девки дружно взяли курс на самоспасение. У кого на сколько хватило ума. Милена решилась согласиться на протекцию Манжетова. Розка решилась выйти замуж за Сергача. А Сонька поддалась на уговоры Ленчика.
– Сонечка ещё не поддалась, - опять возразил Моржов.
– В таблице приводятся только объективные данные. Мало ли что Соньке было как-то неудобно заняться проституцией. Ленчик бы её всё равно дожал. Или ты считаешь иначе?
– Не считаю, - вздохнул Моржов.
– Чтобы заглушить голос здравого смысла, девки подыскали себе оправдания, - продолжил Щёкин. - Эти оправдания по ошибке я принял за порвавшегося на три части инопланетянина. Милена вооружилась самомнением успешной женщины: мол, победителей не судят. Розка вооружилась разочарованием в мужиках: мол, пусть хоть чем занимаются, лишь бы свою печь обезбабили. А Сонька, будучи дурой, просто затупила: мол, не ведаю, чего творю. С такими установками можно было включать зелёный свет Манжетову, Сергачу и Ленчику.
Моржов уже всё понял в таблице и только молча кивал.
– Но тут появился ты, - Щёкин в сумраке указал на Моржова горящей сигаретой, - и всё поменял. Точнее, параллельно смысловой структуре девок выстроил свою смысловую структуру. А затем вытащил девок из их структуры и встроил в свою. Акт перехода из структуры в структуру - это половой акт. Если он был с Розкой и Миленой, и Розка с Миленой далее оказались встроены в твою структуру, то следует считать, что подобный акт был и с Сонькой, так как Сонька тоже встроена в твою структуру.
– Я никакой новой структуры не строил, - сразу отказался Моржов. - Я сохранил прежнюю - МУДО. И девки остались в МУДО, благодаря чему им не пришлось принимать предложения Манжетова, Сергача и Ленчика. А новую структуру строил Манжетов - Антикризисный центр.
– А вот тут ты концептуально не прав, - заявил Щёкин, забрасывая ногу на ногу. - Манжетов ничего нового не строил. Антикриз и МУДО - в океане блуды одно-единственное, всё то же самое мудо. А ты создал другое мудо. В блуде мудо МУДО и твоё мудо тёрлись друг о друга троельгой, и от этого появились неопознанные физические явления, которые мы с тобой наблюдали на первой пьянке.
– И какое же мудо я создал? - удивился Моржов.
– Я назвал его фамильон, - важно сообщил Щёкин.
– Батальон, бульон, мильён… Что это такое?
– Долго объяснять.
– А я не тороплюсь.
Щёкин прикурил третью сигарету от второй.
– Фамильон, - со значением произнёс он, - это новая, постмодернистская ячейка общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134