Солнце горело в небе, как гиперболоид. Манжетов вцепился в руль и глядел на дорогу так, словно мчался со всей возможной скоростью. Никто не дёрнулся выйти из машины. Моржов смотрел в открытое окошко, и ему казалось, что в дрожащем мареве он видит двух полупрозрачных мерцоидов, сидящих на бетонной плите возле остова комбайна, - себя и Милену.
– Едем к другой группе! - яростно приказала гранд-Фёдоровна.
Манжетов цыкнул зубом, послушно дал задний ход и тихо спросил у Моржова:
– А там тоже яма на дороге?
– Никак нет, - любезно ответил Моржов. - Я вам покажу, куда ехать. Пока что нужно обратно на шоссе.
– Благодарю, - буркнул Манжетов.
Моржов откинулся на спинку и опустил в окошке стекло. «Кто тебе мешает, кроме тебя самого? - подумал он, обращаясь к Манжетову. - Ты химичишь, и я химичу. Но ты начал первый. И я не могу схватить тебя за руку. А ты меня можешь. Хватай! Чего же ты послушно крутишь баранку и жмёшь на педали, если знаешь, что тебя поимеют? Выводи меня на чистую воду! Давай-валяй! Кто тебе мешает, кроме тебя самого?»
– А что, Борис Данилович, вы не могли оставить детей в лагере? - яростно прошипела Шкиляиха.
– Нас, Галина Николаевна, никто не предупреждал о вашем приезде, - ласково ответил Моржов, не оборачиваясь. - Если бы мы знали заранее, конечно, мы бы организовали общее построение с выносом знамени. Но сегодня мы живём по нашему обычному расписанию. В правилах лагеря не указано, что детей двадцать восемь дней нельзя выпускать с территории даже под надзором.
«А получайте по заслугам, - спокойно думал Моржов и про Манжетова, и про Шкиляиху, и про комиссию. - Ведь это всё придумали вы, а я только скромно пристроился сбоку. Без вас я ведь даже и украсть ничего не смогу. И поэтому вы мне доверяете. Правильно. Нельзя подозревать в человеке дурное, если человек вам пока не мешает. Думать про человека всякую хрень - плохо, недемократично, не по-христиански. В конце концов, это даже невыгодно! Выгодно думать, что ближний прекрасен, и можно экономить средства на охране от ближнего. Экономному - бонус! Пользуйтесь, господа!»
– А теперь нам направо, - указал Моржов Манжетову.
Манжетов притормозил у съезда на грунтовку.
– Я действительно не застряну? - ещё раз спросил он.
– Вы мне не доверяете! - обиделся Моржов.
Манжетов медленно поехал вниз по просёлку, по которому когда-то Моржов на раме велосипеда лихо свёз Розку, нахально заголив ей груди. Машина сползла со склона и остановилась перед деревянным мостом с дощатыми выкладками поверх бревенчатого настила.
– Ну что там ещё? - недовольно спросила гранд-Фёдоровна.
– Здесь колеи проложены для грузовиков, - пояснил Манжетов. - Если я поеду, то у меня два колеса покатятся прямо по брёвнам. А между брёвнами щели. Я застряну.
Моржов подумал и решил не щадить Манжетова.
– Можно переложить доски так, чтобы получились колеи для легковушки. Но перекладывать надо вдвоём.
Манжетов затравленно молчал, барабаня пальцами по рулю. Шкиляева, гранд-Фёдоровна и Люся-джуниорка ждали.
– Я не стану таскать эти грязные доски, - твёрдо сказал Манжетов.
– Александр Львович не станет таскать эти грязные доски, - повторил Моржов дамам, оборачиваясь в прозор между сиденьями.
– Неужели нам и тут не проехать? - спросила гранд-Фёдоровна уже по-настоящему усталым голосом.
– Не проехать, - подтвердил Моржов.
– Какое-то заколдованное место!
– Обычное российское бездорожье, - возразил Моржов. - Нужно пешком.
Гранд-Фёдоровна молчала, теребя кончики платка на груди.
– Если хотите, вы можете отсюда посмотреть на детей в бинокль, - спокойно предложил Моржов. - Их хорошо видно на пригорке. И Константина Егоровича с Дмитрием Александровичем видно. А ещё мы можем вернуться в лагерь и дождаться детей там.
– Во сколько они придут? - спросила гранд-Фёдоровна.
Моржов, как и любой житель Ковязина, знал, что электричка в областной центр уходит из Ковязина в семь. Следующая и последняя - в одиннадцать.
– Дети вернутся в лагерь часов в семь, - сказал Моржов. - В восемь у них ужин.
– Можно подождать… - робко предложила Шкиляева.
– Мы покажем вам собранные коллекции окаменелостей и гербарии. Таблицы спортивных соревнований. Вы посмотрите журналы учёта и дневник лагеря, - пообещал Моржов. - Это ведь важно. Это результаты нашей деятельности. Результативность деятельности педагогов - одно из требований объявленной реформы системы образования.
«Но в этом случае домой вы поедете в одиннадцать, а вернётесь в два часа ночи, - от себя добавил Моржов. - Установление истины требует жертв!»
– Я думаю, ждать не имеет смысла, - решительно сказала гранд-Фёдоровна. - Надо возвращаться в город. И без этого работы невпроворот. С вашим лагерем и так, в общем, всё ясно, хоть мы и не смогли встретиться с детьми.
– А что ясно? - не оборачиваясь, спросил Манжетов.
«Тойота» стояла на зелёном берегу перед старым бревенчатым мостом. Пять человек сидели в тесной машине.
– Ясно, что лагерь был организован плохо, но педагоги сумели справиться, - строго рассказала гранд-Фёдоровна. - Жалоба была обоснованна, но ситуация выровнялась. Не знаю, нужно ли кого-нибудь поощрять за всё это мероприятие, но и наказывать бессмысленно.
Манжетов грузно оглянулся через плечо в проём между сидений.
– И вы тоже так считаете, Людмила Сергеевна?
– Конечно, - на всю машину улыбнулась Люся-джуниорка.
– Дамы извинят меня, если я выйду и быстро покурю? - спросил Манжетов.
– Сигареты вас погубят, - ответила гранд-Фёдоровна.
Манжетов и Моржов вылезли из машины и закурили у капота. Моржов, отвернувшись, смотрел на дальнюю полянку. Там и сейчас словно горел невидимый костёр любви, в котором таяли очертания других двух мерцоидов - теперь уже его с Розкой. Моржов смотрел на мелкую реку и покатые горы, на высокое небо, расчерченное ласточками, и ему казалось, что он словно бы отстоял Троельгу от врагов. Не в физическом смысле, а в каком-то ментальном. Не дал испоганить счастье.
– Поздравляю, Боря, - сказал Манжетов.
– Благодарствую, Саша.
– У вас интересный метод, - помолчав, сказал Манжетов. - Но он годится только для вас.
– Необязательно, - возразил Моржов. - Но в целом вы близки к истине. Настоящая наглость встречается реже, чем настоящее равнодушие. Только не путайте наглость с хамством.
– Это не наглость против равнодушия, а просто блеф.
– Это не просто блеф, а системный блеф. Он и есть социальная наглость. Мы же не в карты играем, хотя на кону очень многое.
– Вы считаете, что выиграли?
– Я считаю, что не проиграл. Всем спасибо за лицемерие.
– Время покажет, кто проиграл, а кто выиграл.
– Ничего оно не покажет, - вздохнул Моржов.- Равнодушие сильнее времени. А Каравайского вы кидаете?
– Да хрен с ним, - простецки ответил Манжетов, затаптывая окурок в дорожную пыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
– Едем к другой группе! - яростно приказала гранд-Фёдоровна.
Манжетов цыкнул зубом, послушно дал задний ход и тихо спросил у Моржова:
– А там тоже яма на дороге?
– Никак нет, - любезно ответил Моржов. - Я вам покажу, куда ехать. Пока что нужно обратно на шоссе.
– Благодарю, - буркнул Манжетов.
Моржов откинулся на спинку и опустил в окошке стекло. «Кто тебе мешает, кроме тебя самого? - подумал он, обращаясь к Манжетову. - Ты химичишь, и я химичу. Но ты начал первый. И я не могу схватить тебя за руку. А ты меня можешь. Хватай! Чего же ты послушно крутишь баранку и жмёшь на педали, если знаешь, что тебя поимеют? Выводи меня на чистую воду! Давай-валяй! Кто тебе мешает, кроме тебя самого?»
– А что, Борис Данилович, вы не могли оставить детей в лагере? - яростно прошипела Шкиляиха.
– Нас, Галина Николаевна, никто не предупреждал о вашем приезде, - ласково ответил Моржов, не оборачиваясь. - Если бы мы знали заранее, конечно, мы бы организовали общее построение с выносом знамени. Но сегодня мы живём по нашему обычному расписанию. В правилах лагеря не указано, что детей двадцать восемь дней нельзя выпускать с территории даже под надзором.
«А получайте по заслугам, - спокойно думал Моржов и про Манжетова, и про Шкиляиху, и про комиссию. - Ведь это всё придумали вы, а я только скромно пристроился сбоку. Без вас я ведь даже и украсть ничего не смогу. И поэтому вы мне доверяете. Правильно. Нельзя подозревать в человеке дурное, если человек вам пока не мешает. Думать про человека всякую хрень - плохо, недемократично, не по-христиански. В конце концов, это даже невыгодно! Выгодно думать, что ближний прекрасен, и можно экономить средства на охране от ближнего. Экономному - бонус! Пользуйтесь, господа!»
– А теперь нам направо, - указал Моржов Манжетову.
Манжетов притормозил у съезда на грунтовку.
– Я действительно не застряну? - ещё раз спросил он.
– Вы мне не доверяете! - обиделся Моржов.
Манжетов медленно поехал вниз по просёлку, по которому когда-то Моржов на раме велосипеда лихо свёз Розку, нахально заголив ей груди. Машина сползла со склона и остановилась перед деревянным мостом с дощатыми выкладками поверх бревенчатого настила.
– Ну что там ещё? - недовольно спросила гранд-Фёдоровна.
– Здесь колеи проложены для грузовиков, - пояснил Манжетов. - Если я поеду, то у меня два колеса покатятся прямо по брёвнам. А между брёвнами щели. Я застряну.
Моржов подумал и решил не щадить Манжетова.
– Можно переложить доски так, чтобы получились колеи для легковушки. Но перекладывать надо вдвоём.
Манжетов затравленно молчал, барабаня пальцами по рулю. Шкиляева, гранд-Фёдоровна и Люся-джуниорка ждали.
– Я не стану таскать эти грязные доски, - твёрдо сказал Манжетов.
– Александр Львович не станет таскать эти грязные доски, - повторил Моржов дамам, оборачиваясь в прозор между сиденьями.
– Неужели нам и тут не проехать? - спросила гранд-Фёдоровна уже по-настоящему усталым голосом.
– Не проехать, - подтвердил Моржов.
– Какое-то заколдованное место!
– Обычное российское бездорожье, - возразил Моржов. - Нужно пешком.
Гранд-Фёдоровна молчала, теребя кончики платка на груди.
– Если хотите, вы можете отсюда посмотреть на детей в бинокль, - спокойно предложил Моржов. - Их хорошо видно на пригорке. И Константина Егоровича с Дмитрием Александровичем видно. А ещё мы можем вернуться в лагерь и дождаться детей там.
– Во сколько они придут? - спросила гранд-Фёдоровна.
Моржов, как и любой житель Ковязина, знал, что электричка в областной центр уходит из Ковязина в семь. Следующая и последняя - в одиннадцать.
– Дети вернутся в лагерь часов в семь, - сказал Моржов. - В восемь у них ужин.
– Можно подождать… - робко предложила Шкиляева.
– Мы покажем вам собранные коллекции окаменелостей и гербарии. Таблицы спортивных соревнований. Вы посмотрите журналы учёта и дневник лагеря, - пообещал Моржов. - Это ведь важно. Это результаты нашей деятельности. Результативность деятельности педагогов - одно из требований объявленной реформы системы образования.
«Но в этом случае домой вы поедете в одиннадцать, а вернётесь в два часа ночи, - от себя добавил Моржов. - Установление истины требует жертв!»
– Я думаю, ждать не имеет смысла, - решительно сказала гранд-Фёдоровна. - Надо возвращаться в город. И без этого работы невпроворот. С вашим лагерем и так, в общем, всё ясно, хоть мы и не смогли встретиться с детьми.
– А что ясно? - не оборачиваясь, спросил Манжетов.
«Тойота» стояла на зелёном берегу перед старым бревенчатым мостом. Пять человек сидели в тесной машине.
– Ясно, что лагерь был организован плохо, но педагоги сумели справиться, - строго рассказала гранд-Фёдоровна. - Жалоба была обоснованна, но ситуация выровнялась. Не знаю, нужно ли кого-нибудь поощрять за всё это мероприятие, но и наказывать бессмысленно.
Манжетов грузно оглянулся через плечо в проём между сидений.
– И вы тоже так считаете, Людмила Сергеевна?
– Конечно, - на всю машину улыбнулась Люся-джуниорка.
– Дамы извинят меня, если я выйду и быстро покурю? - спросил Манжетов.
– Сигареты вас погубят, - ответила гранд-Фёдоровна.
Манжетов и Моржов вылезли из машины и закурили у капота. Моржов, отвернувшись, смотрел на дальнюю полянку. Там и сейчас словно горел невидимый костёр любви, в котором таяли очертания других двух мерцоидов - теперь уже его с Розкой. Моржов смотрел на мелкую реку и покатые горы, на высокое небо, расчерченное ласточками, и ему казалось, что он словно бы отстоял Троельгу от врагов. Не в физическом смысле, а в каком-то ментальном. Не дал испоганить счастье.
– Поздравляю, Боря, - сказал Манжетов.
– Благодарствую, Саша.
– У вас интересный метод, - помолчав, сказал Манжетов. - Но он годится только для вас.
– Необязательно, - возразил Моржов. - Но в целом вы близки к истине. Настоящая наглость встречается реже, чем настоящее равнодушие. Только не путайте наглость с хамством.
– Это не наглость против равнодушия, а просто блеф.
– Это не просто блеф, а системный блеф. Он и есть социальная наглость. Мы же не в карты играем, хотя на кону очень многое.
– Вы считаете, что выиграли?
– Я считаю, что не проиграл. Всем спасибо за лицемерие.
– Время покажет, кто проиграл, а кто выиграл.
– Ничего оно не покажет, - вздохнул Моржов.- Равнодушие сильнее времени. А Каравайского вы кидаете?
– Да хрен с ним, - простецки ответил Манжетов, затаптывая окурок в дорожную пыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134