Кловер сказала, что ей этот случай напоминает библейское чудо с заговорившей ослицей Валаамаnote 180, и Кейти весело согласилась, что, вполне возможно, и с ней произошло то же самое и что ни в одну эпоху ни один осел на свете не был, вероятно, более благодарен Провидению, чем она, за неожиданно открывшийся дар речи.
— Дело не в деньгах — дело в моем престиже! — заявила хозяйка.
— Слава Богу! Доктор здесь, — воскликнула миссис Эш. Доктор, действительно, уже несколько мгновений стоял в дверях и слышал часть беседы Кейти с мадам Фрюлини. Рядом с ним стоял другой мужчина, при виде которого миссис Эш заплакала от радости. Это был — наконец-то! — ее брат.
Когда итальянец сталкивается с итальянцем, начинается состязание в употреблении бранных слов. Доктору Хилари не потребовалось и секунды, чтобы увлечь хозяйку в коридор, откуда было слышно, как они набрасываются друг на друга, словно два разъяренных кота. Шипение, громовые раскаты, захлебывающаяся речь, взаимные упреки и обвинения! В пять минут мадам Фрюлини была, метафорически выражаясь, поставлена на колени, и доктор, стоя над ней с обнаженным мечом, заставил ее взять обратно все ее слова и угрозы.
— Престиж твоей жалкой гостиницы! — гремел он. — Где будет этот престиж, если я возьму и расскажу англичанам и американцам — всем, кого я знаю, до одного! — как ты обошлась в своем доме с их соотечественницей! Как ты думаешь, очень поможет тебе твой престиж, если доктор Хилари поставит позорное клеймо на твою дверь? Я тебе говорю: не поможет! И в следующем году ни один иностранец не съест и тарелку макарон под твоей поганой крышей! Я пропечатаю тебя и твое поведение во всех иностранных газетах — в «Фигаро», и «Галиньяни», и в «Швейцарских ведомостях», и в той английской, которую читает вся аристократия, и в нью-йоркской «Геральдо», которую внимательно читают все американцы…
— О, доктор… простите меня… я сожалею, что сказала… я в отчаянии…
— Я развешу объявления на вокзалах, — неумолимо продолжал доктор, — я попрошу моих пациентов написать всем их друзьям и предостеречь их, чтобы они не останавливались в твоем полном блох «Дель Мондо». Я извещу все пароходные компании в Генуе и Неаполе. Ты увидишь, что из этого выйдет, — клянусь, увидишь!
Повергнув таким образом мадам Фрюлини во прах, доктор соблаговолил перевести дух и выслушать ее мольбы о пощаде, а вскоре снова появился в комнате вместе с ней, на этот раз рассыпающейся в извинениях и уверениях, что дамы неверно истолковали ее слова, что она хотела всем только добра, что у нее не было ни малейшего намерения обеспокоить или обидеть их и что сама она и весь персонал гостиницы к услугам «маленького ангела». После этого доктор с выражением презрительной терпимости отпустил ее и взялся за ручку двери, ведущей в комнату Эми. Дверь была заперта!
— Ах, я забыла! — воскликнула Кейти со смехом и достала ключ из кармана.
— Вы ге-ро-иня, мадемуазель! — сказал доктор. — Я видел, как вы стояли перед этой тигрицей, и глаза у вас были как у фехтовальщика, следящего за рапирой противника.
— О, она держалась так мужественно и так помогла мне! — воскликнула миссис Эш, порывисто целуя Кейти. — Ты, Нед, и представить не можешь, как она поддерживала меня вэти недели и как облегчала мою жизнь.
— Вполне могу, — заверил Нед, бросив полный теплоты и благодарности взгляд на Кейти. — Я охотно поверю всем добрым словам о мисс Карр.
— Но где же были вы все эти недели? — спросила Кейти, чувствуя себя смущенной этим потоком комплиментов. — Нас так удивляло, что от вас нет никаких известий.
— Я был в десятидневном отпуске и охотился на муфлоновnote 181 на Корсике, — объяснил мистер Уэрдингтон. — Телеграммы и письма Полли я получил лишь позавчера и отправился в Рим, как только смог получить разрешение продлить мой отпуск. Очень жаль, что я не мог приехать сразу. Я всегда буду сожалеть об этом.
— Теперь, когда ты приехал, это неважно! — сказала сестра, прислонившись головой к его плечу с выражением облегчения и спокойствия, которое было приятно видеть. — Теперь все пойдет хорошо, я уверена.
— Кейти Карр была сущим ангелом для меня, — заметила она в разговоре с братом, когда они остались наедине.
— Молодец девушка! Я застал заключительную часть этой сцены с хозяйкой гостиницы, и — честное слово! — мисс Карр была великолепна. Я и не думал, что она может выглядеть такой красавицей.
— Пейджи уже уехали из Ниццы? — спросила сестра без всякой видимой связи с его словами.
— Нет… Во всяком случае, в четверг они еще были там, но, кажется, их отъезд был назначен на сегодня, — небрежно отозвался мистер Уэрдингтон, но лицо его омрачилось.
Он не мог забыть небольшую сценку, имевшую место перед самым его отъездом из Ниццы. Он сидел в Английском саду с Лили и ее матерью, когда ему принесли телеграммы сестры, и он прочитал их вслух, отчасти для того, чтобы объяснить, почему он вынужден немедленно покинуть дам и почему вечером не состоится прогулка в экипаже, о которой они только что договорились. Неприятно, когда ваши планы срываются, и, так как ни миссис Пейдж, ни ее дочь не питали никаких чувств к маленькой Эми, не было ничего удивительного в том, что они испытали прежде всего разочарование. И все же этим нельзя было оправдать вырвавшееся у Лили восклицание: «Вот досада!» И хотя она тут же пожалела о своей неосмотрительности и выразила приличествующее случаю сочувствие и надежду, «что бедняжке скоро станет лучше», дядя Эми не мог забыть покоробившей его фразы. Она завершила длительный процесс освобождения из-под власти чар, а так как случается иногда, что сердца после разочарования в одной любви быстро предаются другой, миссис Эш была не так уж неразумна, когда сделала благоприятные для своих смутных сестринских надежд выводы из его очевидного восхищения храбростью Кейти и неожиданно пробудившегося внимания к ее приятной внешности.
Но ни нежным чувствам, ни сватовству не могло быть и места, пока жизнь Эми все еще висела на волоске. Всем троим нашлось немало дел в следующие две недели. Лихорадка не отступила и на двадцать первый день. Началась еще одна неделя мучительного ожидания. С каждым днем опасные симптомы становились все менее выраженными, но каждый день был отмечен и потерей сил у ребенка, так долго подвергавшегося тяжелому испытанию. Эми была теперь в полном сознании и лежала спокойно, много спала и редко говорила. Не оставалось ничего иного, кроме как ждать и надеяться, но пламя надежды едва теплилось порой, когда огонек маленькой жизни дрожал, словно готовый погаснуть, как светильник под порывом ветра.
Иногда мистеру Уэрдингтону удавалось уговорить сестру выйти вместе с ним на улицу — проехаться или прогуляться пешком на свежем воздухе, которого она так долго была лишена, и раз или два он убедил Кейти сделать то же самое, но каждому из них, казалось, было тяжело надолго оставлять свое место у постели Эми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135