И я отдала. И Дебби была очень довольна. И я написала об этом кузине Элен в письме. Вот какой секрет! Отличный, правда? Только никому не говори — никогда, до самой смерти.
— Хорошо! — ответила Кейти, слабо улыбаясь. — Не скажу. Весь оставшийся день Элси сидела у постели с веером, отгоняя мух и шикая на других детей, когда они заглядывали в дверь.
— Тебе правда приятно, что я здесь? — не раз спрашивала она и улыбалась (и с каким торжеством!), когда Кейти отвечала «да».
Но хотя Кейти говорила «да», боюсь, это была полуправда, так как вид милой и великодушной маленькой девочки, с которой она прежде так плохо обращалась, приносил ей больше душевных страданий, чем удовольствия.
«Я буду очень добра к ней, когда поправлюсь», — думала она, продолжая беспокойно метаться в постели.
В эту ночь в ее комнате спала тетя Иззи. У Кейти была лихорадка. Когда наступило утро, вернулся доктор Карр. Он увидел ее — страдающую от боли, горячую и беспокойную, с широко открытыми, встревоженными глазами.
— Папа! Мне придется лежать здесь целую неделю? — Это было первое, что крикнула она, увидев отца.
— Боюсь, моя дорогая, что да, — ответил отец, выглядевший очень обеспокоенным и печальным.
— Боже мой! — всхлипнула Кейти. — Как я это вынесу?
Глава 9
Печальные дни
Если бы в тот самый первый день кто-нибудь сказал Кейти, что и к концу недели она по-прежнему будет лежать в постели и страдать от боли, не зная, когда ей можно будет встать, я думаю, это совершенно сразило бы ее. Она была такой деятельной и нетерпеливой, что лежать неподвижно казалось ей одним из самых тяжелых испытаний на свете. Но лежать неподвижно, когда постоянно болит спина, было еще хуже. Каждый день дрожащими губами она спрашивала папу:
— А сегодня мне еще нельзя встать и спуститься вниз?
И когда он в ответ отрицательно качал головой, ее губы дрожали еще сильнее, а на глазах появлялись слезы. Но если она все же пробовала встать, ей становилось так больно, что она была рада снова упасть на мягкий матрас и подушки, приносившие облегчение ее бедным косточкам.
А затем пришло время, когда Кейти перестала даже спрашивать, можно ли ей встать. Время, когда острая, страшная боль, такая, о какой она прежде не имела представления, овладела ею. Время, когда дни и ночи слились и перепутались между собой, а тетя Иззи, казалось, никогда не спит. Время, когда папа постоянно находился в ее комнате. Когда приходили другие доктора и стояли над ней, и ощупывали ее спину, и говорили друг с другом шепотом. Все это было словно длинный дурной сон, от которого она не могла очнуться, хотя очень старалась. Лишь иногда ей удавалось очнуться, и тогда она слышала голоса, или видела, что у дверей стоит и тихо плачет Кловер или Элси, или замечала, как тетя Иззи в поскрипывающих туфлях проходит по комнате на цыпочках. Потом все это словно ускользало, и она погружалась во тьму, где не было ничего, кроме боли, или в сон, позволявший забыть об этой боли и потому казавшийся чем-то самым прекрасным на свете.
Мы не будем подробно останавливаться на этом столь печальном для Кейти времени. Постепенно боль утихала, а сон становился спокойнее. Потом, когда боль стала еще слабее, Кейти как будто пробудилась — начала замечать, что происходит вокруг, и задавать вопросы.
— Сколько времени я болею? — спросила она однажды утром.
— Вчера было четыре недели, — ответил папа.
— Четыре недели! — удивилась Кейти. — Неужели? Я и не подозревала, что так долго. Я была очень больна, да, папа?
— Да, дорогая. Но теперь тебе гораздо лучше.
— Что я повредила себе, когда упала с качелей? — спросила Кейти необычно бодрым для последнего времени голосом.
— Боюсь, я не смогу объяснить это так, чтобы ты поняла.
— Но все же попробуй, папа.
— Знаешь ли ты, что у человека в спине есть длинная кость, которую называют позвоночником?
— Я думала, позвоночник — это болезнь, — сказала Кейти. — Кловер говорила, что у кузины Элен «позвоночник»!
— Нет, позвоночник — это кость. Она представляет собой ряд маленьких косточек, или позвонков, а в середине ее что-то вроде веревочки из нервов, которая называется спинным мозгом. Нервы, как ты знаешь, это то, что позволяет нам чувствовать. Так вот, этот спинной мозг завернут для сохранности в мягкую оболочку. Когда ты упала с качелей, ты ударилась одним из позвонков и нарушила оболочку спинного мозга. Нерв воспалился, и поэтому у тебя в спине боль. Понимаешь?
— Немного, — сказала Кейти, которая не совсем поняла, но была слишком утомлена, чтобы расспрашивать папу подробнее. Немного отдохнув, она все же задала еще одинвопрос: — А теперь, папа, все прошло и я могу встать и пойти вниз?
— Боюсь, пока еще рано, — сказал доктор Карр, стараясь при этом, чтобы голос его звучал бодро.
Больше вопросов Кейти не задавала. Прошла еще одна неделя и еще. Боль почти исчезла. Она возвращалась лишь изредка на несколько минут. Теперь Кейти могла спать, есть и сидеть в постели, не опасаясь головокружений. Но ее прежде такие бодрые ноги лежали тяжело и безжизненно, и она не могла ни ходить, ни даже стоять.
— У меня такое странное ощущение в ногах, — сказала она однажды утром. — Как у принца из сказок «Тысяча и одна ночь», чьи ноги превратились в черный мрамор. Почему это, папа? И скоро ли они снова станут такими, как были?
— Не скоро, — ответил доктор Карр. И добавил про себя: «Бедняжка! Уж лучше ей узнать правду». Поэтому он продолжил вслух: — Дорогая, ты должна приготовиться к тому, что тебе придется провести в постели много времени.
— Сколько? — спросила Кейти, испуганно взглянув на него. — Еще месяц?
— Я не могу точно сказать сколько, — ответил отец. — Другие доктора думают так же, как и я, что характер твоей травмы позволяет надеяться на выздоровление, тем более что ты юная и сильная. Но это может потребовать немало времени. Возможно, тебе придется лежать здесь несколько месяцев, а быть может, и больше. Единственные лекарства при твоей болезни — время и терпение. Это тяжело, дорогая, — добавил он, так как Кейти отчаянно зарыдала, — но у тебя есть надежда, которая должна помочь тебе. Подумай о бедной кузине Элен, которая все эти годы переносит свои страдания без всякой надежды!
— Ох, папа! — простонала Кейти между всхлипываниями. — Разве это не ужасно: несколько минут на качелях — и столько вреда! Из-за такого-то пустяка!
— Да, пустяк! — повторил доктор Карр печально. — А другой пустяк — забыть приказ тети Иззи не качаться на качелях. Все произошло только из-за того, что не было маленького «гвоздя» — послушания!
Много лет спустя Кейти сказала кому-то, что самыми длинными в ее жизни были те шесть недель, что последовали за этим разговором с папой. Когда она узнала, что надежды на быстрое выздоровление нет, дни стали бесконечно длинными, и каждый новый казался скучнее и печальнее предыдущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
— Хорошо! — ответила Кейти, слабо улыбаясь. — Не скажу. Весь оставшийся день Элси сидела у постели с веером, отгоняя мух и шикая на других детей, когда они заглядывали в дверь.
— Тебе правда приятно, что я здесь? — не раз спрашивала она и улыбалась (и с каким торжеством!), когда Кейти отвечала «да».
Но хотя Кейти говорила «да», боюсь, это была полуправда, так как вид милой и великодушной маленькой девочки, с которой она прежде так плохо обращалась, приносил ей больше душевных страданий, чем удовольствия.
«Я буду очень добра к ней, когда поправлюсь», — думала она, продолжая беспокойно метаться в постели.
В эту ночь в ее комнате спала тетя Иззи. У Кейти была лихорадка. Когда наступило утро, вернулся доктор Карр. Он увидел ее — страдающую от боли, горячую и беспокойную, с широко открытыми, встревоженными глазами.
— Папа! Мне придется лежать здесь целую неделю? — Это было первое, что крикнула она, увидев отца.
— Боюсь, моя дорогая, что да, — ответил отец, выглядевший очень обеспокоенным и печальным.
— Боже мой! — всхлипнула Кейти. — Как я это вынесу?
Глава 9
Печальные дни
Если бы в тот самый первый день кто-нибудь сказал Кейти, что и к концу недели она по-прежнему будет лежать в постели и страдать от боли, не зная, когда ей можно будет встать, я думаю, это совершенно сразило бы ее. Она была такой деятельной и нетерпеливой, что лежать неподвижно казалось ей одним из самых тяжелых испытаний на свете. Но лежать неподвижно, когда постоянно болит спина, было еще хуже. Каждый день дрожащими губами она спрашивала папу:
— А сегодня мне еще нельзя встать и спуститься вниз?
И когда он в ответ отрицательно качал головой, ее губы дрожали еще сильнее, а на глазах появлялись слезы. Но если она все же пробовала встать, ей становилось так больно, что она была рада снова упасть на мягкий матрас и подушки, приносившие облегчение ее бедным косточкам.
А затем пришло время, когда Кейти перестала даже спрашивать, можно ли ей встать. Время, когда острая, страшная боль, такая, о какой она прежде не имела представления, овладела ею. Время, когда дни и ночи слились и перепутались между собой, а тетя Иззи, казалось, никогда не спит. Время, когда папа постоянно находился в ее комнате. Когда приходили другие доктора и стояли над ней, и ощупывали ее спину, и говорили друг с другом шепотом. Все это было словно длинный дурной сон, от которого она не могла очнуться, хотя очень старалась. Лишь иногда ей удавалось очнуться, и тогда она слышала голоса, или видела, что у дверей стоит и тихо плачет Кловер или Элси, или замечала, как тетя Иззи в поскрипывающих туфлях проходит по комнате на цыпочках. Потом все это словно ускользало, и она погружалась во тьму, где не было ничего, кроме боли, или в сон, позволявший забыть об этой боли и потому казавшийся чем-то самым прекрасным на свете.
Мы не будем подробно останавливаться на этом столь печальном для Кейти времени. Постепенно боль утихала, а сон становился спокойнее. Потом, когда боль стала еще слабее, Кейти как будто пробудилась — начала замечать, что происходит вокруг, и задавать вопросы.
— Сколько времени я болею? — спросила она однажды утром.
— Вчера было четыре недели, — ответил папа.
— Четыре недели! — удивилась Кейти. — Неужели? Я и не подозревала, что так долго. Я была очень больна, да, папа?
— Да, дорогая. Но теперь тебе гораздо лучше.
— Что я повредила себе, когда упала с качелей? — спросила Кейти необычно бодрым для последнего времени голосом.
— Боюсь, я не смогу объяснить это так, чтобы ты поняла.
— Но все же попробуй, папа.
— Знаешь ли ты, что у человека в спине есть длинная кость, которую называют позвоночником?
— Я думала, позвоночник — это болезнь, — сказала Кейти. — Кловер говорила, что у кузины Элен «позвоночник»!
— Нет, позвоночник — это кость. Она представляет собой ряд маленьких косточек, или позвонков, а в середине ее что-то вроде веревочки из нервов, которая называется спинным мозгом. Нервы, как ты знаешь, это то, что позволяет нам чувствовать. Так вот, этот спинной мозг завернут для сохранности в мягкую оболочку. Когда ты упала с качелей, ты ударилась одним из позвонков и нарушила оболочку спинного мозга. Нерв воспалился, и поэтому у тебя в спине боль. Понимаешь?
— Немного, — сказала Кейти, которая не совсем поняла, но была слишком утомлена, чтобы расспрашивать папу подробнее. Немного отдохнув, она все же задала еще одинвопрос: — А теперь, папа, все прошло и я могу встать и пойти вниз?
— Боюсь, пока еще рано, — сказал доктор Карр, стараясь при этом, чтобы голос его звучал бодро.
Больше вопросов Кейти не задавала. Прошла еще одна неделя и еще. Боль почти исчезла. Она возвращалась лишь изредка на несколько минут. Теперь Кейти могла спать, есть и сидеть в постели, не опасаясь головокружений. Но ее прежде такие бодрые ноги лежали тяжело и безжизненно, и она не могла ни ходить, ни даже стоять.
— У меня такое странное ощущение в ногах, — сказала она однажды утром. — Как у принца из сказок «Тысяча и одна ночь», чьи ноги превратились в черный мрамор. Почему это, папа? И скоро ли они снова станут такими, как были?
— Не скоро, — ответил доктор Карр. И добавил про себя: «Бедняжка! Уж лучше ей узнать правду». Поэтому он продолжил вслух: — Дорогая, ты должна приготовиться к тому, что тебе придется провести в постели много времени.
— Сколько? — спросила Кейти, испуганно взглянув на него. — Еще месяц?
— Я не могу точно сказать сколько, — ответил отец. — Другие доктора думают так же, как и я, что характер твоей травмы позволяет надеяться на выздоровление, тем более что ты юная и сильная. Но это может потребовать немало времени. Возможно, тебе придется лежать здесь несколько месяцев, а быть может, и больше. Единственные лекарства при твоей болезни — время и терпение. Это тяжело, дорогая, — добавил он, так как Кейти отчаянно зарыдала, — но у тебя есть надежда, которая должна помочь тебе. Подумай о бедной кузине Элен, которая все эти годы переносит свои страдания без всякой надежды!
— Ох, папа! — простонала Кейти между всхлипываниями. — Разве это не ужасно: несколько минут на качелях — и столько вреда! Из-за такого-то пустяка!
— Да, пустяк! — повторил доктор Карр печально. — А другой пустяк — забыть приказ тети Иззи не качаться на качелях. Все произошло только из-за того, что не было маленького «гвоздя» — послушания!
Много лет спустя Кейти сказала кому-то, что самыми длинными в ее жизни были те шесть недель, что последовали за этим разговором с папой. Когда она узнала, что надежды на быстрое выздоровление нет, дни стали бесконечно длинными, и каждый новый казался скучнее и печальнее предыдущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135