Характер у нее был ужасный. Соседи рассказывали о ней всякие страшные истории, так что дети боялись проходить мимо ее дома. Обычно, чтобы обойти его, они переходили на другую сторону заросшей травой улочки, и делали это так регулярно, что протоптали заметную дорожку. Но по какой-то непонятной причине маленький домик словно манил к себе Кейти. Ей нравилось слоняться возле его двери, хотя она всегда была начеку, чтобы в любой момент увернуться и убежать, если бы старухе вдруг вздумалось выскочить и броситься на нее с помелом. Однажды Кейти выпросила у Александра большой кочан капусты, который и прикатила затем к двери домика. Старухе он, кажется, понравился, и после этого Кейти всегда останавливалась побеседовать с ней, когда проходила мимо домика. Иногда она даже решалась присесть на порог и понаблюдать за тем, что делает старуха. В этом была своеобразная прелесть риска. Это было почти то же, что сесть у входа в клетку льва, не зная, в какой момент его величеству может прийти в голову прыгнуть и съесть вас.
А потом Кейти прониклась любовью к сестрам-близнецам, дочерям немца-ювелира. Они были уже взрослыми девушками, но одевались всегда совершенно одинаково, и едва ли кто-нибудь мог отличить одну из них от другой. Они очень плохо говорили по-английски, а Кейти не знала ни слова по-немецки, поэтому их общение ограничивалось улыбками и вручением букетиков, которые Кейти перевязывала ленточкой и дарила им всякий раз, когда они проходили по улице мимо ворот. Она была слишком застенчива и просто давала им в руки цветы и убегала; но, очевидно, девушкам все равно было очень приятно, так как однажды Кловер случайно увидела в окно, как они вошли в ворота, привязали к кусту маленький сверток и быстро ушли. Разумеется, она сразу позвала Кейти, и вдвоем они помчались посмотреть, что это за посылка. В пакете лежала шляпка — красивая кукольная шляпка из голубого шелка, украшенная искусственными цветочками; к ней была приколота записка, написанная странным незнакомым почерком: «Милой маленькой девочке, которая так любезно дарит нам цветы». Судите сами, были ли обрадованы этим Кейти и Кловер.
Тогда Кейти было шесть лет. Я не берусь точно сказать, сколько разных друзей завела она с тех пор. Это были мусорщик и капитан парохода. Это была кухарка, служившая у миссис Сойер, ласковая пожилая женщина, которая научила Кейти делать заварной крем и печь бисквит. Это была модистка из шляпного магазина, хорошенькая и нарядная, которую, к большому неудовольствию тети Иззи, Кейти упорно называла «кузина Эстелла». Это был и сидевший в местной тюрьме вор, под окном камеры которого Кейти часто стояла, восклицая: «Как мне жаль вас, бедный!» и «А у вас есть дочки, такие, как я?» — самым жалобным тоном. Вор спускал из окна веревочку, и Кейти привязывала к ней розочки или вишни, а вор втягивал их наверх. Все это было так интересно, что Кейти очень тяжело пережила перевод этого человека в главную тюрьму штата. За этим последовал недолгий период дружбы с Корнелией Перэм, милой, добродушной девочкой, отец которой торговал фруктами. Боюсь, впрочем, что главную роль в завязывании дружеских отношений здесь сыграла любовь Кейти к черносливу и белому винограду. Какое это было удовольствие — ходить вместе с Корнелией в большой магазин ее отца, где для их развлечения открывали ящики с изюмом или коробки с инжиром и где им позволяли ездить вверх и вниз на грузоподъемнике сколько душе угодно. Но самым странным из всех странных знакомств Кейти было все же знакомство с миссис Спенсер, о котором упомянула тетя Иззи.
Миссис Спенсер была таинственной женщиной, которую никто никогда не видел. Ее муж, красивый, неприветливого вида человек, прибыл в Бернет из неведомых краев и снял маленький домик. По всей видимости, у него не было никакого конкретного занятия, и он часто отсутствовал дома. Было известно, что его жена тяжело больна, и, говоря о нем, люди качали головами и удивлялись, как бедная женщина остается одна в доме, когда ее муж в отъезде.
Конечно, Кейти была слишком мала, чтобы понять ходившие по городу слухи или причины, по которым люди были склонны плохо думать о мистере Спенсере. Ее очень занимала романтичность ситуации — закрытая дверь домика и женщина, которую никто не видел. Кейти часто останавливалась напротив домика и вглядывалась в окна, пытаясь угадать, что же происходит внутри, пока наконец у нее не возникло чувство, что она должна это узнать. И однажды, взяв букетик цветов и Викторию, свою любимую куклу, она смело направилась к дому Спенсеров.
Она постучала в парадную дверь, но никто не отозвался. Постучала еще раз. По-прежнему никто не отвечал. Попробовала, заперта ли дверь. Дверь была закрыта на замок. Тогда, закинув Викторию на плечо, она побрела к задней двери дома. Проходя мимо бокового крыльца, она заметила, что дверь приоткрыта. И так как опять никто не отозвался на стук, Кейти вошла и принялась стучать во все двери, выходившие в маленькую переднюю. Казалось, что в доме нет ни души. Кейти заглянула в кухню. Там было пусто и неуютно. Все было загромождено самой разной посудой. Огня в печи не было. Гостиная оказалась ненамного лучше. На полу посредине ее валялись ботинки мистера Спенсера. На столе лежали грязные линзы. На каминной полке стояло блюдо с костями от мяса. На всем лежал толстый слой пыли, и дом производил такое впечатление, словно в нем не жили по меньшей мере год.
Кейти попыталась открыть еще несколько дверей, но все они были закрыты на ключ, и тогда она направилась наверх. На верхней ступеньке лестницы она остановилась, крепко сжимая в руке свой букет и не зная, что же делать дальше. Вдруг из спальни послышался слабый голос:
— Кто там?
Это был голос миссис Спенсер. Она лежала в постели, несвежей и смятой, как будто ее не перестилали в то утро. Спальня была такой же пыльной и в таком же беспорядке, как и остальной дом, а капот и ночной чепчик миссис Спенсер не отличались чистотой, но лицо у нее было прелестное, а по подушке рассыпались красивые вьющиеся волосы. Она, очевидно, была тяжело больна, и, учитывая все обстоятельства, Кейти прониклась к ней глубокой жалостью, большей, чем к кому бы то ни было в своей жизни.
— Кто ты, девочка? — спросила миссис Спенсер.
— Я дочка доктора Kappa, — ответила Кейти, направляясь прямо к кровати. — Я принесла вам цветы. — И она положила букет на смятые простыни.
Кажется, цветы понравились миссис Спенсер. Она подняла их и долго нюхала, ничего не говоря.
— Но как ты сюда попала? — произнесла она наконец.
— Дверь была открыта, — запинаясь пробормотала Кейти, вдруг ужаснувшись своей дерзости. — Говорят, что вы больны, и я подумала, что, может быть, вы обрадуетесь, если я зайду навестить вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
А потом Кейти прониклась любовью к сестрам-близнецам, дочерям немца-ювелира. Они были уже взрослыми девушками, но одевались всегда совершенно одинаково, и едва ли кто-нибудь мог отличить одну из них от другой. Они очень плохо говорили по-английски, а Кейти не знала ни слова по-немецки, поэтому их общение ограничивалось улыбками и вручением букетиков, которые Кейти перевязывала ленточкой и дарила им всякий раз, когда они проходили по улице мимо ворот. Она была слишком застенчива и просто давала им в руки цветы и убегала; но, очевидно, девушкам все равно было очень приятно, так как однажды Кловер случайно увидела в окно, как они вошли в ворота, привязали к кусту маленький сверток и быстро ушли. Разумеется, она сразу позвала Кейти, и вдвоем они помчались посмотреть, что это за посылка. В пакете лежала шляпка — красивая кукольная шляпка из голубого шелка, украшенная искусственными цветочками; к ней была приколота записка, написанная странным незнакомым почерком: «Милой маленькой девочке, которая так любезно дарит нам цветы». Судите сами, были ли обрадованы этим Кейти и Кловер.
Тогда Кейти было шесть лет. Я не берусь точно сказать, сколько разных друзей завела она с тех пор. Это были мусорщик и капитан парохода. Это была кухарка, служившая у миссис Сойер, ласковая пожилая женщина, которая научила Кейти делать заварной крем и печь бисквит. Это была модистка из шляпного магазина, хорошенькая и нарядная, которую, к большому неудовольствию тети Иззи, Кейти упорно называла «кузина Эстелла». Это был и сидевший в местной тюрьме вор, под окном камеры которого Кейти часто стояла, восклицая: «Как мне жаль вас, бедный!» и «А у вас есть дочки, такие, как я?» — самым жалобным тоном. Вор спускал из окна веревочку, и Кейти привязывала к ней розочки или вишни, а вор втягивал их наверх. Все это было так интересно, что Кейти очень тяжело пережила перевод этого человека в главную тюрьму штата. За этим последовал недолгий период дружбы с Корнелией Перэм, милой, добродушной девочкой, отец которой торговал фруктами. Боюсь, впрочем, что главную роль в завязывании дружеских отношений здесь сыграла любовь Кейти к черносливу и белому винограду. Какое это было удовольствие — ходить вместе с Корнелией в большой магазин ее отца, где для их развлечения открывали ящики с изюмом или коробки с инжиром и где им позволяли ездить вверх и вниз на грузоподъемнике сколько душе угодно. Но самым странным из всех странных знакомств Кейти было все же знакомство с миссис Спенсер, о котором упомянула тетя Иззи.
Миссис Спенсер была таинственной женщиной, которую никто никогда не видел. Ее муж, красивый, неприветливого вида человек, прибыл в Бернет из неведомых краев и снял маленький домик. По всей видимости, у него не было никакого конкретного занятия, и он часто отсутствовал дома. Было известно, что его жена тяжело больна, и, говоря о нем, люди качали головами и удивлялись, как бедная женщина остается одна в доме, когда ее муж в отъезде.
Конечно, Кейти была слишком мала, чтобы понять ходившие по городу слухи или причины, по которым люди были склонны плохо думать о мистере Спенсере. Ее очень занимала романтичность ситуации — закрытая дверь домика и женщина, которую никто не видел. Кейти часто останавливалась напротив домика и вглядывалась в окна, пытаясь угадать, что же происходит внутри, пока наконец у нее не возникло чувство, что она должна это узнать. И однажды, взяв букетик цветов и Викторию, свою любимую куклу, она смело направилась к дому Спенсеров.
Она постучала в парадную дверь, но никто не отозвался. Постучала еще раз. По-прежнему никто не отвечал. Попробовала, заперта ли дверь. Дверь была закрыта на замок. Тогда, закинув Викторию на плечо, она побрела к задней двери дома. Проходя мимо бокового крыльца, она заметила, что дверь приоткрыта. И так как опять никто не отозвался на стук, Кейти вошла и принялась стучать во все двери, выходившие в маленькую переднюю. Казалось, что в доме нет ни души. Кейти заглянула в кухню. Там было пусто и неуютно. Все было загромождено самой разной посудой. Огня в печи не было. Гостиная оказалась ненамного лучше. На полу посредине ее валялись ботинки мистера Спенсера. На столе лежали грязные линзы. На каминной полке стояло блюдо с костями от мяса. На всем лежал толстый слой пыли, и дом производил такое впечатление, словно в нем не жили по меньшей мере год.
Кейти попыталась открыть еще несколько дверей, но все они были закрыты на ключ, и тогда она направилась наверх. На верхней ступеньке лестницы она остановилась, крепко сжимая в руке свой букет и не зная, что же делать дальше. Вдруг из спальни послышался слабый голос:
— Кто там?
Это был голос миссис Спенсер. Она лежала в постели, несвежей и смятой, как будто ее не перестилали в то утро. Спальня была такой же пыльной и в таком же беспорядке, как и остальной дом, а капот и ночной чепчик миссис Спенсер не отличались чистотой, но лицо у нее было прелестное, а по подушке рассыпались красивые вьющиеся волосы. Она, очевидно, была тяжело больна, и, учитывая все обстоятельства, Кейти прониклась к ней глубокой жалостью, большей, чем к кому бы то ни было в своей жизни.
— Кто ты, девочка? — спросила миссис Спенсер.
— Я дочка доктора Kappa, — ответила Кейти, направляясь прямо к кровати. — Я принесла вам цветы. — И она положила букет на смятые простыни.
Кажется, цветы понравились миссис Спенсер. Она подняла их и долго нюхала, ничего не говоря.
— Но как ты сюда попала? — произнесла она наконец.
— Дверь была открыта, — запинаясь пробормотала Кейти, вдруг ужаснувшись своей дерзости. — Говорят, что вы больны, и я подумала, что, может быть, вы обрадуетесь, если я зайду навестить вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135