Я любил не ее, а свою мечту о ней. Я любил выдуманную ее. О Боже, что было бы, если б я на ней женился! На ней, на этой… этой… Нет, не могу найти слов. Надо бежать, пока я ее не прибил.
Он сбросил ее руки со своих плеч и рывком встал. С минуту она рассматривала его, но при слабом свете ничего особенного увидеть не смогла. Улыбнувшись, она натянула подол на колени и спустила ноги на пол. Оперлась на его руку, встала и еще раз с минуту потерлась о него, как кошка. После этого двинулась к лестнице.
– Наш номер – первый в ряду с выходом в сад. Я оставлю дверь незапертой. Для тебя, дорогой. А завтра мы поедем в Танжер и будем проводить все ночи вместе. За это время я узнала пару новых поз.
Не проронив ни слова, Джереми последовал за ней вниз.
Глава двадцать четвертая
Джереми выглянул из своего окна. Сад внизу при ясном утреннем солнце выглядел особенно свежим. Подавшись немного вперед, он заметил длинные пальцы загорелой руки на оконной раме в соседней комнате. Значит, Карлотта уже встала. Он поспешно ретировался от окна. Надо было бы, конечно, поздороваться с ней. Приятно услышать ее милый голос, но сейчас ему ни с кем не хотелось разговаривать, даже с ней.
Он продолжал смотреть на сад. Высокая стеклянная дверь лоджии первого этажа была открыта. Это, наверное, дверь в спальню Макси и ее мужа. Открыта еще с ночи? Похоже, она так ничего и не поняла, не заметила, как переменились мои чувства к ней. Она не способна понять, что у нормального мужчины ничего, кроме отвращения и брезгливости, она вызвать не может. Разумеется, если бы я считал ее проституткой, тогда другое дело. Но я же любил ее. Она, наверное, подумала, что я вчера ушел из бара так рано только потому, что хотел побыстрее пробраться к ней спальню и заняться любовью. А рядом ее пьяный муж наблюдал бы за нами. О Боже!
Большую часть ночи он провел сидя в кресле, куря сигарету за сигаретой, потягивая виски, все пытаясь прогнать подступившую снизу желчь. В конце концов он забылся крепким сном без сновидений. Наутро, как ни странно, он почувствовал себя ожившим, свежим и… свободным. Такого ощущения у него не было уже очень давно, многие месяцы. Было как-то очень легко, словно ему удалось наконец освободиться от тяжелой кабальной зависимости, которая долгое время не давала ему свободно дышать.
Должен признаться, что в глубине души я всегда чувствовал, что Макси – никчемная бабенка, без всяких моральных принципов. Но я все время на что-то надеялся, был загипнотизирован ее красотой и сексуальностью, поэтому не давал себе труда задуматься над всем этим. Если копнуть глубже, то можно обнаружить, что я – опять же в глубине души – немного презирал себя за это неумение (и нежелание) противостоять искушению. Но теперь ее власть надо мной кончилась. Она сама разрушила ее. И я свободен, свободен и могу снова начать достойную жизнь.
Он громко засмеялся. Бриджит вскинула уши и изумленно на него посмотрела. Он нагнулся ее погладить.
– Все в порядке, детка, не волнуйся, – сказал он тихо, – я не сошел с ума. Наоборот, я снова стал нормальным. Я сейчас пойду, а ты оставайся здесь и будь паинькой. Мы собираемся на экскурсию в медину, а это такое место, где появление блондинистых девственниц, вроде тебя, нежелательно.
Закрывая дверь, он увидел Карлотту, выходящую из своего номера.
– Доброе утро, Карлотта. Как спала? Голова прошла?
Она с улыбкой кивнула.
– Да, большое спасибо.
Смотрела она мимо него. Он выглядит таким веселым и счастливым. Если бы он был женщиной, я бы сказала, что он весь сияет. Наверное, красавица Макси дала ему какие-то надежды. Возможно, она даже решила покинуть своего мужа. Всю ночь я провела, глядя в потолок. Горячо молилась о том, чтобы Джереми разочаровался в Макси, чтобы она ему внезапно надоела, чтобы он устал от нее. И тогда он обязательно придет ко мне. Я все же надеялась на что-то, но сейчас… Глядя на его лицо, я вижу, что это лицо счастливого человека. Единственное тому объяснение – видимо, он с Макси о чем-то договорился.
Так в молчании они прошли рядом по главной лестнице к выходу. Во дворе, огороженном каменной стеной, их уже ждали Чендлер и Френки. Они беседовали с высоким рыжим арабом в джеллабе цвета спелого овса и красной феске. Чендлер издали помахал им рукой.
– Привет. Готовы ли вы к набегу на медину? Это наш гид, Исмаил.
Араб поклонился. Чендлер показал на шикарный белый автомобиль, припаркованный в углу.
– Не правда ли, неплохая штучка? И это при том, что я в принципе считаю американские машины вульгарными. Кстати, это машина Макси. Значит, они еще не уехали. Да и странно было бы ожидать от Макси и ее высокоинтеллектуальной компании, что они соберутся до завтрака, особенно такого раннего, как у нас.
Закуривая сигару, он искоса посмотрел на Джереми.
– Ты собираешься с ними в Танжер? Джереми заулыбался. Чендлер прекрасно знает, что к чему. Значит, просто хочет меня подколоть. Уж он-то всегда знал, что она собой представляет, такого, как он, одурачить очень трудно. Хорошо, он хочет подколоть меня, а я подколю его. Мне сегодня слишком хорошо, чтобы обижаться. Его улыбка перешла в смех.
– Ты что? Ведь у меня машина осталась в Среднем Атласе. Я еще пока не спятил. Наверное, присоединюсь к ним позднее. У них там теплая компания, снимают дом где-то в казбе.
Карлотта начала что-то сосредоточенно искать в своей сумочке. Ах вот почему у него сегодня такой счастливый вид. Он собирается забрать свою машину и отправиться к этой девушке в Танжер. Мне это очень тяжело слышать, но я все равно не подам виду.
Она подняла голову и широко улыбнулась.
– Представьте, когда я была у Изобель в последний раз, то оставила у нее свои салфетки. А Макси просто очаровательна. Я весь вечер не могла оторвать от нее глаз. Будь я мужчиной, я непременно бы в нее влюбилась. Причем с первого взгляда. Приходится жалеть, что я не мужчина. Какая красавица и сколько сексуальности. Даже я и то это почувствовала.
Джереми быстро взглянул на нее и отвернулся. Какой ужас! Ну почему именно сейчас, когда мне так хорошо, она снова напомнила о своем лесбиянстве?
– Итак, в дорогу? – это произнес Чендлер. – Если еще немного постоим, то за день, наверное, пустим корни. Веди нас, Исмаил.
* * *
Следуя за Исмаилом, они пошли по узкой извилистой дорожке, не шире трех футов. За несколько столетий ослиными копытами и подошвами пешеходов серебристо-серая мостовая была отполирована до блеска. По обе стороны улочки на два-три этажа вверх поднимались черно-серые от возраста и пыли стены зданий без окон. Прямые солнечные лучи сюда не попадали. Из-за этого улочка была похожа на узкий туннель без крыши. Крышей здесь служила полоска синего безоблачного неба. Среди толпы в обе стороны сновали цепочки осликов, почти не видных из-под поклажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Он сбросил ее руки со своих плеч и рывком встал. С минуту она рассматривала его, но при слабом свете ничего особенного увидеть не смогла. Улыбнувшись, она натянула подол на колени и спустила ноги на пол. Оперлась на его руку, встала и еще раз с минуту потерлась о него, как кошка. После этого двинулась к лестнице.
– Наш номер – первый в ряду с выходом в сад. Я оставлю дверь незапертой. Для тебя, дорогой. А завтра мы поедем в Танжер и будем проводить все ночи вместе. За это время я узнала пару новых поз.
Не проронив ни слова, Джереми последовал за ней вниз.
Глава двадцать четвертая
Джереми выглянул из своего окна. Сад внизу при ясном утреннем солнце выглядел особенно свежим. Подавшись немного вперед, он заметил длинные пальцы загорелой руки на оконной раме в соседней комнате. Значит, Карлотта уже встала. Он поспешно ретировался от окна. Надо было бы, конечно, поздороваться с ней. Приятно услышать ее милый голос, но сейчас ему ни с кем не хотелось разговаривать, даже с ней.
Он продолжал смотреть на сад. Высокая стеклянная дверь лоджии первого этажа была открыта. Это, наверное, дверь в спальню Макси и ее мужа. Открыта еще с ночи? Похоже, она так ничего и не поняла, не заметила, как переменились мои чувства к ней. Она не способна понять, что у нормального мужчины ничего, кроме отвращения и брезгливости, она вызвать не может. Разумеется, если бы я считал ее проституткой, тогда другое дело. Но я же любил ее. Она, наверное, подумала, что я вчера ушел из бара так рано только потому, что хотел побыстрее пробраться к ней спальню и заняться любовью. А рядом ее пьяный муж наблюдал бы за нами. О Боже!
Большую часть ночи он провел сидя в кресле, куря сигарету за сигаретой, потягивая виски, все пытаясь прогнать подступившую снизу желчь. В конце концов он забылся крепким сном без сновидений. Наутро, как ни странно, он почувствовал себя ожившим, свежим и… свободным. Такого ощущения у него не было уже очень давно, многие месяцы. Было как-то очень легко, словно ему удалось наконец освободиться от тяжелой кабальной зависимости, которая долгое время не давала ему свободно дышать.
Должен признаться, что в глубине души я всегда чувствовал, что Макси – никчемная бабенка, без всяких моральных принципов. Но я все время на что-то надеялся, был загипнотизирован ее красотой и сексуальностью, поэтому не давал себе труда задуматься над всем этим. Если копнуть глубже, то можно обнаружить, что я – опять же в глубине души – немного презирал себя за это неумение (и нежелание) противостоять искушению. Но теперь ее власть надо мной кончилась. Она сама разрушила ее. И я свободен, свободен и могу снова начать достойную жизнь.
Он громко засмеялся. Бриджит вскинула уши и изумленно на него посмотрела. Он нагнулся ее погладить.
– Все в порядке, детка, не волнуйся, – сказал он тихо, – я не сошел с ума. Наоборот, я снова стал нормальным. Я сейчас пойду, а ты оставайся здесь и будь паинькой. Мы собираемся на экскурсию в медину, а это такое место, где появление блондинистых девственниц, вроде тебя, нежелательно.
Закрывая дверь, он увидел Карлотту, выходящую из своего номера.
– Доброе утро, Карлотта. Как спала? Голова прошла?
Она с улыбкой кивнула.
– Да, большое спасибо.
Смотрела она мимо него. Он выглядит таким веселым и счастливым. Если бы он был женщиной, я бы сказала, что он весь сияет. Наверное, красавица Макси дала ему какие-то надежды. Возможно, она даже решила покинуть своего мужа. Всю ночь я провела, глядя в потолок. Горячо молилась о том, чтобы Джереми разочаровался в Макси, чтобы она ему внезапно надоела, чтобы он устал от нее. И тогда он обязательно придет ко мне. Я все же надеялась на что-то, но сейчас… Глядя на его лицо, я вижу, что это лицо счастливого человека. Единственное тому объяснение – видимо, он с Макси о чем-то договорился.
Так в молчании они прошли рядом по главной лестнице к выходу. Во дворе, огороженном каменной стеной, их уже ждали Чендлер и Френки. Они беседовали с высоким рыжим арабом в джеллабе цвета спелого овса и красной феске. Чендлер издали помахал им рукой.
– Привет. Готовы ли вы к набегу на медину? Это наш гид, Исмаил.
Араб поклонился. Чендлер показал на шикарный белый автомобиль, припаркованный в углу.
– Не правда ли, неплохая штучка? И это при том, что я в принципе считаю американские машины вульгарными. Кстати, это машина Макси. Значит, они еще не уехали. Да и странно было бы ожидать от Макси и ее высокоинтеллектуальной компании, что они соберутся до завтрака, особенно такого раннего, как у нас.
Закуривая сигару, он искоса посмотрел на Джереми.
– Ты собираешься с ними в Танжер? Джереми заулыбался. Чендлер прекрасно знает, что к чему. Значит, просто хочет меня подколоть. Уж он-то всегда знал, что она собой представляет, такого, как он, одурачить очень трудно. Хорошо, он хочет подколоть меня, а я подколю его. Мне сегодня слишком хорошо, чтобы обижаться. Его улыбка перешла в смех.
– Ты что? Ведь у меня машина осталась в Среднем Атласе. Я еще пока не спятил. Наверное, присоединюсь к ним позднее. У них там теплая компания, снимают дом где-то в казбе.
Карлотта начала что-то сосредоточенно искать в своей сумочке. Ах вот почему у него сегодня такой счастливый вид. Он собирается забрать свою машину и отправиться к этой девушке в Танжер. Мне это очень тяжело слышать, но я все равно не подам виду.
Она подняла голову и широко улыбнулась.
– Представьте, когда я была у Изобель в последний раз, то оставила у нее свои салфетки. А Макси просто очаровательна. Я весь вечер не могла оторвать от нее глаз. Будь я мужчиной, я непременно бы в нее влюбилась. Причем с первого взгляда. Приходится жалеть, что я не мужчина. Какая красавица и сколько сексуальности. Даже я и то это почувствовала.
Джереми быстро взглянул на нее и отвернулся. Какой ужас! Ну почему именно сейчас, когда мне так хорошо, она снова напомнила о своем лесбиянстве?
– Итак, в дорогу? – это произнес Чендлер. – Если еще немного постоим, то за день, наверное, пустим корни. Веди нас, Исмаил.
* * *
Следуя за Исмаилом, они пошли по узкой извилистой дорожке, не шире трех футов. За несколько столетий ослиными копытами и подошвами пешеходов серебристо-серая мостовая была отполирована до блеска. По обе стороны улочки на два-три этажа вверх поднимались черно-серые от возраста и пыли стены зданий без окон. Прямые солнечные лучи сюда не попадали. Из-за этого улочка была похожа на узкий туннель без крыши. Крышей здесь служила полоска синего безоблачного неба. Среди толпы в обе стороны сновали цепочки осликов, почти не видных из-под поклажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79