Большинство младенцев мужского
пола они убивали. Почему вы так интересуетесь цивилизацией амазонок? Мне
хотелось бы знать.
- Когда-нибудь я вам это расскажу. А сейчас давайте все спишем на
любопытство. - Эван открыл дверь; удушливая жара поджидала за ней, чтобы
заключить его в свои объятия. Геркулес тявкнул один раз, второй, и Кристи
положила на него ладонь, чтобы успокоить. - Спасибо за то, что приняли
меня, - сказал Эван. - И спасибо за вино.
- Привозите с собой в следующий раз миссис Рейд, - сказала Кристи.
- Хорошо, привезу. Доброй ночи.
- Доброй ночи, - ответил Блэкбурн.
Эван поехал по направлению к Вифанииному Греху, его сознание усиленно
работало, пытаясь уйти в сторону от ужасной правды, но снова и снова
возвращаясь обратно, потому что другого выхода из лабиринта не
существовало.
А в доме Рейдов на Мак-Клейн-террас в темноте двигалась тварь: она
спустилась по лестнице, прошла через кабинет по направлению к кухне. Туда,
где хранились ножи. В этих комнатах она ощутила вонючий запах мужчины;
мужчины, с которым жила эта жалкая слабая женщина по имени Кэй, с которым
она спала и позволяла ему притрагиваться к своему телу. Ребенок, девочка,
спит наверху. Одеяло подложено под дверь, чтобы она прочно закрывалась и
приглушила звуки. Тварь проскользнула на кухню, ее чувства звенели от
напряжения. Она почти что видела в темноте. Почти что. На столе рядом с
раковиной стояли стаканы и тарелки, сложенные стопкой. Рука протянулась
мимо них, скинув большую часть посуды на пол. Она открыла дверцу буфета,
выдвигая наружу полки, выдергивая и рассыпая их содержимое. И скоро нашла
то, что искала: большой нож с огромным лезвием, едва ли когда-нибудь
использовавшийся. Лезвие было таким острым, что кровь закапала из
проверяющего его пальца.
В темноте тварь поджидала, когда мужчина вернется домой, а в это
время жизнерадостные желтенькие кухонные часы показывали, что ровно три
минуты назад наступил август.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. АВГУСТ
23. ДОМА
Из темноты медленно материализовались призрачные тени. Фары тускло
отсвечивали в окнах, пробуждая приземистых, безымянных и злобных существ с
тяжелыми веками, которые праздно залегли на своих ревниво оберегаемых
квадратных участках газона. Проезжая мимо этих домов, Эван вовсе не был
убежден, что глаза этих тварей за своими деревянными и кирпичными стенами
не следили. В зеркальце заднего вида отражался полуночный мрак,
поглотивший Вифаниин Грех.
Он включил радиоприемник, поискал работающие станции: рок-музыка;
нарастающий и снова затухающий до полной тишины рев Майка Джегера; нежная
фортепьянная мелодия "Лунная речка"; задыхающийся женский голос,
рассказывающий о событиях в Джонстауне у "Джимми и К"; треск и вой
статического электричества из реального мира, лежащего за границами
деревни. - Боже милосердный, - неожиданно произнес Эван: внутри него
нарастала неуверенность, словно он стоял на полу, который едва ли мог
выдержать лишний вес. Он провел рукой по лицу. Боже милосердный, о Иисус,
о Господь на небесах. Страх и неверие терзали его, почти раздирая на
куски. Темные улицы Вифанииного Греха. Темные дома Вифанииного Греха.
Темный лес Вифанииного Греха. Все границы между ними превратились в один
великий мрак, бьющийся об окна микроавтобуса и пытающийся дотянуться до
него.
Когда он достиг безмолвной Мак-Клейн-террас, ужас всем своим полным
весом навалился на его спину словно какой-то огромный источающий яд паук.
Ужас от понимания того, что он, Кэй и Лори попали в гнездо какого-то
нечестивого и кровожадного культа почитания амазонок. Он свернул в проезд
к своему дому, остановил машину, выключил фары и радиоприемник и в течение
нескольких минут сидел неподвижно, собираясь с мыслями, насколько это было
возможно в удушливой жаре. Не об этом ли предупреждали его предчувствия с
того самого дня, когда они сюда приехали? О том, что зло в Вифаниином
Грехе сконцентрировано вокруг музея с его останками давно погибшей
Темискрии? Или чем-то еще более немыслимо ужасном, ожидающем впереди? Он
вдруг вздрогнул и почувствовал, как теряет контроль над своим сознанием. Я
что, схожу с ума? - спросил он себя. Нет, со мной все в порядке. Со мной
все в порядке. Но мне надо увезти отсюда Кэй и Лори. И сделать это очень
осторожно.
Он выключил зажигание и вышел из машины.
Эван отпер входную дверь, вошел в дом и включил свет в прихожей. Тени
отпрыгнули от него прочь. Найдется ли что-нибудь выпить? Да. В
холодильнике должно быть пиво. По пути на кухню он включил свет в
гостиной, остановился, сделал еще шаг, словно марионетка, которую тянет за
веревочку когтистая лапа. Его ботинки захрустели на осколках разбитого
стекла и тарелок. Он потянулся к выключателю, затем уронил руку; его
сердце начало биться сильнее, и холодная петля неопределенности начала
затягиваться на горле. Что, Кэй вставала после того, как он ушел, и здесь,
на кухне с ней произошел несчастный случай? Он стоял спиной к двери
кладовой и разглядывал валявшиеся кругом осколки.
Не могли ли эти тарелки упасть со стола сами по себе? В доме было так
тихо, так спокойно. Но то была не тишина покоя, а пауза перед событиями,
расположенными на медленно разматывающейся нити времени. Эван отбросил
ботинком несколько осколков стекла из середины кухни. Затем, забыв о пиве,
он снова вернулся в прихожую тем же маршрутом - через гостиную, выключил
свет и стал подниматься по лестнице; одна из ступенек заскрипела под его
весом.
Спальня была закрыта. Двигаясь в темноте, Эван открыл дверь и
проскользнул внутрь.
Очертания стола. Очертания лампы. Очертания кровати. И в кровати
очертания тела Кэй под одеялом; она лежала на левом боку, отвернувшись от
него. Черные волосы веером раскинулись по подушке. Разбуди ее, - сказал он
себе. Разбуди и расскажи ей о своих подозрениях. Забери ее и Лори из этого
Богом проклятого места. Разбуди ее немедленно. Сейчас. Сейчас. Он протянул
руку к очертанию ее плеча. Нет. Подожди. Она подумает, что ты пьян или
бредишь, или в конце концов нити твоего хрупкого душевного здоровья
оборвались. К ЧЕРТУ ВСЕ, РАЗБУДИ ЕЕ СЕЙЧАС, ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ
ШАНС! Он колебался. Нет. Не сейчас. Утром. Утром я все ей расскажу и,
может быть, смогу ее убедить, что нам нужно убираться отсюда.
Эван тихо разделся, надел пижаму и лег в кровать рядом с женой; через
ее спину он ощущал удары ее сердца, сильные и ритмичные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
пола они убивали. Почему вы так интересуетесь цивилизацией амазонок? Мне
хотелось бы знать.
- Когда-нибудь я вам это расскажу. А сейчас давайте все спишем на
любопытство. - Эван открыл дверь; удушливая жара поджидала за ней, чтобы
заключить его в свои объятия. Геркулес тявкнул один раз, второй, и Кристи
положила на него ладонь, чтобы успокоить. - Спасибо за то, что приняли
меня, - сказал Эван. - И спасибо за вино.
- Привозите с собой в следующий раз миссис Рейд, - сказала Кристи.
- Хорошо, привезу. Доброй ночи.
- Доброй ночи, - ответил Блэкбурн.
Эван поехал по направлению к Вифанииному Греху, его сознание усиленно
работало, пытаясь уйти в сторону от ужасной правды, но снова и снова
возвращаясь обратно, потому что другого выхода из лабиринта не
существовало.
А в доме Рейдов на Мак-Клейн-террас в темноте двигалась тварь: она
спустилась по лестнице, прошла через кабинет по направлению к кухне. Туда,
где хранились ножи. В этих комнатах она ощутила вонючий запах мужчины;
мужчины, с которым жила эта жалкая слабая женщина по имени Кэй, с которым
она спала и позволяла ему притрагиваться к своему телу. Ребенок, девочка,
спит наверху. Одеяло подложено под дверь, чтобы она прочно закрывалась и
приглушила звуки. Тварь проскользнула на кухню, ее чувства звенели от
напряжения. Она почти что видела в темноте. Почти что. На столе рядом с
раковиной стояли стаканы и тарелки, сложенные стопкой. Рука протянулась
мимо них, скинув большую часть посуды на пол. Она открыла дверцу буфета,
выдвигая наружу полки, выдергивая и рассыпая их содержимое. И скоро нашла
то, что искала: большой нож с огромным лезвием, едва ли когда-нибудь
использовавшийся. Лезвие было таким острым, что кровь закапала из
проверяющего его пальца.
В темноте тварь поджидала, когда мужчина вернется домой, а в это
время жизнерадостные желтенькие кухонные часы показывали, что ровно три
минуты назад наступил август.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. АВГУСТ
23. ДОМА
Из темноты медленно материализовались призрачные тени. Фары тускло
отсвечивали в окнах, пробуждая приземистых, безымянных и злобных существ с
тяжелыми веками, которые праздно залегли на своих ревниво оберегаемых
квадратных участках газона. Проезжая мимо этих домов, Эван вовсе не был
убежден, что глаза этих тварей за своими деревянными и кирпичными стенами
не следили. В зеркальце заднего вида отражался полуночный мрак,
поглотивший Вифаниин Грех.
Он включил радиоприемник, поискал работающие станции: рок-музыка;
нарастающий и снова затухающий до полной тишины рев Майка Джегера; нежная
фортепьянная мелодия "Лунная речка"; задыхающийся женский голос,
рассказывающий о событиях в Джонстауне у "Джимми и К"; треск и вой
статического электричества из реального мира, лежащего за границами
деревни. - Боже милосердный, - неожиданно произнес Эван: внутри него
нарастала неуверенность, словно он стоял на полу, который едва ли мог
выдержать лишний вес. Он провел рукой по лицу. Боже милосердный, о Иисус,
о Господь на небесах. Страх и неверие терзали его, почти раздирая на
куски. Темные улицы Вифанииного Греха. Темные дома Вифанииного Греха.
Темный лес Вифанииного Греха. Все границы между ними превратились в один
великий мрак, бьющийся об окна микроавтобуса и пытающийся дотянуться до
него.
Когда он достиг безмолвной Мак-Клейн-террас, ужас всем своим полным
весом навалился на его спину словно какой-то огромный источающий яд паук.
Ужас от понимания того, что он, Кэй и Лори попали в гнездо какого-то
нечестивого и кровожадного культа почитания амазонок. Он свернул в проезд
к своему дому, остановил машину, выключил фары и радиоприемник и в течение
нескольких минут сидел неподвижно, собираясь с мыслями, насколько это было
возможно в удушливой жаре. Не об этом ли предупреждали его предчувствия с
того самого дня, когда они сюда приехали? О том, что зло в Вифаниином
Грехе сконцентрировано вокруг музея с его останками давно погибшей
Темискрии? Или чем-то еще более немыслимо ужасном, ожидающем впереди? Он
вдруг вздрогнул и почувствовал, как теряет контроль над своим сознанием. Я
что, схожу с ума? - спросил он себя. Нет, со мной все в порядке. Со мной
все в порядке. Но мне надо увезти отсюда Кэй и Лори. И сделать это очень
осторожно.
Он выключил зажигание и вышел из машины.
Эван отпер входную дверь, вошел в дом и включил свет в прихожей. Тени
отпрыгнули от него прочь. Найдется ли что-нибудь выпить? Да. В
холодильнике должно быть пиво. По пути на кухню он включил свет в
гостиной, остановился, сделал еще шаг, словно марионетка, которую тянет за
веревочку когтистая лапа. Его ботинки захрустели на осколках разбитого
стекла и тарелок. Он потянулся к выключателю, затем уронил руку; его
сердце начало биться сильнее, и холодная петля неопределенности начала
затягиваться на горле. Что, Кэй вставала после того, как он ушел, и здесь,
на кухне с ней произошел несчастный случай? Он стоял спиной к двери
кладовой и разглядывал валявшиеся кругом осколки.
Не могли ли эти тарелки упасть со стола сами по себе? В доме было так
тихо, так спокойно. Но то была не тишина покоя, а пауза перед событиями,
расположенными на медленно разматывающейся нити времени. Эван отбросил
ботинком несколько осколков стекла из середины кухни. Затем, забыв о пиве,
он снова вернулся в прихожую тем же маршрутом - через гостиную, выключил
свет и стал подниматься по лестнице; одна из ступенек заскрипела под его
весом.
Спальня была закрыта. Двигаясь в темноте, Эван открыл дверь и
проскользнул внутрь.
Очертания стола. Очертания лампы. Очертания кровати. И в кровати
очертания тела Кэй под одеялом; она лежала на левом боку, отвернувшись от
него. Черные волосы веером раскинулись по подушке. Разбуди ее, - сказал он
себе. Разбуди и расскажи ей о своих подозрениях. Забери ее и Лори из этого
Богом проклятого места. Разбуди ее немедленно. Сейчас. Сейчас. Он протянул
руку к очертанию ее плеча. Нет. Подожди. Она подумает, что ты пьян или
бредишь, или в конце концов нити твоего хрупкого душевного здоровья
оборвались. К ЧЕРТУ ВСЕ, РАЗБУДИ ЕЕ СЕЙЧАС, ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ
ШАНС! Он колебался. Нет. Не сейчас. Утром. Утром я все ей расскажу и,
может быть, смогу ее убедить, что нам нужно убираться отсюда.
Эван тихо разделся, надел пижаму и лег в кровать рядом с женой; через
ее спину он ощущал удары ее сердца, сильные и ритмичные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103