Должно! Его предостережения видны не хуже, чем носик на твоем непристойно размалеванном личике. Согласен, это, конечно же, будет ужасно. Но такова воля Божья. Однако праведные выйдут из этого всеочищающего горнила в полном здравии. Истинно верующих Иисус радостно прижмет к своей груди и вознаградит прекрасной жизнью вечной. Излечит язвы и ожоги, от них не останется и следа. А вот грешники и те, кто не приготовился, сполна получат то, что им причитается. У них у всех был равный шанс, и они сгорят по своей собственной греховности. Так пусть же протрубят воинственные трубы! Пусть дождем обрушатся на землю ракеты. На то воля Божья, и уж Он решит, кто виновен, а кто нет, Он, а не ты, и не Союз гражданских свобод.
Эллен Черри это нисколько не убедило.
– И ты настолько уверен в себе, что готов воспользоваться возможностью начать Третью мировую войну. И ты возьмешь столь тяжкое бремя на свои плечи?
– У тебя что, проблемы со слухом? Я ведь тебе уже все объяснил – это не важно. Твое сердце зачерствело. Я не знаю, где ты находишься в столь возмутительно поздний час, но я увещеваю тебя вернуться домой, прочитать Писание, опуститься на колени у кровати, из которой ты изгнала своего законного мужа, и помолиться. «Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, да придут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа». (Деяния Апостолов, 3:19, 20.)
– Как говорится, «утолить жажду духовную», верно?
– Именно. Утолить. Не хуже, чем твоей кока-колой.
– Я нахожусь в здравом уме и могу сообщить полиции, что ты задумал!
– При чем тут полиция? – хохотнул Бадди. – Здешняя жополиция над этим совсем не властна, а та, что в Израиле, в большинстве своем на моей стороне. Правоверный иудей мечтает о том же, что и христианин. Конечно, после Второго Пришествия достойные иудеи будут насильно обращены в христианскую веру. В Новом Иерусалиме мы все станем христианами.
– А как же мусульмане? Или буддисты с индусами?
– Жареное мясо.
Эллен Черри с силой бросила телефонную трубку на рычаг. Она всю ночь не сомкнула глаз, переживая из-за того, что затеял Бадди, как, впрочем, и многие последующие ночи, если, конечно, ее мысли не были заняты проблемой художественного творчества. Темные делишки Бадди, смысл существования «И+И», бессмысленные занятия Бумера в далеких краях – из-за всего этого становилось все труднее и труднее уместить ковер Ближнего Востока на полу гостиной комнаты ее разума.
За все те годы, что Эллен Черри знала Бадди Винклера, она ни разу не слышала от него хотя бы одно предложение, которое не звучало бы как избитое клише. И пришла к выводу, что это результат того, что религия делает с людьми. А делает она с ними вот что – ограничивает мышление чужими, заимствованными мыслями. Нет, более того, делает их жизни заимствованными и чужими, не давая жить собственной. Что же общего у религии с тоталитарной политикой? Нацистская Германия, инквизиция, сталинизм, Крестовые походы – вот что происходило, когда реальность отходила на второй план, уступая место различным клише.
За шестым покрывалом, подобно жемчужине, скрытой под куском влажной марли, скрывалось осознание того, что «конец света» – самое опасное из всех существующих клише. Неспособная проникнуть за это покрывало, не осознающая присутствия этого покрывала, Эллен Черри могла лишь мучительно размышлять и удивляться тому, отчего это Бадди одержим идеей апокалипсиса.
1. Потому что это означало бы, что его сторона наконец победила?
2. Потому что беспорядочное, непредсказуемое несовершенство жизни-жизни застыло бы раз и навсегда в превосходно организованном, полностью контролируемом золотом слитке смерти-жизни?
3. Потому что он одинок?
Будь Бад готов разыграть кровавую библейскую фантазию лишь для того, чтобы облегчить невыносимую неудовлетворенность и одиночество, тогда она еще смогла бы что-то для него сделать. Нет, нет, нет, даже будь все так просто, будь она сама, как ей казалось, в плену у неудовлетворенности и одиночества, разве смогла бы она возлечь на подобный алтарь? Невероятно. Да нет, смешно даже думать.
На следующее утро, как только она вернула вибратор на прежнее место в ящик с нижним бельем, трусики прекратили свою девчачью болтовню и прочирикали: «Кто? Кто же? Все-таки кто? Кто это был? Чье имя она выкрикивала, оседлав белую лошадку оргазма? Это был Норман? Рауль? Или все-таки снова Бумер? Кто, Дарума, скажи нам, кто это был?»
Вибратор не проронил ни единого слова до тех пор, пока белоснежные красотки не угомонились. Он лежал рядом с несчастной Ложечкой, низким монотонным голосом раз за разом нараспев повторяя японские слоги: «Вуга го нами не, вуга го нами не». Когда в ящике наконец стало тихо, он изрек: «Одинокое облачко, парящее в полуденном небе, не содержит утиного соуса».
Затем сделал паузу, чтобы посмотреть, не высказывает ли кто из трусиков протеста, и убедившись, что возражающих нет, сказал:
– Хорошо. Я скажу вам, чье имя выкрикивала моя хозяйка. Это…
Ложечка замычала какую-то мелодию, лишь бы заглушить слова Дарумы и не услышать рокового имени, однако, несмотря на все эти усилия, оно все же донеслось до ее слуха.
– …Бадди, – сказал вибратор. – Она кричала «Дядя Бадди!».
Ложечка также уже давно не находила себе места. То есть она метафорически не находила себе места. Ею не ели уже так долго, что у нее даже заболело сердце. Что бы ни случилось, но, когда они доберутся до Иерусалима, уж там-то ею поедят как следует! Да! Это уж точно! Уж там-то она этого добьется!
Как только они войдут в Третий Храм, Ложечка прямиком отправится в кафетерий. И быстренько юркнет между священником и его пудингом. Поскольку она снова сияет светлым, радостным блеском начищенного серебра, то наверняка сам Мессия… Она, конечно, не могла кощунственно приблизиться к губам Мессии, однако была в состоянии представить себе, как оказывается в его большой, доброй, всеисцеляющей руке. Когда-то Мессия накормил слепцов рыбной похлебкой. Угощал голодных сирот мороженым. Мессия пользовался ею для того, чтобы очертить магический круг в горшке с медом.
– Вот так! – сказал он апостолам. – Это отпугнет от меда мух!
Мечтать было чрезвычайно сладостно, а вот тревожиться – совсем нет. В истории предметы перемещаются отнюдь не с той легкостью, что люди. Даже те редкие предметы, которые овладели способностью самостоятельно перемещаться в пространстве, обладают врожденным терпением, к которому никакой святой из числа представителей рода человеческого не мог даже при всем желании стремиться.
Тем не менее Ложечка испытывала большую тревогу в отношении воссоединения. Ей очень хотелось сообщить своим спутникам о Куполе на Скале, о том, что мистер Петуэй сейчас в Иерусалиме, и, главное, о картинах мисс Чарльз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155
Эллен Черри это нисколько не убедило.
– И ты настолько уверен в себе, что готов воспользоваться возможностью начать Третью мировую войну. И ты возьмешь столь тяжкое бремя на свои плечи?
– У тебя что, проблемы со слухом? Я ведь тебе уже все объяснил – это не важно. Твое сердце зачерствело. Я не знаю, где ты находишься в столь возмутительно поздний час, но я увещеваю тебя вернуться домой, прочитать Писание, опуститься на колени у кровати, из которой ты изгнала своего законного мужа, и помолиться. «Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, да придут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа». (Деяния Апостолов, 3:19, 20.)
– Как говорится, «утолить жажду духовную», верно?
– Именно. Утолить. Не хуже, чем твоей кока-колой.
– Я нахожусь в здравом уме и могу сообщить полиции, что ты задумал!
– При чем тут полиция? – хохотнул Бадди. – Здешняя жополиция над этим совсем не властна, а та, что в Израиле, в большинстве своем на моей стороне. Правоверный иудей мечтает о том же, что и христианин. Конечно, после Второго Пришествия достойные иудеи будут насильно обращены в христианскую веру. В Новом Иерусалиме мы все станем христианами.
– А как же мусульмане? Или буддисты с индусами?
– Жареное мясо.
Эллен Черри с силой бросила телефонную трубку на рычаг. Она всю ночь не сомкнула глаз, переживая из-за того, что затеял Бадди, как, впрочем, и многие последующие ночи, если, конечно, ее мысли не были заняты проблемой художественного творчества. Темные делишки Бадди, смысл существования «И+И», бессмысленные занятия Бумера в далеких краях – из-за всего этого становилось все труднее и труднее уместить ковер Ближнего Востока на полу гостиной комнаты ее разума.
За все те годы, что Эллен Черри знала Бадди Винклера, она ни разу не слышала от него хотя бы одно предложение, которое не звучало бы как избитое клише. И пришла к выводу, что это результат того, что религия делает с людьми. А делает она с ними вот что – ограничивает мышление чужими, заимствованными мыслями. Нет, более того, делает их жизни заимствованными и чужими, не давая жить собственной. Что же общего у религии с тоталитарной политикой? Нацистская Германия, инквизиция, сталинизм, Крестовые походы – вот что происходило, когда реальность отходила на второй план, уступая место различным клише.
За шестым покрывалом, подобно жемчужине, скрытой под куском влажной марли, скрывалось осознание того, что «конец света» – самое опасное из всех существующих клише. Неспособная проникнуть за это покрывало, не осознающая присутствия этого покрывала, Эллен Черри могла лишь мучительно размышлять и удивляться тому, отчего это Бадди одержим идеей апокалипсиса.
1. Потому что это означало бы, что его сторона наконец победила?
2. Потому что беспорядочное, непредсказуемое несовершенство жизни-жизни застыло бы раз и навсегда в превосходно организованном, полностью контролируемом золотом слитке смерти-жизни?
3. Потому что он одинок?
Будь Бад готов разыграть кровавую библейскую фантазию лишь для того, чтобы облегчить невыносимую неудовлетворенность и одиночество, тогда она еще смогла бы что-то для него сделать. Нет, нет, нет, даже будь все так просто, будь она сама, как ей казалось, в плену у неудовлетворенности и одиночества, разве смогла бы она возлечь на подобный алтарь? Невероятно. Да нет, смешно даже думать.
На следующее утро, как только она вернула вибратор на прежнее место в ящик с нижним бельем, трусики прекратили свою девчачью болтовню и прочирикали: «Кто? Кто же? Все-таки кто? Кто это был? Чье имя она выкрикивала, оседлав белую лошадку оргазма? Это был Норман? Рауль? Или все-таки снова Бумер? Кто, Дарума, скажи нам, кто это был?»
Вибратор не проронил ни единого слова до тех пор, пока белоснежные красотки не угомонились. Он лежал рядом с несчастной Ложечкой, низким монотонным голосом раз за разом нараспев повторяя японские слоги: «Вуга го нами не, вуга го нами не». Когда в ящике наконец стало тихо, он изрек: «Одинокое облачко, парящее в полуденном небе, не содержит утиного соуса».
Затем сделал паузу, чтобы посмотреть, не высказывает ли кто из трусиков протеста, и убедившись, что возражающих нет, сказал:
– Хорошо. Я скажу вам, чье имя выкрикивала моя хозяйка. Это…
Ложечка замычала какую-то мелодию, лишь бы заглушить слова Дарумы и не услышать рокового имени, однако, несмотря на все эти усилия, оно все же донеслось до ее слуха.
– …Бадди, – сказал вибратор. – Она кричала «Дядя Бадди!».
Ложечка также уже давно не находила себе места. То есть она метафорически не находила себе места. Ею не ели уже так долго, что у нее даже заболело сердце. Что бы ни случилось, но, когда они доберутся до Иерусалима, уж там-то ею поедят как следует! Да! Это уж точно! Уж там-то она этого добьется!
Как только они войдут в Третий Храм, Ложечка прямиком отправится в кафетерий. И быстренько юркнет между священником и его пудингом. Поскольку она снова сияет светлым, радостным блеском начищенного серебра, то наверняка сам Мессия… Она, конечно, не могла кощунственно приблизиться к губам Мессии, однако была в состоянии представить себе, как оказывается в его большой, доброй, всеисцеляющей руке. Когда-то Мессия накормил слепцов рыбной похлебкой. Угощал голодных сирот мороженым. Мессия пользовался ею для того, чтобы очертить магический круг в горшке с медом.
– Вот так! – сказал он апостолам. – Это отпугнет от меда мух!
Мечтать было чрезвычайно сладостно, а вот тревожиться – совсем нет. В истории предметы перемещаются отнюдь не с той легкостью, что люди. Даже те редкие предметы, которые овладели способностью самостоятельно перемещаться в пространстве, обладают врожденным терпением, к которому никакой святой из числа представителей рода человеческого не мог даже при всем желании стремиться.
Тем не менее Ложечка испытывала большую тревогу в отношении воссоединения. Ей очень хотелось сообщить своим спутникам о Куполе на Скале, о том, что мистер Петуэй сейчас в Иерусалиме, и, главное, о картинах мисс Чарльз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155