– Не отрежу.
– Отрежете! – Шурик схватил ее руку, в которой женщина сжимала огромный колбасный нож.
Нож повалился на пол, продавщица завопила:
– Лена! Леночка!
Из дверей подсобки вышла девочка.
– Ну что там?
– Покупатель хамит, милицию зови! Нож хотел украсть, рожа уголовная!
– Гости с юга? – ухмыльнулась Лена.
– Девочка, позови маму, – попросил Шурик.
– Вот она, мама, – кивнула Лена на продавщицу.
– Тогда позови заведующего.
– Это я – спокойно ответила Лена. – Это наш семейный магазин. Папа грузчик. Позвать папу?
– Ну что ты, – Шурик окинул ее взглядом, – вполне современная девочка, шмотки модные покупаешь, – сказал он, – а на что твоя лавка похожа! Смотреть стыдно. Хочешь, мы тебе витрину оформим.
– Вы? – удивилась девочка.
– Он художник, а я менеджер, – не моргнув глазом продолжал Шурик, – у нас просто временные трудности. Мы вчера машину разбили, теперь долгов – во!
– А! Тут вчера «Тойота» за поворотом разбилась. Ваша?
– Наша, – нагло соврал Шурик. – Вообще-то мы берем супер-гонорары, но для тебя… Мы тебе такую витрину оформим – закачаешься! Дай колбасы как задаток!
– Ну пошли в подсобку, поговорим, – усмехнулась Лена.
Вечером художник рисовал эскизы, а рядом сидел Шурик. Катя собиралась уйти.
– Куда ты? – спросил Феликс.
– Звонить.
– Только недолго.
– Я, что, в плену? – зло огрызнулась Катя.
– Катись, куда хочешь, – отозвался Шурик, но получил от Феликса по лбу.
– Я бы тебя проводил, но работа, – извинился Феликс перед девушкой.
– Тоже мне! Колбасный гений! Господа оформители! – съязвила она.
– Эй ты, послушай! Великий Сальвадор Дали тоже оформлял витрины, – крикнул ей вслед Шурик.
– Да, – поддакнул Феликс. – он выставил в витрине волосатую ванну. А когда она не понравилась хозяину, выпрыгнул вместе с ней, разбив стекло витрины. Потрясающая была акция!
За Катей захлопнулась дверь, и Феликс вернулся к эскизу. На бумаге появлялись колбасы, сосиски, сыры. Шурик с интересом следил за работой художника.
– Лена будет в восторге. Она девка современная, не эта наша провинция!
– Ты думаешь?… – спросил Феликс с недоверием.
– Какие вопросы! У меня нюх на это!
Катя звонила Глебу с переговорного пункта на маленькой почте дачного поселка.
– Я видела как ты пел! Это потрясающе! Я люблю тебя! Ты гений! И я никогда ни о чем не пожалею! Когда к тебе приехать? Как зачем? А… – она замялась. – Деньги… Они не при мне. То есть они есть, но… А без денег нельзя? Никак?
Глеб повесил трубку. Ему нужно было от Кати только одно – деньги. Он не любил Катю. Он вообще никогда никого не любил. Кроме себя самого.
– Але гоп!
Шурик сорвал занавес и перед глазами восхищенных зрителей, местный бабушек, предстал роскошный натюрморт. Все так и ахнули – вот это витрина!
– Современный дизайн, великолепная композиция. Гениально!
Шурик потрепал по плечу Феликса, точно он был его учеником. Лена молча, скрестив руки, разглядывала композицию.
– Мадемуазель, ваше слово.
– Тут вот что… Такое дело… Все красиво и хорошо, но у матери сестра нашлась двоюродная в Париже. Короче, парфюм будем возить напрямую. А с колбасами баста. Переоборудоваемся.
– Ты чего? – ошалел Шурик. – Это же чистый, ну, как его…
– Шнайдерс, – подсказал Феликс.
– Посмотри на это изобилие, деревня! – агитировал мальчик.
– За деревню ответишь! – обозлилась Лена.
– Стоп, мадемуазель! Торгуй, чем хочешь, а деньги нам заплати.
– Какие такие деньги? У меня с вами никаких договоров!
– А честное купеческое? Где твое честное купеческое слово? – рассердился Феликс.
– Папа! – закричала Лена.
Из-за ящиков появился заспанный грузчик.
– Сальвадора Дали знаете? – спросил Шурик.
– Духи такие! – хихикнула Лена.
– Про парфюм забудь! Что сделал этот великий художник, когда заказчику не понравилась его витрина? – И не дожидаясь ответа, Шурик, обняв бутафорские колбасы, резко двинулся к стеклу…
– А! – расширились от ужаса зрачки на лице юной купчихи.
Звон разбитого стекла. Шурик повторил «подвиг» Дали, протаранив витрину произведением Феликса.
Послышался вой милицейской сирены.
– Беги! – закричал Шурику Феликс… Оставаться дольше в магазине было опасно.
– Это мой брат двоюродный, – врала Катя в отделении милиции милиционерше Аленушке, – за витрину мы уплатим.
– Он без регистрации! Сейчас, знаешь, куда его отправим?
Катя сняла с пальца серебряное колечко и протянула Аленушке:
– Завтра зарегистрируется у тети, я вам обещаю.
– Свои документы предъяви, – потребовала милиционерша.
Катя замерла. Потом сняла с пальца второе колечко и медленно положила его на стол…
Катя разливала суп по тарелкам. Шурик, не дожидаясь других, начал есть.
– Надо же! Умеешь готовить!
– Во мне масса скрытых достоинств, – усмехнулась девушка.
– Мы изучим все и сообщим Глебу, – пообещал Шурик. – Ему ведь жить с этими достоинствами, не нам!
– Надеюсь! – серьезно сказала Катя.
Феликс задумчиво ковырял ложкой в тарелке:
– Когда мой прадед был зол и не знал, к чему прицепиться, у него было одно железное правило – тайком бросить шерсть в еду. Потом он нападал на жену и ругался с ней до сыта.
Пораженный Шурик оторвался от еды.
– Эта черта моего прадеда нравится мне мало. Я не хотел, чтобы она перешла по наследству к моим детям, – договорил Феликс.
– Но я чужой мальчик!
– Я старший в этом доме. Она женщина. А ты ребенок!
– Я не ребенок, я мозговой центр. И есть одна мысль…
…Шурик и Катя шли по дорожке поселка. Это был участок, где гнездились достаточно «крутые» дачи.
– Богатые мужчины, по-моему, любят своих жен.
– Только богатые? – удивилась Катя.
– У богатых для этого больше времени и возможностей. Состоятельным людям легче выказывать свои чувства.
– Твой отец, например, любит твою мать?
– Я запрещаю переходить на личности, – отрезал Шурик. – А ну, подсади-ка!
Катя помогла ему взобраться на дерево. Он вытащил из-за пазухи огромный бинокль. В это время к одной из дач подъезжала красивая машина. Оттуда вышли молодой человек и его белокурая спутница. Он суетился, помогая ей.
– То, что надо, – воскликнул Шурик, – осталось только узнать – жена это или любовница.
– Какая разница? – спросила Катя.
– Любовница выгодней. Перед женой меньше выпендриваются.
– Ты думаешь?
– Я знаю! Нет смысла производить впечатление на то, что тебе уже принадлежит…
– Да, – убеждал сам себя Феликс, собирая кисти. – Франциско Гойя тоже был придворным живописцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63