Я только десять классов закончила. На выпускном встретила Глеба. Потом переехала в Москву. Вот и вся моя жизнь.
– А родители?
– Я у тетки воспитывалась, мать не знаю, не видела.
– А моя умерла, когда меня родила, – сказал Феликс, – только имя успела дать мне. Смешное. Феликс – значит счастливый. Я думаю, она долго смотрела в тот день на солнце, которое светило в окно роддома. Я родился в воскресенье, в полдень. Говорят, в это время все счастливые родятся, но в тот же день ее не стало. А твоя мама, Шурик?
– Практически она тоже умерла, – тихо ответил мальчик.
– То есть как это «практически»? – удивилась Катя.
– Нет ее, – Шурик встал и стал подметать состриженные волосы.
– Подожди, – остановила его Катя, – я не достригла, вон вихры торчат.
– Не надо.
– А мне всегда в воскресенье, в полдень, когда светит солнце, кажется, что жизнь только начинается и будет еще много хорошего, – сказал Феликс.
– И мне так кажется, – улыбнулась Катя.
Вдоль окна пролетела светлая паутина, она блестела на солнце. День был ясный, но что-то неуловимое предвещало осень.
– Я все равно заработаю эти деньги, Катя! – сказал Феликс. – И ты выйдешь замуж за Глеба.
– Мы заработаем, – поддакнул Шурик.
– И все будем гулять на твоей свадьбе, петь и танцевать.
– Нет, петь будем не мы, – съехидничал мальчик, – у нас голоса нет, петь Глеб будет.
– Пусть поет, если хочет, – пожал плечами Феликс, – что ты пристал к нему.
– Да я видеть его не хочу!
– Тише, смотрите! – вскрикнула Катя.
Все трое прильнули к окну. К домику приближался наряд милиции. Феликс мгновенно среагировал:
– Наверх, в шкаф, живо! Ну!
Катя подхватила Шурика, они быстро поднялись по лестнице и залезли в огромный шкаф. Феликс мгновенно запер дверь изнутри и присел под окном. Он слышал разговор милиционеров, чуть приподнявшись, увидел как они подошли к дверям, подергали ручку.
– Вроде нет никого, заперто. И соседей нет. Ладно, пошли…
Феликс с облегчением вздохнул.
А мальчик и Катя перешептывались в темноте шкафа.
– Катя, ты правда совсем одна? И у тебя правда нет никого кроме Глеба?
– Никого…
Они стояли близко друг к другу, дыхание их сливалось.
– Я не буду тебя обижать, – с трудом выдавил Шурик, но было ясно, что хотел он сказать нечто гораздо большее…
– Да будет свет! – Феликс распахнул дверцу шкафа. – Уехали!
Мальчик погладил себя по стриженной голове и сказал:
– Надо ехать в Москву, и я знаю, как сделать так, чтобы нас никто не узнал.
…Катя обрила Шурика наголо и подстригла патлатого художника. Они стали мерить шмотки из старых сундуков, найденных на даче. Натянули дырявые футболки, обрезали джинсы, получились бриджи. Пригодились и Катины темные очки.
Встав у зеркала, оба почувствовали себя обновленными. Они изменились до неузнаваемости. Теперь можно было отправляться в нелегкий путь – в город на заработки.
– Это все ради Кати, – успокаивал мальчик художника. – Вернешь ей бабки, живи, как хочешь. Нравится – голодай!
– Знаешь, кто самые счастливые люди? – Феликс мечтательно вздохнул. – Те, кто занимаются любимой работой и получают за это деньги.
– Послушай, эстет, процент таких людей не превышает единицы. Это все равно что жениться по любви и жить в браке счастливо. Ты романтик! – бросил ему как оскорбление Шурик.
– А ты – циник, – огрызнулся Феликс.
– Не знаю, что на сегодняшний день звучит более ругательственно, как говорит мой папа.
– Шел бы ты к нему! – обозлился Феликс.
– Ты что, меня гонишь? Ты ж без меня пропадешь!
В Москве Шурик повел художника к нужному дому.
– Дело – верняк. Люди богатые, клуб новый. Ты эскизы взял? Жадничать не будем!
– Я заметил, – сказал Феликс, – чем богаче человек, тем почему-то он больше хочет сэкономить на художнике.
Новый клуб был почти пустым, там шел ремонт.
– Необъятное пространство для творчества, – показал на пустые стены старший менеджер. – И сколько же вас?
– Я и мальчик.
– Хм! – усмехнулся безукоризненно вышколенный юноша. – Ученик?
– Нет, брат мой младший.
– Гонорар поделите по-братски. Если, конечно, вообще будете здесь работать.
– Да вы дешевле нас никого не найдете! – вступил в разговор Шурик. – Другие три шкуры с заказчика дерут, а мы…
– И не пытайтесь торговаться. Шеф наш – человек суровый. Если эскизы утвердим, сообщим послезавтра. Мобильный есть?
– Нет. Мы послезавтра сами зайдем, – сказал Шурик.
– Смышленый у вас братик. Вот, – менеджер протянул визитку, – меня найти легче, чем вас. До послезавтра. Можете пока осмотреть помещение.
– Ну теперь ты, Рафаэль, – воскликнул Шурик и стукнул друга по плечу. – Такие объемы!
– А заказчик – папа Римский, – парировал Феликс и отбросил визитку, но Шурик не поленился – поднял, положил себе в карман. Работу надо было получить во что бы то ни стало!
…И опять на даче крутилась пластинка на старом проигрывателе. Катя учила Феликса танцевать. Мальчик смотрел на них презрительно.
– Давай теперь и тебя поучу.
– Больно-то надо! Знаете, на кого вы похожи со стороны? На двух ископаемых! Птеродактиль и игуанадон!
– Какой такой дон? – не поняла Катя.
– Да тот самый, – зло сплюнул Шурик и хлопнул дверью.
…Выстрел мальчика в тире был опять неверным.
Выстрел Феликса, как ни странно, тоже.
– Ты промахнулся… – удивился Шурик.
– Я не бог. И не стремлюсь им быть. Я промахнулся, а ты ни разу не попал.
– Знаешь, во мне столько злости, что однажды эта злость поможет мне.
– Злость помогает только мимо стрелять.
– Я, пожалуй, возьму с собой пистолет. Москва – город непростой, мало ли что.
– Я сам возьму, – сказал Феликс и положил пистолет в карман. – В клуб я еду один, ты остаешься с Катей.
– Да ты что?! – возмутился Шурик.
Феликс рассердился:
– Я когда-нибудь научу тебя слушаться старших?!
– Никогда! – с вызовом выпалил мальчик.
Феликс переходили малолюдную московскую улицу недалеко от клуба, когда вдруг затормозила машина.
– Феликс! – окликнул его красивый молодой человек (его фотографию мы видели на даче).
Художник узнал его, но сделал вид, будто не слышит. Машина упорно ехала за ним следом, и Красавчик кричал из окна:
– Эй, остановись, погоди! Феликс, это я, я!
– Я тороплюсь, Красавчик, я очень тороплюсь! – крикнул Феликс и побежал к клубу.
Кроме Красавчика, в машине сидели еще трое – два толстых амбала и маленький жилистый лысый, который, по всему видно, был главный.
– Ворошиловский стрелок, – сказал про Феликса Красавчик. – Свинья, руки подать не захотел, друг называется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– А родители?
– Я у тетки воспитывалась, мать не знаю, не видела.
– А моя умерла, когда меня родила, – сказал Феликс, – только имя успела дать мне. Смешное. Феликс – значит счастливый. Я думаю, она долго смотрела в тот день на солнце, которое светило в окно роддома. Я родился в воскресенье, в полдень. Говорят, в это время все счастливые родятся, но в тот же день ее не стало. А твоя мама, Шурик?
– Практически она тоже умерла, – тихо ответил мальчик.
– То есть как это «практически»? – удивилась Катя.
– Нет ее, – Шурик встал и стал подметать состриженные волосы.
– Подожди, – остановила его Катя, – я не достригла, вон вихры торчат.
– Не надо.
– А мне всегда в воскресенье, в полдень, когда светит солнце, кажется, что жизнь только начинается и будет еще много хорошего, – сказал Феликс.
– И мне так кажется, – улыбнулась Катя.
Вдоль окна пролетела светлая паутина, она блестела на солнце. День был ясный, но что-то неуловимое предвещало осень.
– Я все равно заработаю эти деньги, Катя! – сказал Феликс. – И ты выйдешь замуж за Глеба.
– Мы заработаем, – поддакнул Шурик.
– И все будем гулять на твоей свадьбе, петь и танцевать.
– Нет, петь будем не мы, – съехидничал мальчик, – у нас голоса нет, петь Глеб будет.
– Пусть поет, если хочет, – пожал плечами Феликс, – что ты пристал к нему.
– Да я видеть его не хочу!
– Тише, смотрите! – вскрикнула Катя.
Все трое прильнули к окну. К домику приближался наряд милиции. Феликс мгновенно среагировал:
– Наверх, в шкаф, живо! Ну!
Катя подхватила Шурика, они быстро поднялись по лестнице и залезли в огромный шкаф. Феликс мгновенно запер дверь изнутри и присел под окном. Он слышал разговор милиционеров, чуть приподнявшись, увидел как они подошли к дверям, подергали ручку.
– Вроде нет никого, заперто. И соседей нет. Ладно, пошли…
Феликс с облегчением вздохнул.
А мальчик и Катя перешептывались в темноте шкафа.
– Катя, ты правда совсем одна? И у тебя правда нет никого кроме Глеба?
– Никого…
Они стояли близко друг к другу, дыхание их сливалось.
– Я не буду тебя обижать, – с трудом выдавил Шурик, но было ясно, что хотел он сказать нечто гораздо большее…
– Да будет свет! – Феликс распахнул дверцу шкафа. – Уехали!
Мальчик погладил себя по стриженной голове и сказал:
– Надо ехать в Москву, и я знаю, как сделать так, чтобы нас никто не узнал.
…Катя обрила Шурика наголо и подстригла патлатого художника. Они стали мерить шмотки из старых сундуков, найденных на даче. Натянули дырявые футболки, обрезали джинсы, получились бриджи. Пригодились и Катины темные очки.
Встав у зеркала, оба почувствовали себя обновленными. Они изменились до неузнаваемости. Теперь можно было отправляться в нелегкий путь – в город на заработки.
– Это все ради Кати, – успокаивал мальчик художника. – Вернешь ей бабки, живи, как хочешь. Нравится – голодай!
– Знаешь, кто самые счастливые люди? – Феликс мечтательно вздохнул. – Те, кто занимаются любимой работой и получают за это деньги.
– Послушай, эстет, процент таких людей не превышает единицы. Это все равно что жениться по любви и жить в браке счастливо. Ты романтик! – бросил ему как оскорбление Шурик.
– А ты – циник, – огрызнулся Феликс.
– Не знаю, что на сегодняшний день звучит более ругательственно, как говорит мой папа.
– Шел бы ты к нему! – обозлился Феликс.
– Ты что, меня гонишь? Ты ж без меня пропадешь!
В Москве Шурик повел художника к нужному дому.
– Дело – верняк. Люди богатые, клуб новый. Ты эскизы взял? Жадничать не будем!
– Я заметил, – сказал Феликс, – чем богаче человек, тем почему-то он больше хочет сэкономить на художнике.
Новый клуб был почти пустым, там шел ремонт.
– Необъятное пространство для творчества, – показал на пустые стены старший менеджер. – И сколько же вас?
– Я и мальчик.
– Хм! – усмехнулся безукоризненно вышколенный юноша. – Ученик?
– Нет, брат мой младший.
– Гонорар поделите по-братски. Если, конечно, вообще будете здесь работать.
– Да вы дешевле нас никого не найдете! – вступил в разговор Шурик. – Другие три шкуры с заказчика дерут, а мы…
– И не пытайтесь торговаться. Шеф наш – человек суровый. Если эскизы утвердим, сообщим послезавтра. Мобильный есть?
– Нет. Мы послезавтра сами зайдем, – сказал Шурик.
– Смышленый у вас братик. Вот, – менеджер протянул визитку, – меня найти легче, чем вас. До послезавтра. Можете пока осмотреть помещение.
– Ну теперь ты, Рафаэль, – воскликнул Шурик и стукнул друга по плечу. – Такие объемы!
– А заказчик – папа Римский, – парировал Феликс и отбросил визитку, но Шурик не поленился – поднял, положил себе в карман. Работу надо было получить во что бы то ни стало!
…И опять на даче крутилась пластинка на старом проигрывателе. Катя учила Феликса танцевать. Мальчик смотрел на них презрительно.
– Давай теперь и тебя поучу.
– Больно-то надо! Знаете, на кого вы похожи со стороны? На двух ископаемых! Птеродактиль и игуанадон!
– Какой такой дон? – не поняла Катя.
– Да тот самый, – зло сплюнул Шурик и хлопнул дверью.
…Выстрел мальчика в тире был опять неверным.
Выстрел Феликса, как ни странно, тоже.
– Ты промахнулся… – удивился Шурик.
– Я не бог. И не стремлюсь им быть. Я промахнулся, а ты ни разу не попал.
– Знаешь, во мне столько злости, что однажды эта злость поможет мне.
– Злость помогает только мимо стрелять.
– Я, пожалуй, возьму с собой пистолет. Москва – город непростой, мало ли что.
– Я сам возьму, – сказал Феликс и положил пистолет в карман. – В клуб я еду один, ты остаешься с Катей.
– Да ты что?! – возмутился Шурик.
Феликс рассердился:
– Я когда-нибудь научу тебя слушаться старших?!
– Никогда! – с вызовом выпалил мальчик.
Феликс переходили малолюдную московскую улицу недалеко от клуба, когда вдруг затормозила машина.
– Феликс! – окликнул его красивый молодой человек (его фотографию мы видели на даче).
Художник узнал его, но сделал вид, будто не слышит. Машина упорно ехала за ним следом, и Красавчик кричал из окна:
– Эй, остановись, погоди! Феликс, это я, я!
– Я тороплюсь, Красавчик, я очень тороплюсь! – крикнул Феликс и побежал к клубу.
Кроме Красавчика, в машине сидели еще трое – два толстых амбала и маленький жилистый лысый, который, по всему видно, был главный.
– Ворошиловский стрелок, – сказал про Феликса Красавчик. – Свинья, руки подать не захотел, друг называется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63