- Заткнись, кретин, - нашел развлечение! - вдруг бешено кричит Аркаша.
- Чего ты?.. Я же только... - Шурка всегда теряется, когда на него сердятся всерьез.
- Животные... - Шурка косит на Аркашу с почтением к столь глубокому, не доступному для самого Шурки чувству.
Принимаются за чай. Шурка набирает в рот столько, что ему удается проглотить лишь в три приема - иной раз даже подбитый глаз готов выскочить из-под осевшего века. Аркаша же пьет маленькими глотками, еще и незаметно принюхаваясь. Аркаша ко всему принюхивается, но в данном случае запашок болотца налицо. Сабуров давно подозревает, что Научгородок участвует в программе мелиорации: водопровод подключают к болоту, а когда его выпивают досуха, переходят к следующему. Однако, при хорошем настроении это вполне терпимо - просто нужно выдыхать через рот. Но у Аркаши не бывает хорошего настроения.
- Уф, жарко, - утирается Шурка. Он любит употреблять забавляющее его словечко "уф", которого нигде, кроме как в не очень хороших книгах, не встретишь. - Давайте, проветрим.
- "Ветер с Вонючки", картина Александра Сабурова, - это Аркаша.
В кухню с вечерней прохладой втекает знакомая вонь.
- Хватит, - кричит Аркаша, - уже достаточно провонялось!
- Нет, ты точно как баба, - с безнадежным сожалением закрывает окно Шурка.
В душе Сабурова начинает нарастать раздражение, что Натальи все еще нет. Пускай он "виноват" перед ней и спит на монашеском раскладном кресле, но он не утратил права сердиться на нее, ибо он все равно ей необходим, как средневековой шайке - капеллан, отпускающий разбойникам их служебные грехи.
После чая Аркаша вновь усаживается за Шиллера - читать, не переворачивая страниц, - Сабуров берется за припахивающие дымком стариковские книжки, а Шурка в своем логове обкладывается газетами. Весь в мать - та каждую газетную обертку, попавшуюся в руки, прочитывает от пятнадцатиязычного обращения "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" до сообщения из-за рубежа, что гражданка Венесуэлы Лаура Кальцоне породила двуглавого младенца, причем левая его головка принадлежит мальчику, а правая девочке.
Самыми лакомыми плодами гласности Шурка делится вслух, а лакомо ему решительно все от визита индийского гостя до разногласий в башкирском агропроме.
Сабуров лениво перелистывает хрустящие страницы. "Случайность современного русского семейства состоит в утрате современными отцами всякой общей идеи..."
- Последние модели автомобилей, - читает Шурка, - говорят ласковым женским голоском: вы неплотно закрыли дверь.
"Но если б даже и существовали такие порядки, чтобы безошибочно устроить общество, то с неготовыми и невыделанными людьми никакие правила..." Роковой вопрос: кто из кого должен происходить - куры из яиц или яйца из кур, хорошие люди из хорошего общественного устройства или хорошее общественное устройство из хороших людей.
- Американский рабочий, - провозглашает Шурка, - имея среднюю зарплату тысяча четыреста восемьдесят шесть долларов, может накопить на машину за четыре с половиной месяца - эвон, какую правду стали разглашать...
"Самоубийство при потере идеи о бессмертии становится совершенною и неизбежною даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося над скотами".
Спасибо, утешили.
- А я понял, почему фохт заставляет Вильгельма Телля кланяться шляпе, - внезапно говорит Аркаша. - Послушность по-настоящему можно испытать только на бессмысленном приказе. Чтоб ты выполнял не оттого, что "согласен", видите ли. В школе любят приставать именно с бессмыслицей, с прическами какими-нибудь...
Шурка при самой глубокой поглощенности отлично слышит все, что отдает скандалом.
- Бабки во дворе тоже любят орать - у одного виски длинные, у другого затылок короткий... А я специально остановлюсь и еще постою им назло, как будто шнурок завязываю!
- Уже в садике, - задумывается Аркаша, - дразнят, кто на них не похож...
Сабурову хочется дать ему урок просвещенного скептицизма, умеющего во всем видеть как дурную, так и добрую сторону, ничего не принимая близко к сердцу.
- Требуя, чтобы каждый был как все, - наставительно говорит он, посредственности выполняют очень важное дело - сохраняют норму.
- И вызывают к ней отвращение. Они же из зависти набрасываются на преступника: мы ведь тоже хотели украсть, хотели убить, но не смели же! Они же сами свою мораль ненавидят! Да, да, ведь Сталина любят именно за то, что он столько людей погубил! Притворяются, что за то, за се, за войну, индустриализацию, а на самом деле - за то, что людей губил миллионами! Он их морил голодом, а зато "при ем все было" - крабы, икра...
- А что такого? - оживился Шурка. - ЮНЕСКО исследовало удовлетворенность жизнью в разных странах, и оказалось, что лучше всех живут индийцы, а хуже всех американцы и скандинавы.
- Неужели правда, вы были довольны?! - игнорируя дурня, воззвал к папе Аркаша.
- Святой истинный крест! За мясом отправлялись как в лес на охоту... Вдруг слух пронесется: выбросили. И возвращались как с охоты - с азартом, с хохотом: того об дверь расплющили, другому по запарке одних костей втюхали. Помню, собирались мясо давать - у нас только дают, сам-то ничего не возьмешь - в одном ларьке, а выбросили в другом - вся толпа как кинется! И всех обскакал одноногий инвалид - при ем и инвалиды были не в пример рысистей! Такие на костылях прыжки выделывал увечный воин метра по два, с месяц потом хохотали. Хорошо жили, весело! Икры, которая нынче признана высшей целью человеческого существования, не видал, врать не стану. А вот крабы - вторая по значению цель мироздания - забредали, что было, то было. Как-то банку купили на пробу, и никто есть не стал. Дали кошке - и она не стала. Что хохоту было! Одно слово, хорошо жили. Весело. Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь.
- Пап, - вдруг набычась загудел Шурка, - а правда, как Сталина можно любить? За что?..
Господи, опять мусолим Сталина... Для Сидоровых нет ничего убедительного, кроме собственного кишечника.
- Как за что - за убийства. Но кроме того, тоска по Сталину - это тоска по простоте. По ясности. По управляемости извне, именуемой идейностью.
- Ну, а голод он зачем?!
- А ты бы что стал делать? Ты бескомпромиссно ведешь страну к войне, нужны танки, самолеты, а мужики, по серости своей, жалают, видите ли, за пашеничку свою получать бороны, портки, ланпы, карасин - что с имя делать прикажешь?
- Отобрать!
- А они сеять бросят.
- Заставить! Кончится война, тогда...
- А они разбегаться начнут.
- Запретить! Кто сбежит...
- Вот ты и наметил всю политику Гениальнейшего из Гениальных. Это каждому советскому человеку первым делом приходит в голову: отобрать, заставить, запретить.
- Вот это хуже всего!.. - в двадцатый раз бледнеет Аркаша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108