Похлопали и вечному.
Тем временем на столе перед выступавшим скопилась воздушная груда записок - их сносили на цыпочках и возвращались на место с выражением набожности. В сущности, все это было трогательно, но желчь никак не желала успокоиться в растравленной душе Сабурова.
Обиженный пророк принялся разбирать записки с какой-то даже неохотой, но постепенно воодушевился, а с ним воодушевился и зал. Однако все мало-мальски усложненное встречало ослабленный отклик, а бурю вызывали исключительно ответы, известные заранее. Оратора, надо отдать ему должное, самого смущал непомерный успех радикальных общих мест, поэтому вещи, обреченные на особый восторг, он произносил подчеркнуто буднично.
Не пора ли нам (опять нам) наконец отбросить ханжество, спрашивали у него, и открыто признать, что и советский человек тоже хочет есть?
- Разумеется, - пожимал он плечами и добавлял совсем уж застенчиво: Пока люди не удовлетворят свои материальные потребности, самые возвышенные идеи не овладеют массами.
Шквал аплодисментов - как же, такая крамола! Попробуй, скажи здесь, что распространенность возвышенных идей почти не зависит от таких топорностей, как богатство и бедность: из богатых по разночинским меркам дворян выходили декабристы (вроде аристократа Сабурова...), из бедных по дворянским меркам разночинцев выходили самоотверженные ученые, праведники и бомбисты... Среди полудиких оборванцев распространилось христианство - "не собирайте сокровища на земле", "ударившему тебя в правую щеку..." - а богатый граф Толстой принял его как высшее руководство к действию... Для человеческой души важнее всего незримые связи с другими душами. И что такое материальные потребности? Привычка, стереотип полагает границу нашим аппетитам лишь на время, а теперь, когда он распался, нам всегда будет чего-нибудь не хватать. Не хватало бы - и бог с ним, мы не голодные и холодные, а униженные и оскорбленные - заметил ли эти слова пророк-литературовед? Мы не можем уважать себя за наши несмертельные лишения, потому что выносим их не ради возвышенной цели, а из трусости, из глупости, из лени. Не бедность мешает нам принимать возвышенные идеи, а отсутствие возвышенных оправданий для нашей бедности делает ее оскорбительной: высокая цель мигом обратила нашу бедность в богатство. (Сабурова тоже непрестанно сносило на это неотвязное "нам".)
Смех в зале заставил его очнуться, и Наталья, поймав его взгляд, несколько раз кивнула радостно. Сабуров, поднапрягшись, восстановил в памяти диалог пророка с очередным записочником. Тот спрашивал: хозрасчет, аренда, кооперация - все это лишь средства, но какова отдаленная цель нашего общества?
- Снова "для чего мы живем"?! - оскорбился пророк и брезгливо отбросил записку. - Уж эта убийственная манера русского человека думать о том, что будет через тысячу лет!.. А мне хочется, чтобы через три года были сосиски!
Мало ли что именно эта убийственная манера и сделала русскую литературу величайшей в мире! Но пророк, обиженный за свои вечные достоевские темы, решил спуститься на землю и стал агрессивно злободневен, упорно не желая вспомнить своего же Достоевского: без твердого представления, для чего ему жить, человек истребит себя даже среди сосисок.
- В нашей материалистической державе оказалась забыта главнейшая аксиома материализма: духовное вырастает из материального!
Взрыв аплодисментов.
"Может, у них и в самом деле что-то духовное вырастает из сосисок? Меня-то хоть бы одна мыслишка навестила на пару с колбасой, я набрался духу в убогой норе доктора Сабурова, где прогнившую крышу подпирали книжные полки... И Аркаше передал... и он передаст... Если только выживет среди вас. Дух рождается из серебристой паутины человеческого общения, из взаимных улыбок и ругательств...".
- "Что нужно, чтобы люди начали работать по-настоящему?". Здесь нет никаких загадок. Стимулы к труду везде одинаковы - и в Англии, и в Меланезии. Или рубль - или кнут.
Ведь все люди на свете одинаковы - значит и стимулы им нужны одинаковые. Удивительно еще, что они не распространили свои вкусы на кошек и собак.
- Нам пора усвоить, что рынок всегда прав, - пророк провозгласил эти слова так, словно прочел их высеченными золотом на мраморе. - Необходима конкуренция, жесткая, даже жестокая борьба. Более сильные, более талантливые должны побеждать менее... - аплодисменты не дали ему закончить, ибо здесь, как и всюду, были собраны более талантливые. А вот у Сабурова все, что хоть чуточку отдает экзаменом, состязанием, отбивает всякую охоту.
- Индивидуализм выше коллективизма, - смущался собственной мудрости пророк. - Коллективизм присущ только отсталым обществам. Заработок должен быть в точности равен личному вкладу в общую копилку.
"И вы, болваны, рукоплещете... да результат труда в принципе нерасчленим на составные части, абсолютно невозможно выделить во взрыве личный вклад искры, пороха и металлической оболочки. Отправьте самого рентабельного ученого к готтентотам - увидите его личный "личный вклад". Никто из нас в отдельности не стоит ни-че-го. Зато для алчности нет платы, которую она посчитала бы достойной своего вклада, и рыночной цены она тоже не признает без вожжей. Рынок... Тысяча олухов, поторговавшись, определит справедливую ценность колбасы и симфонии, математической формулы и хирургической операции. В рублях!!! Дождетесь - не будет вам ни формул, ни симфоний, из сосисок они не вырастут!".
- Пора открыто заявить, что вовсе не стыдно, а напротив, почетно зарабатывать в десять, в сто раз больше других. Инициативные, энергичные, творческие люди должны получать плату, достойную их труда!
Зал реагировал так, как и подобало инициативным, энергичным, творческим людям. "Опять эта "плата, достойная труда...". Какая плата достойна пятнадцатиминутного труда хирурга, спасшего жизнь вашему сыну? А сколько мы все задолжали Пастеру, Бетховену, Эйнштейну? Макаренко? Достоевскому? Человеку, улыбнувшемуся нам в трудную минуту? Сказавшему нам доброе слово о нашем создании - ведь без этих неоплачиваемых слов исчезло бы и оплачиваемое творчество, а будучи оплачены, эти слова немедленно потеряли бы всякую цену. Идиоты, идиоты... Всякое добровольное, сделанное от души усилие неоплатно! За чувство можно платить только чувством, только восхищением и благодарностью. Бедные дураки - надеются управлять неуловимой Психеей при помощи зримых механических вожжей!".
- Вместо того чтобы бесплодно бороться с жадностью, давно пора заставить ее приносить плоды, - извиняющимся тоном разъяснял пророк. - Жадность генетически присуща человеку.
Да, конечно, она так же прирождена ему, как цилиндр и бакенбарды, как портфель и галстук... Неужели никто в этом зале не слышал слов о бескорыстии ни от Толстого, ни от Достоевского, а только от поворотливых идеологических чиновников?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Тем временем на столе перед выступавшим скопилась воздушная груда записок - их сносили на цыпочках и возвращались на место с выражением набожности. В сущности, все это было трогательно, но желчь никак не желала успокоиться в растравленной душе Сабурова.
Обиженный пророк принялся разбирать записки с какой-то даже неохотой, но постепенно воодушевился, а с ним воодушевился и зал. Однако все мало-мальски усложненное встречало ослабленный отклик, а бурю вызывали исключительно ответы, известные заранее. Оратора, надо отдать ему должное, самого смущал непомерный успех радикальных общих мест, поэтому вещи, обреченные на особый восторг, он произносил подчеркнуто буднично.
Не пора ли нам (опять нам) наконец отбросить ханжество, спрашивали у него, и открыто признать, что и советский человек тоже хочет есть?
- Разумеется, - пожимал он плечами и добавлял совсем уж застенчиво: Пока люди не удовлетворят свои материальные потребности, самые возвышенные идеи не овладеют массами.
Шквал аплодисментов - как же, такая крамола! Попробуй, скажи здесь, что распространенность возвышенных идей почти не зависит от таких топорностей, как богатство и бедность: из богатых по разночинским меркам дворян выходили декабристы (вроде аристократа Сабурова...), из бедных по дворянским меркам разночинцев выходили самоотверженные ученые, праведники и бомбисты... Среди полудиких оборванцев распространилось христианство - "не собирайте сокровища на земле", "ударившему тебя в правую щеку..." - а богатый граф Толстой принял его как высшее руководство к действию... Для человеческой души важнее всего незримые связи с другими душами. И что такое материальные потребности? Привычка, стереотип полагает границу нашим аппетитам лишь на время, а теперь, когда он распался, нам всегда будет чего-нибудь не хватать. Не хватало бы - и бог с ним, мы не голодные и холодные, а униженные и оскорбленные - заметил ли эти слова пророк-литературовед? Мы не можем уважать себя за наши несмертельные лишения, потому что выносим их не ради возвышенной цели, а из трусости, из глупости, из лени. Не бедность мешает нам принимать возвышенные идеи, а отсутствие возвышенных оправданий для нашей бедности делает ее оскорбительной: высокая цель мигом обратила нашу бедность в богатство. (Сабурова тоже непрестанно сносило на это неотвязное "нам".)
Смех в зале заставил его очнуться, и Наталья, поймав его взгляд, несколько раз кивнула радостно. Сабуров, поднапрягшись, восстановил в памяти диалог пророка с очередным записочником. Тот спрашивал: хозрасчет, аренда, кооперация - все это лишь средства, но какова отдаленная цель нашего общества?
- Снова "для чего мы живем"?! - оскорбился пророк и брезгливо отбросил записку. - Уж эта убийственная манера русского человека думать о том, что будет через тысячу лет!.. А мне хочется, чтобы через три года были сосиски!
Мало ли что именно эта убийственная манера и сделала русскую литературу величайшей в мире! Но пророк, обиженный за свои вечные достоевские темы, решил спуститься на землю и стал агрессивно злободневен, упорно не желая вспомнить своего же Достоевского: без твердого представления, для чего ему жить, человек истребит себя даже среди сосисок.
- В нашей материалистической державе оказалась забыта главнейшая аксиома материализма: духовное вырастает из материального!
Взрыв аплодисментов.
"Может, у них и в самом деле что-то духовное вырастает из сосисок? Меня-то хоть бы одна мыслишка навестила на пару с колбасой, я набрался духу в убогой норе доктора Сабурова, где прогнившую крышу подпирали книжные полки... И Аркаше передал... и он передаст... Если только выживет среди вас. Дух рождается из серебристой паутины человеческого общения, из взаимных улыбок и ругательств...".
- "Что нужно, чтобы люди начали работать по-настоящему?". Здесь нет никаких загадок. Стимулы к труду везде одинаковы - и в Англии, и в Меланезии. Или рубль - или кнут.
Ведь все люди на свете одинаковы - значит и стимулы им нужны одинаковые. Удивительно еще, что они не распространили свои вкусы на кошек и собак.
- Нам пора усвоить, что рынок всегда прав, - пророк провозгласил эти слова так, словно прочел их высеченными золотом на мраморе. - Необходима конкуренция, жесткая, даже жестокая борьба. Более сильные, более талантливые должны побеждать менее... - аплодисменты не дали ему закончить, ибо здесь, как и всюду, были собраны более талантливые. А вот у Сабурова все, что хоть чуточку отдает экзаменом, состязанием, отбивает всякую охоту.
- Индивидуализм выше коллективизма, - смущался собственной мудрости пророк. - Коллективизм присущ только отсталым обществам. Заработок должен быть в точности равен личному вкладу в общую копилку.
"И вы, болваны, рукоплещете... да результат труда в принципе нерасчленим на составные части, абсолютно невозможно выделить во взрыве личный вклад искры, пороха и металлической оболочки. Отправьте самого рентабельного ученого к готтентотам - увидите его личный "личный вклад". Никто из нас в отдельности не стоит ни-че-го. Зато для алчности нет платы, которую она посчитала бы достойной своего вклада, и рыночной цены она тоже не признает без вожжей. Рынок... Тысяча олухов, поторговавшись, определит справедливую ценность колбасы и симфонии, математической формулы и хирургической операции. В рублях!!! Дождетесь - не будет вам ни формул, ни симфоний, из сосисок они не вырастут!".
- Пора открыто заявить, что вовсе не стыдно, а напротив, почетно зарабатывать в десять, в сто раз больше других. Инициативные, энергичные, творческие люди должны получать плату, достойную их труда!
Зал реагировал так, как и подобало инициативным, энергичным, творческим людям. "Опять эта "плата, достойная труда...". Какая плата достойна пятнадцатиминутного труда хирурга, спасшего жизнь вашему сыну? А сколько мы все задолжали Пастеру, Бетховену, Эйнштейну? Макаренко? Достоевскому? Человеку, улыбнувшемуся нам в трудную минуту? Сказавшему нам доброе слово о нашем создании - ведь без этих неоплачиваемых слов исчезло бы и оплачиваемое творчество, а будучи оплачены, эти слова немедленно потеряли бы всякую цену. Идиоты, идиоты... Всякое добровольное, сделанное от души усилие неоплатно! За чувство можно платить только чувством, только восхищением и благодарностью. Бедные дураки - надеются управлять неуловимой Психеей при помощи зримых механических вожжей!".
- Вместо того чтобы бесплодно бороться с жадностью, давно пора заставить ее приносить плоды, - извиняющимся тоном разъяснял пророк. - Жадность генетически присуща человеку.
Да, конечно, она так же прирождена ему, как цилиндр и бакенбарды, как портфель и галстук... Неужели никто в этом зале не слышал слов о бескорыстии ни от Толстого, ни от Достоевского, а только от поворотливых идеологических чиновников?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108