среди них и новоприбывший.
Король, уперев руку в бок и опустив плеть, скакал пока где-то в середине.
Но шагов через триста он вдруг дал коню шпоры, гикнул, вытянув плеть, и в три скачка обошел соперников.
Тут враз все загомонили, захлопали кнутами, прильнув к шеям своих рысаков. Фалды затрепались, покатились сорванные ветром шляпы. На середине дистанции каждый еще думает первым прийти. Чья-то лошадь упала вместе с седоком, остальные промчались мимо.
Из экипажей хорошо видно было короля, летевшего с несколькими всадниками впереди. Длинные цветочные пряди развевались за его головой. Одного за другим обгонял он, щелкая при этом каждый раз ременным кнутом и бросая задорно отставшему:
– А ну, поднажми!
На последней четверти пути все уже заметно от него поотстали, кроме одного: новичка.
Мартон и его примеривается обойти, у Мартоновой лошади мах пошире, да у того она прытче – как ветер летит. Всего шагов двести еще. Незнакомый парень с самоуверенной улыбкой оглядывается на соперника. «Держись!» – подбадривают из экипажей. Его? Или Мартона? Поощрение с равным правом можно к обоим отнести. Барин Янчи, привстав, наблюдает за увлекательным состязанием.
– Ну, сейчас обойдет! Э, нет. Пришпорил и тот. Ух, стеганул; как ураган полетел. Ах, чтоб его, лошадь какая! И сидит как на вей, шельмец. Ну, Марци, прощайся теперь с троицыной своей короной! Последние сто шагов… Баста! Больше уж не догнать.
Так и вышло. Неизвестный на целую секунду раньше был у цели и остановился у флага. Мартон же, подскакав, тотчас выхватил древко из рук Варью.
– Не думай, что победил! – торжествующе крикнул он незнакомцу. – Закон такой: кто первый знамя схватил, тот и король, а оно вот, у меня!
– Да? – сказал парень с легким сердцем. – А я и не знал. Ну, ничего, умнее буду во втором заезде.
– Как бы не так, – возразил Мартон. – Уж не вообразил ли ты, что я тебя опять вперед пущу? Как же, дожидайся! И так-то лошадь только мою благодари: рубахи твоей надутой испугалась да шарахнулась, а то сидеть бы тебе без обедни. Ну, пошел, попробуем по второму разу, посмотрим, чья возьмет.
Тем временем и отставшие подъехали, и всем Мартон на сто ладов объяснил, почему чужак его опередил. Напоследок вышло даже, что и не опередил: разве вот на столечко.
Незнакомец предоставил им толковать что угодно, а сам легким, беспечным шагом пошел себе обратно к исходной линии.
Это спокойствие, эта великодушная уступчивость, так отличавшаяся от напористой самоуверенности Мартона, окончательно расположили к нему зрителей, и в чистой публике принялись с живостью заключать пари, предлагая десять против одного, что незнакомец победит во всех заездах.
Мортиры снова зарядили, наездники выстроились опять и после третьего залпа рванулись вперед. Теперь уже двое, оба героя дня, с самого начала отделились от гущи всадников и к середине заезда на локоть уже опередили ближайших преследователей. Ноздря в ноздрю мчались они к флагу.
Но ни один не мог никак обойти другого. Шагов лишь за пятьдесят до цели незнакомец щелкнул вдруг резко кнутом, и испуганный конь его в три яростных прыжка опередил Мартонова на целую голову. Это расстояние так до самого конца и сохранилось между ними, хотя король уже и рукояткой плети наколачивал взмыленного коня.
Незнакомец первым доскакал до флага и на сей раз так крепко ухватился за древко, что самого почтенного Андраша Варью стащил с лошади.
Вне себя, Мартон плетью стеганул по отнятому у него трофею, выдрав из алой его ткани целый лоскут. Тщетная злость! Заседатели подошли, стащили венок с головы дрожащего от ярости короля и возложили на победителя.
– Не нужно мне шляпы! – хрипло огрызнулся побежденный, которому предложили обычный его головной убор. – Все равно отыграю венок!
– Отдых им дать! – послышалось из экипажей.
– На что нам отдых, – возразил Мартон строптиво, – ни я, ни конь не устали, хоть дух вон, а побежим; верно, Раро?
Конь, точно догадываясь, о чем разговор, выгнул шею, копытом роя землю. Судьи повели наездников назад на линию.
Многие, видя, что с этими двумя не сравняться, выехали из рядов и присоединились к зрителям, так что на поле осталось едва шестеро.
Тем занимательней обещал быть заезд: меньше всадников – и внимание сосредоточенней.
Еще загодя новый претендент слез с лошади, срезал у кладбищенского рва гибкий ивовый прут и, ободрав с него листья, а кнут повесив на шею, опять вскочил в седло.
До сих пор он ни разу еще не ударил коня.
И теперь, заслышав свист лозы, благородное животное так и вскинулось, ожесточенно грызя удила, подымаясь на дыбы, вертясь и переступая на месте задними ногами. Стали уже за седока опасаться: не потому, что конь его сбросит, о том и речи быть не могло, а что опоздает. Второй уже выстрел, остальные и поводья опустили, изготовились, а его лошадь все порывается на дыбы, роет копытами землю.
Но чуть грохнул третий, незнакомец с размаху хлестнул ее вдруг прутом и бросил удила.
Вихрем сорвался с места обожженный лозою конь, понесся дико, неудержимо. Только обезумелая от страха лошадь мчится так, унося беспомощного седока. Никто не мог не то что ее настигнуть, даже приблизиться, сам Мартон уже к середине поотстал на много локтей. Зрители замерли, дивясь то ли дерзости всадника, то ли бешеному бегу его коня. И вдруг длинная цветочная гирлянда на всем скаку распустилась и свалилась наземь с головы удальца. Подковы вослед летящих вмиг ее растоптали.
Сам он не заметил падения венка, пока до цели не доскакал, где изо всех сил пришлось одергивать, ссаживать одичалого коня. Цели-то достиг, но венец свой потерял.
– Какой же он король без короны? – раздались голоса. – Сам виноват, нельзя было терять!
Но кто же тогда все-таки король? Венка уже никто не поминал, он валялся, втоптанный в пыль.
– Несправедливо это! – кричали одни, тогда как другие предлагали новый заезд.
– Я на все готов! – объявил неизвестный.
– Ты, братец, постой, – глухо, охрипнувшим от сдерживаемой ярости годовом сказал Мартон, – вот мы решим сейчас, кто уж точно малый не промах. В поле ты меня обскакал, что ж: лошадь у тебя лучше, признаю: это и дурак сумеет, был бы конь хороший. Но давай поглядим теперь, каков ты, когда себя надо показать. Видишь, сколько народу тут, а всего угощения – два бычка, этого мало. Идем, третьего добудем, коли ты такой удалец. Далеко не надо ходить: вот тут в камышах отбившийся от стада бык сидит. Две недели всю округу разоряет: людей убивает, стада разгоняет, копны раскидывает, телеги опрокидывает по дорогам, рабочих всех с поля посогнал: сколько есть их в городе, пастухов, батраков, не могли его изловить. Пошли вдвоем на него: кто сюда пригонит, тот и король.
– Идет! – воскликнул не долго думая соперник и ударил с ним по рукам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Король, уперев руку в бок и опустив плеть, скакал пока где-то в середине.
Но шагов через триста он вдруг дал коню шпоры, гикнул, вытянув плеть, и в три скачка обошел соперников.
Тут враз все загомонили, захлопали кнутами, прильнув к шеям своих рысаков. Фалды затрепались, покатились сорванные ветром шляпы. На середине дистанции каждый еще думает первым прийти. Чья-то лошадь упала вместе с седоком, остальные промчались мимо.
Из экипажей хорошо видно было короля, летевшего с несколькими всадниками впереди. Длинные цветочные пряди развевались за его головой. Одного за другим обгонял он, щелкая при этом каждый раз ременным кнутом и бросая задорно отставшему:
– А ну, поднажми!
На последней четверти пути все уже заметно от него поотстали, кроме одного: новичка.
Мартон и его примеривается обойти, у Мартоновой лошади мах пошире, да у того она прытче – как ветер летит. Всего шагов двести еще. Незнакомый парень с самоуверенной улыбкой оглядывается на соперника. «Держись!» – подбадривают из экипажей. Его? Или Мартона? Поощрение с равным правом можно к обоим отнести. Барин Янчи, привстав, наблюдает за увлекательным состязанием.
– Ну, сейчас обойдет! Э, нет. Пришпорил и тот. Ух, стеганул; как ураган полетел. Ах, чтоб его, лошадь какая! И сидит как на вей, шельмец. Ну, Марци, прощайся теперь с троицыной своей короной! Последние сто шагов… Баста! Больше уж не догнать.
Так и вышло. Неизвестный на целую секунду раньше был у цели и остановился у флага. Мартон же, подскакав, тотчас выхватил древко из рук Варью.
– Не думай, что победил! – торжествующе крикнул он незнакомцу. – Закон такой: кто первый знамя схватил, тот и король, а оно вот, у меня!
– Да? – сказал парень с легким сердцем. – А я и не знал. Ну, ничего, умнее буду во втором заезде.
– Как бы не так, – возразил Мартон. – Уж не вообразил ли ты, что я тебя опять вперед пущу? Как же, дожидайся! И так-то лошадь только мою благодари: рубахи твоей надутой испугалась да шарахнулась, а то сидеть бы тебе без обедни. Ну, пошел, попробуем по второму разу, посмотрим, чья возьмет.
Тем временем и отставшие подъехали, и всем Мартон на сто ладов объяснил, почему чужак его опередил. Напоследок вышло даже, что и не опередил: разве вот на столечко.
Незнакомец предоставил им толковать что угодно, а сам легким, беспечным шагом пошел себе обратно к исходной линии.
Это спокойствие, эта великодушная уступчивость, так отличавшаяся от напористой самоуверенности Мартона, окончательно расположили к нему зрителей, и в чистой публике принялись с живостью заключать пари, предлагая десять против одного, что незнакомец победит во всех заездах.
Мортиры снова зарядили, наездники выстроились опять и после третьего залпа рванулись вперед. Теперь уже двое, оба героя дня, с самого начала отделились от гущи всадников и к середине заезда на локоть уже опередили ближайших преследователей. Ноздря в ноздрю мчались они к флагу.
Но ни один не мог никак обойти другого. Шагов лишь за пятьдесят до цели незнакомец щелкнул вдруг резко кнутом, и испуганный конь его в три яростных прыжка опередил Мартонова на целую голову. Это расстояние так до самого конца и сохранилось между ними, хотя король уже и рукояткой плети наколачивал взмыленного коня.
Незнакомец первым доскакал до флага и на сей раз так крепко ухватился за древко, что самого почтенного Андраша Варью стащил с лошади.
Вне себя, Мартон плетью стеганул по отнятому у него трофею, выдрав из алой его ткани целый лоскут. Тщетная злость! Заседатели подошли, стащили венок с головы дрожащего от ярости короля и возложили на победителя.
– Не нужно мне шляпы! – хрипло огрызнулся побежденный, которому предложили обычный его головной убор. – Все равно отыграю венок!
– Отдых им дать! – послышалось из экипажей.
– На что нам отдых, – возразил Мартон строптиво, – ни я, ни конь не устали, хоть дух вон, а побежим; верно, Раро?
Конь, точно догадываясь, о чем разговор, выгнул шею, копытом роя землю. Судьи повели наездников назад на линию.
Многие, видя, что с этими двумя не сравняться, выехали из рядов и присоединились к зрителям, так что на поле осталось едва шестеро.
Тем занимательней обещал быть заезд: меньше всадников – и внимание сосредоточенней.
Еще загодя новый претендент слез с лошади, срезал у кладбищенского рва гибкий ивовый прут и, ободрав с него листья, а кнут повесив на шею, опять вскочил в седло.
До сих пор он ни разу еще не ударил коня.
И теперь, заслышав свист лозы, благородное животное так и вскинулось, ожесточенно грызя удила, подымаясь на дыбы, вертясь и переступая на месте задними ногами. Стали уже за седока опасаться: не потому, что конь его сбросит, о том и речи быть не могло, а что опоздает. Второй уже выстрел, остальные и поводья опустили, изготовились, а его лошадь все порывается на дыбы, роет копытами землю.
Но чуть грохнул третий, незнакомец с размаху хлестнул ее вдруг прутом и бросил удила.
Вихрем сорвался с места обожженный лозою конь, понесся дико, неудержимо. Только обезумелая от страха лошадь мчится так, унося беспомощного седока. Никто не мог не то что ее настигнуть, даже приблизиться, сам Мартон уже к середине поотстал на много локтей. Зрители замерли, дивясь то ли дерзости всадника, то ли бешеному бегу его коня. И вдруг длинная цветочная гирлянда на всем скаку распустилась и свалилась наземь с головы удальца. Подковы вослед летящих вмиг ее растоптали.
Сам он не заметил падения венка, пока до цели не доскакал, где изо всех сил пришлось одергивать, ссаживать одичалого коня. Цели-то достиг, но венец свой потерял.
– Какой же он король без короны? – раздались голоса. – Сам виноват, нельзя было терять!
Но кто же тогда все-таки король? Венка уже никто не поминал, он валялся, втоптанный в пыль.
– Несправедливо это! – кричали одни, тогда как другие предлагали новый заезд.
– Я на все готов! – объявил неизвестный.
– Ты, братец, постой, – глухо, охрипнувшим от сдерживаемой ярости годовом сказал Мартон, – вот мы решим сейчас, кто уж точно малый не промах. В поле ты меня обскакал, что ж: лошадь у тебя лучше, признаю: это и дурак сумеет, был бы конь хороший. Но давай поглядим теперь, каков ты, когда себя надо показать. Видишь, сколько народу тут, а всего угощения – два бычка, этого мало. Идем, третьего добудем, коли ты такой удалец. Далеко не надо ходить: вот тут в камышах отбившийся от стада бык сидит. Две недели всю округу разоряет: людей убивает, стада разгоняет, копны раскидывает, телеги опрокидывает по дорогам, рабочих всех с поля посогнал: сколько есть их в городе, пастухов, батраков, не могли его изловить. Пошли вдвоем на него: кто сюда пригонит, тот и король.
– Идет! – воскликнул не долго думая соперник и ударил с ним по рукам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133