- Как насчет еще одной инъекции?
- Нет, - ответил я. - Понаблюдайте за ним без наркотиков. Я пойду в
лабораторию.
В лаборатории Хоскинс продолжал возиться с пробирками.
- Ничего не нашел. Прекрасное здоровье. Правда, я не все еще
закончил.
Я кивнул, предчувствуя, что и остальные анализы ничего не дадут. И я
потрясен случившимся больше, чем мне хотелось бы сознаться. Меня давило
ощущение какого-то кошмара. Чтобы успокоиться, я взял микроскоп и стал
рассматривать мазки крови Питерса, не ожидая, впрочем, ничего интересного.
Но на четвертом мазке я наткнулся на что-то необычайное. При повороте
стекла появился белый шарик. Простой белый шарик, но внутри него
наблюдалась фосфоресценция, он сиял, как маленький фонарик! Сначала я
подумал, что это действие света, но свечение не исчезало. Я подозвал
Хоскинса, он внимательно посмотрел в микроскоп, вздрогнул и покрутил
винтами.
- Что вы видите, Хоскинс?
- Лейкоцит, внутри которого фосфоресцирует какой-то шарик, - ответил
он. - Его свет с изменением освещения не меняется. В остальном - обычный
лейкоцит.
- Но это невозможно, - сказал я.
- Конечно, - согласился он. - Однако, он тут.
Я отделил лейкоцит и дотронулся до него иглой. И тут он как бы
взорвался. Шарик фосфоресценции уплотнился, и что-то вроде миниатюрного
языка пламени пробежало по препарату. И все: фосфоресценция исчезла. Мы
начали изучать препарат за препаратом. Еще дважды мы нашли маленькие
сияющие шарики, и каждый раз результат прикосновения был тот же. Зазвонил
телефон. Хоскинс ответил.
- Это Брейл. Он просит вас побыстрее наверх.
Я поспешил наверх. Войдя, я увидел сестру с лицом белее мела и с
закрытыми глазами. Брейл наклонился над пациентом со стетоскопом. Я
взглянул на Питерса и снова почувствовал ужас. На его лице опять было
выражение дьявольской радости, но оно держалось не дольше нескольких
минут.
Брейл сказал мне сквозь сжатые зубы:
- Сердце остановилось три минуты назад! Он должен быть мертвым, но
послушайте...
Тело Питерса выпрямилось. Низкий нечеловеческий звук смеха сорвался с
его губ. Человек у окна вскочил, стул его с шумом упал. Смех замер, тело
Питерса лежало неподвижно. Открылась дверь и вошел Рикори.
- Как он, доктор? Я не могу спать...
Он увидел лицо Питерса.
- Матерь божия, - прошептал он, опускаясь на колени.
Я все видел, как в тумане - я не мог отвести глаз от лица Питерса.
Это было лицо демона с картины средневекового художника. Это было лицо
смеющегося, радующегося негодяя - все человеческое исчезло. Голубые глаза
злобно глядели на Рикори. Мертвые руки шевельнулись, локти медленно
отделились от туловища, пальцы сжимались. Вдруг мертвое тело начало
извиваться под покрывалом. Этот кошмар привел меня в чувство. Это было
затвердевание тела после смерти, но проходящее необыкновенно быстро. Я
подошел и накрыл покрывалом его ужасное лицо. Рикори стоял по-прежнему на
коленях, крестясь и молясь. А позади него тоже на коленях стояла сестра
Уолтерс, бормоча молитву. Часы пробили пять.
2. ВОПРОСНИК
Я предложил Рикори поехать вместе домой, и, к моему удивлению, он
согласился. Он, видимо, был потрясен. Мы ехали молча, в сопровождении его
телохранителей. Я дал Рикори сильное снотворное и оставил его спящим под
охраной двух стражей. Я сказал им, чтобы его не беспокоили, а сам поехал
на вскрытие тела.
Вернувшись, я обнаружил, что тело Питерса отнесли в морг.
Затвердевание тела окончилось, по словам Брейла, быстро, менее, чем в час.
Я сделал необходимые для вскрытия приготовления и, забрав с собой Брейла,
поехал домой поспать несколько часов. На душе было как-то неспокойно, и я
был рад обществу Брейла так же, как он, кажется, моему.
Когда я проснулся, кошмарная подавленность все еще оставалась, хотя и
ослабела. Около двух мы приступили к вскрытию. Я снял простыню с тела
Питерса с явным волнением. Но лицо его изменилось. Дьявольское выражение
исчезло. Лицо было серьезное, простое, лицо человека, умершего спокойно,
без агонии тела или мозга. Я поднял руку, она была мягкая - значит, все
тело еще не отвердело!
Вот тогда-то я понял, что имею дело с каким-то абсолютно новым
агентом смерти. Как правило, затвердевание тела продолжается от 16 до 24
часов, в зависимости от состояния пациента перед смертью, температуры и
дюжины других факторов. Диабетики затвердевают быстрее, но вообще оно
может длиться до 72 часов. Быстрое повреждение мозга, как выстрел в
голову, ведет к убыстрению процесса. Но в данном случае затвердевание
началось одновременно со смертью и быстро закончилось, однако дежурный
врач доложил, что он осматривал тело через 5 часов и отвердевание еще не
закончилось. Следовательно, оно появилось и исчезло!
Результат вскрытия можно изложить двумя словами. Не было никаких
причин смерти. И все же он был мертв!
Позже, когда Хоскинс делал свой доклад, ничего не изменилось. Не было
причин для смерти, но он умер. Если таинственный свет, который мы видели
под микроскопом, и имел отношение к его смерти, то он не оставил никаких
следов! Все его органы были абсолютно здоровы, все в полном порядке, он
был на редкость здоровым парнем. После моего ухода из лаборатории Хоскинс
не мог больше найти ни одного светящегося шарика.
Вечером я написал короткую записку, в которой перечислил симптомы,
наблюдавшиеся у Питерса, не останавливаясь на смене выражения его лица, но
осторожно ссылаясь на "необычайные гримасы" и "выражение интенсивного
ужаса". Мы с Брейлом размножили записку и разослали по почте во все
госпитали и клиники Нью-Йорка. Такие же письма мы отправили многим частным
врачам.
В записке мы также просили врачей, наблюдавших подобное, прислать
подробное описание, имена, адреса, род занятий этих людей и другие детали,
конечно, в запечатанном виде и с полной гарантией секретности. Я льстил
себя надеждой, что моя репутация не позволит врачам, получившим мой
вопросник, заподозрить в нем простое любопытство или неэтичность.
Я получил в ответ семь писем и персональный визит одного из авторов.
Каждое из этих писем, за исключением одного, с разной степенью врачебного
консерватизма давало ответ на мой вопрос. Прочитав их, я убедился, что на
протяжении шести месяцев 7 человек, самых разных по возрасту и положению в
жизни, умерли так же, как Питерс. Хронологически они располагались так:
Май, 25. Руфь Вейли, девица, 50 лет, здоровье среднее, работала в
специальной регистратуре, хорошая характеристика, добра, любит детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38