И вот так вышло, что шесть лет спустя Буш и Тэл сидели в кафе, задавая стандартные вопросы недавно вышедшему на свободу Дину Макгрегору: отбыв треть наказания, он получил условно-досрочное освобождение за хорошее поведение. Тепло пожав Дину руку, Буш радушно улыбнулся. Этот человек искупил свою вину сполна, отбыл срок, назначенный судом, и для Буша этого всегда было достаточно. Его задача не состояла в том, чтобы творить правосудие, – он лишь следил за соблюдением закона.
Дин протянул руку Тэлу, но тот лишь молча смерил его взглядом. От этого ледяного взгляда Дина охватила нервная дрожь, не унимавшаяся в течение всего разговора.
Следующие полчаса прошли в обычных вопросах и ответах. Как у вас дела? Как семья? Устраивает ли вас та работа, которую мы вам подобрали? Вы приходите на работу вовремя? Обычная проверка того, как происходит возвращение к нормальной жизни. Буш взял разговор на себя, направляя его в нужное русло. Ему не нравилось, когда подопечные, общаясь с ним, нервничают или робеют. Очень важно, чтобы бывший осужденный чувствовал себя уютно, потому что только так он может открыться, честно рассказать, как проходит адаптация в обществе. Именно в тех случаях, когда вышедший на свободу человек охвачен отчаянием и страхом, когда ему кажется, что он не может снова приспособиться к окружающему миру, он возвращается к преступному прошлому. Задача Буша заключалась как раз в том, чтобы не дать условно-досрочно освобожденным сбиться с пути.
У Буша зазвонил сотовый телефон, и он, извинившись, вышел из-за столика. Беседу продолжил Тэл. Его первый вопрос о том, какие сны видит Дин и часто ли ему снятся кошмары, был с виду безобидным, но дальше все покатилось неудержимой лавиной: неприязненные, болезненные, обвинительные утверждения.
– Вам ведь снятся деньги, не так ли, Макгрегор? Признайтесь. Лежа ночью в кровати, вы ведь думаете только о том, как бы найти простой способ накормить свою семью. – Тэл зловеще усмехнулся. – Любопытно, как скоро мы поймаем ваших детей, пошедших по стопам родителя?
Потрясенный Дин молчал, обливаясь потом.
– Когда-то я верил в перевоспитание преступников, – безжалостно продолжал Тэл. – Верил в прощение. Но знаешь что, Дин? Я сомневаюсь в том, что ты перевоспитался, и уж определенно ты не заслуживаешь прощения.
Всего за две минуты разговора с Тэлом нервы Дина оказались измочалены до предела. Молодой полицейский вселил в него такой ужас, какого ему не доводилось испытывать даже в тюрьме. И дело было не столько в словах Тэла: пугал тон, каким они были произнесены, зловещий блеск в глазах.
Тэл положил руку Дину на плечо, словно разговаривая с ребенком.
– Макгрегор, ты вызываешь у меня омерзение. Ты пустое место и только напрасно топчешь землю. Моли Бога о том, чтобы я не поймал твою задницу в прицел, когда ты пойдешь на новое преступление. Потому что в этом случае моя пуля разбрызгает твои мозги по асфальту, после чего я их соскоблю и доставлю твоей жене…
Эту инквизицию прервало возвращение Буша.
– Дин, я снова встречусь с тобой через три недели, – сказал он, делая ударение на «я».
Дружески обняв Макгрегора за плечо, Буш проводил его к двери.
Он вернулся в кабинку. Сел. Пригубил остывший противный кофе. Добавил сахар. Медленно тянулись минуты, и Тэл начал ерзать на месте, предчувствуя предстоящий разнос.
Наконец Буш подался вперед и, подняв палец, негромко произнес:
– Я говорю тебе всего один раз, первый и последний: если ты еще раз посмеешь так себя вести с условно-досрочно освобожденным, подозреваемым, человеческим существом, я не только сочту своим долгом добиться твоего увольнения из правоохранительных органов, но и посажу тебя на скамью подсудимых. Если хочешь знать мое мнение, ты не достоин даже ботинки чистить этому человеку. – Буш помолчал, силясь сдержать себя в руках. – На протяжении еще одного месяца я буду работать с тобой, наставлять тебя. Но после прослежу за тем, чтобы наши жизненные пути больше никогда не пересекались.
– Послушайте, я только пытался его встряхнуть – вдруг он проболтался бы о деле, которое замышляет…
– Мы никогда не «трясем» наших подопечных. Никогда.
– А как же в таком случае убедиться, что этот человек не собирается вернуться к прошлому?
– Поверь мне, если бы он собирался, я бы это узнал.
Собрав бумаги на Дина Макгрегора, Буш положил их в чемоданчик.
– Значит, если вы узнаете, что кто-то нарушил условия досрочного освобождения, вы тотчас же схватите этого человека за шкирку?
– Вне всяких сомнений.
– То есть будете строго следовать букве закона? Буш поднял взгляд.
– О чем это ты? Закон есть закон. А мы призваны его охранять.
– Не забывайте, в деле надзора за условно-досрочно освобожденными я новичок. И я пытаюсь быть таким, как вы.
Эти слова вывели Буша из себя: он терпеть не мог подхалимства.
– Незнание не является оправданием; если речь идет о нарушении закона, тут двух мнений быть не может, черт возьми.
– Итак, как мы поступим с тем, кто нарушил условия досрочного освобождения? – спросил Тэл.
– Схватим мерзавца за шкирку.
– И отправим его за решетку?
– Это уж решать судье. Тэл на мгновение задумался.
– И никаких исключений?
– Никаких исключений, – подтвердил Буш.
– В таком случае мы должны немедленно задержать этого типа Сент-Пьера. Он покинул пределы Соединенных Штатов. Так что, говоря вашими словами, мы должны схватить его за шкирку. – Крысиные глазки Тэла сверкнули злорадством.
Буш оказался застигнут врасплох. Осознав, что этот маленький негодяй заманил его в ловушку, он рявкнул:
– Откуда тебе известно?
– Из надежного источника.
– Из надежного источника – вздор! Ни один судья этого не примет. Так что говори начистоту.
Бушу и самому было прекрасно известно, что Майкл покинул страну. Он собственными глазами видел, как Майкл прошел через терминал отлета международных рейсов, и все же у него оставалась надежда, что этому найдется какое-то объяснение и он сможет разобраться со всем сам. Но теперь…
Настал черед Тэла наклониться вперед и, подняв палец, спокойно заявить:
– Я достану доказательства.
– А до тех пор даже не начинай разговор об этом. – Схватив чемоданчик, Буш встал. – Больше я ничему не смогу тебя научить сегодня? – с нескрываемым презрением произнес он.
Тэл остался сидеть на месте; хотя со стороны это, возможно, выглядело по-другому, он считал, что победа осталась за ним, и умирал от желания поставить победную точку.
– А почему вас прозвали Персиком?
Резко шагнув к столику, Буш нагнулся к самому лицу Тэла и раздельно произнес:
– Никогда… не смей… называть… меня… Персиком.
* * *
Библиотека в клинике была крошечной, но, несмотря на это, содержала все основные книги, каких только могли пожелать больные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118